— Неприятность какая!

— Бывает, — отвечает насквозь мокрый прохожий. — Раньше у тебя такого не бывало?

— Неприятность какая, — уверяет Сигюрдюр, поднимает стекло и трогается.

глушителькчертовойматери невезеттакневезет

С ревом и грохотом белый «ситро» подкатывает к холодильнику. Сигюрдюр твердой поступью входит в помещение.

— Здоро́во, парни! Рыбы сегодня достаточно? — обращается он к рабочим приемного цеха. Те отвечают утвердительно и, пока он шагает мимо них, работают с удвоенной энергией.

— Добрый день, — звучит его голос в упаковочном цехе.

— Добрый день, — эхом откликается цех. Темп работы возрастает, все операции теперь выполняются более тщательно, налицо общий трудовой порыв.

— Здравствуй, — говорит управляющий, подходя к Сигюрдюру Сигюрдарсону.

— Здравствуй. Что нового?

— Да ничего. — Управляющий задумывается. — Насколько я знаю, ничего.

— Все вышли на работу? Никто не бастует? — Председатель Рыбопромысловой компании добродушно улыбается.

— Разве только вот Элин…

— С векселем все в порядке? — Председатель, уже не слушая управляющего, обращается к молодой работнице, с энтузиазмом вырезающей червя из куска трески.

— Да, — отвечает девушка, розовея от радости и устремляя на председателя ясный, благодарный взгляд. — Мы его оплатили полностью.

— Вот и хорошо. — Его голова дергается на длинной шее, словно боксерская груша после хорошего удара. — Сразу же дайте мне знать, если что-нибудь окажется не так, — вполголоса добавляет он, подмигивает и несется дальше, продолжая вместе с управляющим инспекционный обход.

— Спасибо, — тихо шепчет девушка и краснеет сильнее, чем допустимо при таком количестве народу вокруг.

— Вроде бы никто не бастует, — как бы рассеянно замечает председатель, но, прежде чем управляющий успевает ответить, начинает расспрашивать немолодую работницу о здоровье ее мужа и советует отправить его лечиться на юг: Кверагерди[11] — самое подходящее место для людей с его болезнью, это он точно знает.

— Прекрасно, — говорит Сигюрдюр Сигюрдарсон управляющему, когда они оба шагают к выходу. Тот даже не пытается понять, к чему относится это замечание. Он молча кивает головой.

— А, привет, тезка, — обращается Сигюрдюр Сигюрдарсон к рыжему краснолицему парню, с которым сталкивается в нескольких шагах от выхода из упаковочного цеха. — Что нового?

— Да, пожалуй, ничего, — отвечает рыжий Сигюрдюр.

— Ой ли? — Председатель останавливается. — А может быть, ты хочешь со мной поговорить? Так сказать, лично, с глазу на глаз? — Он ободряюще смотрит на тезку.

— Да я, собственно говоря, и собирался, — отвечает застенчивый Сигюрдюр.

— Давай пройдем, — говорит Сигюрдюр Сигюрдарсон, кивком прощается с управляющим и вместе с тезкой выходит в приемный цех. Любопытный управляющий разочарованно отворачивается и буравит сверкающим взглядом работниц упаковочного цеха.

— Слушай, тезка, выйдем-ка на двор, — предлагает Сигюрдюр Сигюрдарсон и покидает цех. Рыжий Сигюрдюр выходит вслед за своим тезкой в осень.

— Ну, что тебя беспокоит? Деньги нужны?

— Нет. Видишь ли, — выдавливает парень, глядя на носок своего ботинка, ковыряющий осеннюю грязь у стены холодильника. — Я, это, строиться собираюсь. То есть собирался, я хочу сказать.

— Подай заявление.

— Знаю. Я так и сделал. Еще летом.

— И что-то не в порядке? — спрашивает председатель магистрата. — Ты ведь до зимы собираешься начать? Стоит. Проклятая инфляция сожрет твою ссуду, если ты ее не вложишь в цемент.

— Знаю. Знаю. Но видишь ли. Ну, это, я из строительной комиссии никакого ответа не получил.

— Да что ты? Странно, — с начальствен-ним апломбом произносит председатель магистрата. — Странно.

— Я хотел узнать, не сможешь ли ты…

— О чем речь, милый мой тезка! Я их подтолкну. Как ты, возможно, знаешь, я не вхожу в строительную комиссию, но потороплю их. Тебе надо было сказать мне об этом раньше.

