- Двадцать четыре тысячи рублей. - негромко сказал Kapnac - он уже давно все посчитал. - Примерно...
- Да вы с ума сошли! - прохрипел Гунькин, оттягивая ворот сорочки, будто тот его душил16.
Посредник снова наклонил голову, молча разглядывая скатерть.
- Может быть, мы сойдемся на первом предложении, которое сделал господин Гунькин? - вкрадчиво начал Kapnac. - Я имею в виду десять тысяч.
- Первое предложение было десять рублей! - вскинулся тот.
- Неприемлемо, - отчеканил посредник. - Ни то, ни другое.
Потом и впрямь встал и неторопливо направился прочь.
- Он что, взаправду уходит? - Гунькин неверяще глядел ему в спину.
- Кажется ... да! - тоже растерялся Карпас.
- Сударь! Эй! Господин посредник! - совершенно неприлично заорал Гунькин.
Посетители ресторации враз замолкли и принялись оглядываться: сперва на Гунькина, а потом на уходящего посредника.
- Вы что творите? - Kapпac послал вымученную улыбку господам из губернской канцелярии за ближним столиком, и одними губами шепнул секретарю: «Верни его!» - в последний миг успев добавить - «Вежливо!».
Секретарь торопливо выдернул руку из-под полы, где прятал паро-беллум, и бабочкой разлетелся вслед посреднику. Закружил, запорхал, непрерывно что-то лопоча, улыбаясь, уговаривая. Почтительно придерживая под локоть, повел обратно, отодвинул стул, помог усесться - словно любящий племянник богатому дядюшке - и откланялся.
- Что вы здесь в губернии за люди такие! - шумно выдохнул Гунькин. - Что княжич этот... сыском занимается, а гонору-то! Что вот вы... - он окинул посредника неприязненным взглядом.
- Вы же купец, сударь, должны быстро применяться к ситуации. - монотонный голос и пустой взгляд до дрожи странно противоречили мелькнувшей в словах ехидце. - С княжичем встречались, а мне, что встану и уйду, ежели не договоримся, не поверили.
- Но я же не думал. что вы и правда - встанете и уйдете! - истинным криком души вырвалось у Гунькина. - Вы должны понимать ...
- Я - не должен, я посредник. Мой доверитель тоже не должен. Он и вовсе всё больше думает: зачем ему отдавать вам железо за каких-то десять процентов, если можно его продать за полную стоимость хоть тем же виталийцам, на Готланд!
- Откуда вам здесь знать, что он где-то там думает? -озлился Гунькин.
Посредник вновь начал приподниматься.
- Полагаю, господин доверитель заранее предупредил господина посредника, что и в каких случаях станет думать! - заторопился Kapпac. - Но полагаю, он также знает, что эдакие мысли были бы изменой. Если мне будет позволено напомнить... - тщательно подбирая слова, продолжил Kapпac. - Имперские законы однозначно запрещают любые торговые операции с пиратским островом, а уж за продажу железа для драккаров - пожизненная каторга. Новый начальник Департамента полиции - господин Меркулов - не кажется человеком, который допустит на своей территории подобное.
Посредник заерзал - будто ему вдруг стало неудобно сидеть.
- Да и пираты - они пираты и есть: обманут, ограбят и не постесняются, знаете ли! В то время как с нами ваш доверитель ничем не рискует: ни преследованием господина Меркулова, ни судебным разбирательством, кому принадлежит железо ...
- Хотя разобраться бы надо! - воинственно буркнул Гунькин. - Но некогда - паровозы не ждут.
- Увы, при всем нашем желании, мы никак не сможем выплатить названную сумму. Не только я, но даже и Общество Путиловских заводов просто не сможет вынуть ее из дела!
- Три... - для надежности хлопая кулаком по столу, припечатал Гунькин. – Три процента!
- Мой доверитель позволил мне спуститься до семи. - после недолгой паузы разлепил губы посредник.
- Пять! - немедленно влез Гунькин.
Тот не ответил, а в очередной раз стал подниматься.
- Мы вас не обманываем! - Карпас очень старался не допустить испытываемое им отчаяние в голос. - Чтобы показать нашу честность, я вынужден сознаться, что и семь процентов - шестнадцать тысяч рублей...
- Шестнадцать восемьсот, - педантично напомнил посредник.
