На миг Мите померещилась Леська - ее простоватое, курносое, усыпанное веснушками лицо... мертвое. Глядящее на него сквозь толщу воды, а потом медленно растворяющееся в темной глубине. Митю передернуло.

Я не волочусь за горничными! - сквозь зубы процедил он.

- И верно! - с энтузиазмом согласился Урусов. - Все больше восхищаюсь Аркадием Валерьяновичем: вот что значит правильное воспитание!

- Петр Николаевич... - Митя замялся. - Вы ведь постоянно там, в полицейском департаменте. Отец... как думаете, он понял, что там, на площади... варяги... поднятые мертвецы... - и наконец выпалил. - Что мертвецов поднял я?

Про то, что сперва он этих мертвецов нарубил из живых варягов спрашивать не стал - не докажут! Он там не один был, так что даже такой мастер сыска как отец ничего не докажет!

Урусов снова остановился, посмотрел на Митю и тяжко вздохнул.

- Митя, - с явной осторожностью подбирая слова, начал он. - Неужели вы и впрямь думаете, что ваш отец не понимал, кому дает свое имя и кого ему придется воспитывать?

Митя снова некоторое время смотрел на Урусова недоуменно. И тоже вздохнул. Тоже тяжко.

- Петр Николаевич... Отец не брал меня на воспитание! Он меня, как говорится, породил! В законном браке с моей матушкой, малокровной княжной Морановной. После трех лет супружества.

И тут же осекся, увидев, как взгляд Урусова становится жалостливым.

«Теперь он решит, что мама отцу изменяла! - безнадежно подумал Митя. - А что еще он может подумать, ведь полукровок не бывает. Кровные рождаются лишь в союзе двух Кровных, а значит, раз я могу поднимать и упокоивать мертвецов, да еще в таких количествах - мой отец никак не может быть моим отцом. Ну, а иной вариант слишком, скажем так, овеян древностью, чтоб о нем задумался здравомыслящий человек. Пусть даже из Кровных.»

- Я уже говорил вам, Митя, что мое уважение к Аркадию Валерьяновичу остается неизменным. Верю в его благородство, и понимаю, что только исключительные обстоятельства... - Урусов сбился и вместо продолжения сделал пару жестов, видимо, обозначающих уважение, веру, понимание и прочие его деликатные чувства.

«Еще какие исключительные!» - Митя безнадежно махнул рукой и побрел дальше. Его приподнятое настроение угасло окончательно.

- Насчет вашего батюшки я бы волновался в последнюю очередь. - Урусов снова придержал его за плечо.

- Извиняемся душевно, Дмитрий Аркадьевич. Здравия желаем, ваше благородие княжич Урусов. - мимо, кланяясь и отдавая честь, протопал строй городовых. Митя даже знал, куда они идут - на учебу. Небольшие школы, или если угодно, курсы для городовых существовали раньше только в Петербурге и Москве. Попытка ввести нечто похожее в губернии натолкнулась на сопротивление - городовые отчаянно блажили, не желая становиться «курсистками». Не менее отчаянно сопротивлялись и те, кого отец решил обязать к преподаванию - все тот же Урусов, местный адвокат Гольдштейн, и лекарь-трупорез из мертвецкой при главном полицейском участке: мрачный, сильно пьющий, без единой капли Мораниного дара, но с изрядными знаниями и опытом. Сопротивление отец подавил быстро и решительно. Городовых пообещал попросту выгнать без выслуги лет, если кто на учебу не явится. Первые занятия начал вести сам. С Урусовым надавил на известную добросовестность Кровных при исполнении взятого на себя долга, адвокату - больше всех не желавшему иметь дело с городовыми, как с постоянными нарушителями прав его подзащитных - поставил на вид, что тот не имеет права на упреки, коли сам откажется законам и правилам обучать. Ну, а трупорезу добавил жалованье.

Через неделю занятий сопротивление как новоявленных преподавателей, так и обучаемых сошло на нет. Сейчас городовые топали на занятия с некоторым даже энтузиазмом. Правда, они пока не знали, что закончат курс не все: занятия помогут избавиться от самых тупоумных и берущих не по чину. Но этот последний урок господам городовым предстояло постигнуть к концу курса.

Митя мрачно усмехнулся им вслед.