— Не хотелось тебя беспокоить. — Рыжий Сигюрдюр поднимает взгляд. — Ну, это. У тебя и так дел полно.

— Что верно, то верно. Но я, разумеется, подгоняю городские комиссии, когда требуется. Заходи ко мне в магистрат, но не завтра, а послезавтра, разрешение будет готово. Я велю им собраться завтра вечером.

— Наверное, не надо такой спешки ради меня, ну, собрание особое проводить. — От смущения рыжий Сигюрдюр снова опустил голову.

— Как это не надо? — резко возражает председатель магистрата. — Ошибаешься, молодой человек. Городские комиссии для того и существуют, чтобы делать свое дело для таких людей, как ты и я, и делать быстро и хорошо. Более того, я им поставлю это на вид.

Он протягивает тезке руку и садится в свою белую машину. Его тезка еще долго стоит с пылающими щеками у стены холодильника, потом наконец решается вернуться в цех и рассказать товарищам, чем все кончилось.

нетневозможно придетсяехатькГислизаглушителем аСиггиСНефтебазыегоустановит ичегоэтооннесобираетстроительнуюкомиссию толькобыэтоттиппродалглушитель наверноенадопредложитьэтому болвану мэру созватьстроительнуюкомиссию вродебытакпоуставу чтобмнепровалитьсяеслине нуигрохочетжемашина инадожечертвозьмитакомуслучиться

Люди на улицах города с удивлением прислушиваются к грохоту белого «ситро», но смекают, в чем дело, когда машина останавливается у дома номер 5 по Главной улице.

— Это что-то новенькое, — говорит Гисли, когда на пороге его мастерской появляется председатель Рыбопромысловой компании, директор школы, председатель магистрата, библиотекарь и заместитель депутата альтинга.

— Ты это о чем, Гисли? — спрашивает Сигюрдюр.

— Неужто выборы начинаются?

— Весной будут.

— Тогда в чем дело?

— В чем дело? Не понял.

— Зачем тогда пожаловал?

— Жизнь наша — это не только выборы, хотя они — штука важная, — отвечает председатель магистрата. — Кроме них, есть еще кое-что.

— Начинаю догадываться, Сигюрдюр Сигюрдарсон.

— Я думал купить у тебя глушитель.

— Ты всегда был рисковым парнем.

— Мне позарез нужен глушитель.

— Я это услышал, когда ты подъехал. Скакал с колокольчиком, как в старину говаривали.

— Чего ж тут опасного?

— Ничего, — отвечает Гисли. Он сидит на табуретке, зажав тонкими ногами недоделанный глушитель. — Ничего.

— Так что скажешь?

— Насчет чего?

— Продашь мне глушитель?

— Глушитель — хорошее капиталовложение. Вот что я скажу.

— Ты продашь мне глушитель, чтобы я, как ты выразился, с колокольчиком не ездил? Долгая история — выписывать глушитель из Рейкьявика.

— Говорят «скакать с колокольчиком».

— Да, конечно, «скакать с колокольчиком».

— Когда верно, тогда верно.

— Там, в столице, народ неторопливый. Неделя пройдет, пока глушителя дождешься.

— Знаю.

— Так продашь мне один?

— До сих пор ты для меня палец о палец не ударил. Не знаю, стоит ли мне с тобой дела затевать.

— Ты же мастеришь, чтобы заработать, не так ли?

— Хорошо, когда запас есть.

— Люди производят, чтобы продавать.

— Знаешь, что́ я тебе скажу, Сигюрдюр ты мой Сигюрдарсон. Я всегда своей дорогой шел, и плевать мне, что другие обо мне думают.

— Тогда я пошел, — торопливо говорит Сигюрдюр Сигюрдарсон, — поскачу с колокольчиком, к чести единственного в городе мастера по глушителям.

— А глушитель разве тебе не нужен? Не будешь брать?

— Продашь?

— А на что, по-твоему, на свете глушители? Чтобы ими комнаты украшать? Нет, батенька, нет. Конечно, они — хорошее помещение капитала, но красоты от них ни на грош. Возьми вон тот, верхний, в правом штабеле.

— Этот? — Сигюрдюр тянется за глушителем.

— Точно, точно.

— Сколько он стоит?

— А тачка твоя сколько стоит?

— «Ситро»? При чем тут это?

— Сколько она стоит?

— Ну, теперь, наверное, миллиона четыре.

— Прекрасно. Значит, глушитель будет стоить в пять раз дороже того, что я продал Йоуи На Деревяшках. В пять раз дороже. Должна быть пропорциональность.