- Шестнадцать восемьсот, - покорно согласился Карпас. - Нам тоже сходу взять неоткуда! Оформление кредита займет время, а ведь ваш доверитель, хоть и грозит отказаться от сделки с нами, но кажется, предпочел бы уладить все быстро? – он остро поглядел на посредника - и наткнулся на совершенно нечитаемый, «мертвый», взгляд. Эк лицо-то держит - и где только такого взяли! - но я позволю себе предложить выход, который устроит всех. Ценные бумаги!
Посредник промолчал. Он молчал, и молчал, будто прислушиваясь к чему-то в отдалении, и наконец разлепил брюзгливо поджатые губы:
- Ценные бумаги Путиловских заводов?
- Нет! - выпалил Гунькин. - Местные железо потеряли - им и возвращать. Вы получите пакет ценных бумаг «Южно-Русского днепровского металлургического общества», стоимость которых в течении двух - самое большее трех лет, достигнет шестнадцати тысяч рублей серебром. Ваш доверитель сможете продать их или оставить, и тогда в следующие два-три года их стоимость удвоится!
— Это вы меня хотите на два, а то и три года к благополучию ваших заводов привязать? - вдруг совершенно живо и довольно-таки эмоционально вскричал посредник, и глаза его из тускло-серых вдруг стали карими, а потом и вовсе черными. Сплошняком, без белков! И тут же все исчезло. - То есть... моего доверителя...
«А этот его... доверитель, кажется, изрядно о себе мнит, если полагает, что кому-то может захотеться привязать его к заводам. - подумал Карпас. - Любопытно, на пустом ли месте подобное самомнение? Или не на пустом?»
- Чтоб виталийцам продать, ему еще дольше ждать придется, потому как мы все рынки отслеживать станем. - вмешался Гунькин. -И ежели, где какая неучтенная партия железа появится - немедленно сорвем сделку!
- При контрабандной продаже вы тоже получите изрядно меньше, поверьте моему опыту. Выбирайте, сударь, или не такая уж великая сумма разом и риск стать жертвой хоть полиции, хоть контрабандистов или чистое, законное состояние в течении двух-трех лет, - закончил Карпас.
Посредник снова задумался, замерев на стуле в абсолютной, будто неживой неподвижности. Потом вздрогнул, как очнувшись:
- Мой доверитель согласен: если пакет бумаг будет таким, чтоб самое большее через три года вышла сумма в двадцать четыре тысячи.
Гунькин и Карпас переглянулись, помолчали. Kapпac согласно наклонил голову. Гунькин душераздирающе вздохнул, нервно покрутил стакан с лимонадом, вздохнул еще раз и тоже кивнул. На лице посредника не отразилось ничего - ни радости, ни торжества. Он просто поднялся и снова собрался уходить.
- Погодите! - запротестовал Гунькин. - А как... когда вы отдадите наше железо?
Посредник снова задумался, едва заметно шевеля губами, будто советуясь сам с собой:
- Сколько времени вам нужно, чтоб подготовить ценные бумаги? - наконец спросил он.
- На чье имя прикажете выписывать? - осторожно поинтересовался Карпас.
Посредник в очередной раз замер и с неожиданной неуверенность ответил:
- Пусть будут... как это... на предъявителя? Без имени. Такое возможно?
- Конечно! - вдруг с энтузиазмом вскинулся Гунькин. - При таких условиях дня три-четыре хватит, верно, господин Карпас?
- Верно, - осторожно согласился Карпас.
- Что ж, на третью ночь ждите на пристани возле ваших складов, и, если все в порядке, получите свое железо, - решительно заключил посредник.
- Сударь, если вы думаете, что сможете просто сообщить нам местонахождение нашего железа, и получить оплату, то вы изрядно ошибаетесь! Мы не отдадим ничего, пока не будем уверены...
- Я выразился ясно - вы получите железо.
- Оно что, до сих пор на драккаре? Бы пригоните его прямиком к пристани? - напрягся Карпас.
- Господин Kapпac, разве я спрашиваю вас как вы уладите вопрос о ценных бумагах с другими членами правления? Пусть и вас волнует лишь окончательный результат:
«Эк он ожил! Разговорился.» - Kapпac неприязненно поглядел на посредника.