- А на чей счет мне волноваться, Петр Николаевич? - спросил он.

Урусов молча указал взглядом на губернаторский особняк на противоположной стороне улицы, а Митя в ответ покосился на него с опаской. Он ... что-то знает?

После варяжского набега губернский Екатеринослав, и без того постоянно строящийся, буквально кипел. Набережная, разбитая обстрелом с паро-драккаров, ремонтировалась с размахом - земляные склоны обкладывали камнем, а башни для береговых паро-пушек надстраивались. Но и в практически незатронутом набегом центре строительство шло во всю - будто после налета, и последовавшего за ним шествия мертвецов через весь город, жители разом спохватились и принялись превращать дома и конторы в настоящие крепости. Кирпичные заводы работали денно и нощно, но на всех кирпича все равно не хватало, и отчаявшиеся заказчики даже снизошли до заводика в отцовском имении, которое еще недавно обходили десятой дорогой. И каково же было их удивление, когда бледный, но решительный улравляющий, Свенельд Карлович Штольц, заломил совершенно несусветную цену. Покупатели сперва смеялись, потом ругались, а недавно настороженно притихли, когда подводы из отцовского имения потянулись к губернаторскому дворцу.

И вот теперь суетливый подрядчик, похожий на круглый пирожок, наряженный в потертую пиджачную пару, метался туда-сюда вдоль стены, которую троица рабочих выкладывала кирпичом. Его, Митиным, кирпичом, с выдавленным в центре знаком мораниного серпа. Митя почувствовал, как губы растягиваются в довольной улыбке. Работа закончится, и сгорающие от любопытства местные дамы ринутся к губернаторше на чай. А та, наслаждаясь своей ролью первооткрывательницы и законодательницы мод, сперва изведет бедняжек намеками и недомолвками и, наконец, выложит, что кирпич из имения господина Меркулова - подумать только! - лучшее средство против восставших мертвецов.

И вот тогда... тогда. Придет, наконец, время его триумфа! Митя на миг зажмурился, представляя длинную очередь заказчиков, в три кольца обвивающую их имение, и выезжающую оттуда вереницу подвод. Тревожную мысль, что необыкновенные свойства кирпича он выдумал в разговоре с губернаторшей, и что будет, если такой облицованный дом и впрямь попытаются взять штурмом мертвецы, Митя безжалостно гнал. Орду мертвецов поднял он, и делать это вновь не собирается. А один-двое восставших естественным путем не-живых ни в какой в дом не проберутся. Городовые их шашками с серебрением посекут - их нынче и этому учат.

Кладка поднялась уже на высоту человеческого роста, под самые стрельчатые окна. Словно чувствуя Митино нетерпение, подрядчик бурно жестикулировал, подгоняя работников. Нервным взмахом пухлой руки шуганул глазеющего мальчишку. Тот презрительно сплюнул сквозь зубы, и неспешно направился прочь, всем видом демонстрируя, что вовсе ему и не интересно… и вдруг стремительно метнулся к тачке с кирпичами, ухватил с нее что-то и ринулся бежать!

Пронзительно завопивший подрядчик, тряся пухлым чревом, ринулся в погоню, но юркий мальчишка метнулся через дорогу. Проскочил перед запряженной двуколкой. Напуганные лошади встали, коляску мотнуло, разъяренный кучер попытался достать мальчишку кнутом, но тот увернулся и помчался дальше. Едва не врезавшийся в борт коляски подрядчик погрозил вслед мальчишке кулаком и побрел обратно. Юркий пацаненок обернулся на бегу, скорчил рожу, и с гиканьем пронесся мимо Мити, прижимая к груди украденный с тачки кирпич? Мальчишка украл кирпич?

- Я давеча имел честь быть приглашенным на чай к ее превосходительству – не обращая внимания на забавное происшествие продолжал Урусов.

- Фасад же кладут, какие гости! - Митя обернулся, тут же позабыв о мальчишке и странной краже кирпича.

- Леокадия Александровна полагает, что легкий налет кирпичной пыли в некоторых сортах чая вовсе и незаметен. - очень серьезно ответил княжич. - Да и трудно, знаете ли, думать о вкусе чая, когда тебя так восхваляют. Восторгаются мужеством, столь необычным при общей слабости Крови. - явно цитируя, протянул Урусов.