Ставлю на голосование проект резолюции, который внес Преподобие, заместитель члена совета. Будем голосовать персонально, по очереди? Желающих нет. Тогда прошу тех, кто за внесенный проект, поднять руку. Четверо. Я не голосую. Проект принимается единогласно и считается резолюцией заседания.

Наше заседание подходит к концу, — продолжал председатель Рыбопромыслового совета и председатель Рыбопромысловой компании. — Повестка дня исчерпана. Однако мне хотелось бы сказать несколько слов в связи с резолюцией, а потом мы попьем кофейку. Дуна! Убери со стола и принеси кофе!

Так что́ я хотел сказать.

Да, о резолюции.

Она показывает, какое это благо — в трудную минуту жизни иметь друзей.

Конечно, когда проработаешь столько лет, найдется, за что покритиковать, это вполне естественно. И действительно, конструктивная критика необходима для успешного развития того демократического общества, в котором мы живем и которое желаем сохранить. Однако я ожидал чего угодно, но только не этого.

Я потрясен.

Я тотчас же велел секретарше принести мне всю отчетность по нашим траулерам и все накладные, которые в данный момент не подвергаются проверке. И не нашел никаких оснований для подобных утверждений. Никогда для наших рыбаков не покупалась конина, хотя они ее вполне заслужили[9]. В этом вы можете сами убедиться, поскольку я принес сюда бухгалтерские книги. Они вон там, на столе у окна. Я, правда, еще не проверил все накладные конца прошлого года, но вы можете, если захотите, просмотреть их у меня дома.

Но у этой истории есть еще одна сторона, и над ней нам следует задуматься: кто же занимается подобными делами? Кто сочиняет такие небылицы? Этот человек определенно живет здесь, в этом нам надо отдавать себе отчет. Но он затаился и добровольно себя не раскроет. Они боятся дневного света — клеветники и пасквилянты. Да, именно, вот оно, это слово — пасквилянты.

Мы должны найти этого пасквилянта, чтобы он не мог больше изрыгать свой яд на этот город, на наш город. Но действовать нужно осторожно и умно, а ума вам не занимать стать. Мы выведем его из себя, а что говорит Иов: «Глупца убивает гневливость, и несмысленного губит раздражительность».

Мы будем действовать всеми доступными, но, конечно же, демократическими способами, чтобы выяснить, кто этот человек. А потом извлечем его на свет божий, вытащим из норы, и пусть народ судит его, ибо сила наша в народе, в молчаливом большинстве. Народ сам вынесет заслуженный приговор этому исчадию тьмы. Сам я, правда, сразу же заподозрил одно лицо. Но не будем торопиться, подождем. Главное — не делать опрометчивых шагов.

Однако, уважаемые друзья, хотя я надолго задержался на этой стороне дела, я все же хотел поговорить в первую очередь о дружбе. Я… поставь кофе на стол у окна, Дуна. Спасибо.

Итак.

Вот что я хотел сказать.

Никогда раньше я не ощущал с такой отчетливостью, как только что, во время речи Преподобия, а затем во время ваших выступлений, что я живу здесь. Здесь я и хочу жить. Я хочу жить здесь все время, пока у вас будет желание пользоваться моими силами и моим скромным вес… моей гирей на чаше весов свободы и инициативы, характерных для вас, свободных индивидов. И хотя может статься, что вы пошлете меня в альтинг, в Рейкьявик, душа моя всегда пребудет здесь, в этом городе, здесь, с вами. Там вдали, на юге, я буду с той же энергией, что и здесь, стараться по мере сил быть полезным нашим местам.

Это все, что у меня было на душе.

Благодарю вас, друзья мои.

Пейте кофе. Хворост жарила моя жена. А если за кофе вас станет томить безделье, можете просмотреть отчетность, ха-ха!

Кто такой Йоуи На Деревяшках?

Сведений о нем мало. Известно, правда, что полное его имя Йоуханн Йоунссон и что он брат Йоуна, отца Вальгердюр Йоунсдоухтир, жены Пьетюра Каурасона. Родом братья из Западных фьордов[10].

Йоуханн Йоунссон переехал в Город вместе с братом и его женой. Было ему тогда восемнадцать лет, брату — двадцать. Йоуханн прожил всю жизнь холостяком, и, насколько известно, детей на стороне у него тоже не было.

Много лет Йоуханн проплавал судовым механиком. Зимой он обычно работал в рыбацких селениях на юге страны, а в летние месяцы выходил с братом из Города в море на открытом боте.

Когда Йоуханну шел четвертый десяток и он по обыкновению плавал на траулерах на юге Исландии, произошел несчастный случай, в результате которого он лишился обеих ног ниже колена. После этого он стал работать механиком на холодильнике Рыбопромысловой компании.

Йоуханн невысок ростом и широкоплеч. Шея у него толстая, в руках невероятная сила. Волосы рыжие, под густыми бровями живые, быстрые глаза. Лицо словно испещрено руническими знаками. Ходит он медленно, с костылем и палкой. По натуре замкнут и нелюдим.

Имущества у Йоуханна, похоже, было немного: видавший виды «москвич» да обшитый гофрированным железом одноэтажный дом на бетонном фундаменте и с высокой крышей. В Городе поговаривали, что у него куча денег: ведь он не пьет, не курит, не знается с женщинами и, стало быть, нет у него обычных мужских расходов.

В этот день Элин Сигюрдардоухтир взяла себе с обеда отгул.

Они шли по Главной улице — она и ее Оулавюр Йоунссон, качая сплетенными руками, слегка ссутулившиеся, смущенные. У витрины «Цветов и ювелирных изделий» они надолго задержались: разглядывали, тыкали пальцами, размахивали руками, улыбались, снова тыкали и смеялись.

А по ту сторону витрины стояла Эрдла, глядела на парочку на улице, и груди у нее колыхались, как буи при волнении на море. Однако, когда Элла Толстуха и Оули Кошелек вошли в магазин, она перестала смеяться и груди ее уподобились буям при легкой зыби.

Парочка попросила показать обручальные кольца.

— Тут Страус что-то вынюхивает, — говорит молодой матрос с траулера, торопливо пробираясь с товарищем на палубу. — Давай-ка назад, в столовую.

Сигюрдюр Сигюрдарсон прощается с капитаном и собирается уходить.

— Сегодня же постараюсь прислать тебе бумагу, — говорит он, уже наполовину спустившись с мостика.

— Бумагу? — переспрашивает капитан и бросает взгляд вниз на лицо председателя Рыбопромысловой компании, находящееся где-то в районе его паха.

— Для гидролокатора, — поясняет председатель.

— Понятно. Было бы прекрасно. Но у меня хватит на этот рейс и, разумеется, на следующий тоже.

— Доставят сегодня же. Посмотрим. Пока.

В проходе по правому борту председатель сталкивается с двумя молодыми людьми, только что перелезшими через фальшборт.

— Привет, ребята. Как дела?

— Да так, неважнецки, — отвечает рыбак.

— А ты не из команды. — Председатель смотрит на его товарища.

— Я? Нет. Просто зашел поглядеть. — Парень явно смущен.

— Все ли в порядке, ха-ха? — шутит Сигюрдюр Сигюрдарсон, проходя мимо. Он похлопывает приятеля рыбака по спине, тот начинает пыхтеть. — Дело полезное. Но ребята тут все отличные, доложу я тебе, разумные. — Он заливается блеющим смехом и выходит на палубу.

— Страус, — одновременно произносят парни, глядя из полутьмы прохода вслед председателю. В просвете его фигура приобрела еще большее сходство с птицей.

чтотоменяколотит отсырости бабаверносновалегла хорошобыдомойзаглянуть однакопридетсявхолодильник наокраину девицачегоонахочет девицадевицахахадакакаяжеонанафигдевица

«Ситро» председателя Рыбопромысловой компании, тихо урча мотором, катит по улице от причала к холодильнику. Сигюрдюр Сигюрдарсон ведет машину осторожно, стараясь не забрызгать грязью пешеходов. Если прохожие смотрят в его сторону, он кивает головой, а некоторых приветствует взмахом руки.

Внезапно белый «ситро» резко дергается, урчание мотора сменяется грохотом, уличная грязь веером летит из-под колес. В струю грязи попадает человек с костылем и палкой. Удивленный Сигюрдюр резко тормозит, опускает боковое стекло, высовывает голову и говорит: