Отодвинул подальше чашку с кофе и задушил в пепельнице сигаретный фильтр.

— А по поводу этого… — брови его приобрели суровый вид, а взгляд расфокусировался в направлении стола. Не было необходимости уточнять, по поводу чего именно. — Я думаю, это дело только твоё… и девушек. Конечно, мне такого не понять. Но ты ведь — не я. Наверное, во мне тебе тоже кажется что-то… непривычным. А так… любые отношения без насилия и с обоюдным желанием имеют право на существование.

Игорь поднял глаза. А Максим почувствовал себя очень глупо. Не потому, что отец сказал что-то глупое — просто как дураку хотелось улыбаться и всё прокручивать его слова в голове. И радоваться им.

Не то, чтобы отцовское мнение было для Максима решающим — скорее всего, на основании только его он бы не стал предпринимать каких-то активных действий. Но всегда лучше, когда тебя пытаются принять.

— Нет, — Максим постарался сохранить насколько можно серьёзное выражение на лице. — Я не считаю тебя… непривычным.

Игорь улыбнулся — больше взглядом — и снова заговорил о ничего не значащей ерунде. И Максим с удовольствием поддержал разговор. Иногда это очень важно — просто говорить о ерунде.

Видимо, у Игоря настроение тоже поднялось. Потому что как бы между делом, с самым серьёзным выражением лица он всё-таки поинтересовался у сына:

— И что… у тебя что ли сил хватает?

Максим едва не подавился последним глотком кофе. Но всё-таки сообразил ответить:

— А у тебя уже нет?

Двойной заговорщицки-хулиганский взгляд, сдавленные смешки и взаимное чувство: «вот зараза!». Хорошо, всё-таки, что Лисы нет дома.

Максим уже собирался уходить, когда Игорь торопливо протянул ему толстый журнал:

— Ты в прошлый раз забыл.

Максим тут же вспомнил про динозавров и про обещание Вовке. Надо же, если бы не отец, мелкий опять бы обломался. Нехорошо забывать о своих обещаниях. Даже на радостях.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Максим и решил не углубляться, зачем именно альбом вдруг понадобился. Пусть пока считает, что сын немного впадает в детство. Это вообще выгодная мужская отговорка.

И с лёгким сердцем покинул родительский дом. Сегодня хорошее предчувствие его не обмануло.

***

— Объясните мне, — Женька явно была недовольна и не собиралась этого скрывать — в не слишком громком голосе звучали стальные интонации. — Зачем вам понадобилось лазать по этому болоту среди ночи?

Тут она преувеличивала. Ночи ещё не было — всего-то самое начало одиннадцатого. Да и болотом местность назвать было нельзя — просто небольшой прудик в городской черте. Непригодный для купания, но вполне себе разбавляющий свежестью городской пейзаж.

— Ты же сама говорила, что Вовка ждёт альбом с динозаврами, — примирительно отозвался Максим. У него, в отличие от Женьки, сил было хоть отбавляй.

— И до завтрашнего дня бы подождал, — с оттенком ехидства отозвалась Женька.

Она уже устала и замёрзла — надо было, как Танька, надевать джинсы и ветровку, а не щеголять в колготках и лёгком свитшоте. Даже плотная юбка не добавляла тепла. Красота, конечно, требует жертв, но Женьке уже хотелось начать обходиться без них.

Радостный Максим прилетел сегодня электровеником и потащил их с Танькой отдавать Вовке альбом. А дома они задержались дольше запланированного — Максим со Славкой затеяли какой-то околонаучный спор с оттенками воинственной теологии. Поэтому ушли позже предполагаемого. А тут ещё Танька с Максимом не захотели сразу возвращаться домой и решили погулять. А Женька стеснялась сказать о своей усталости. Но и молчать не могла, поэтому начинала ненавязчиво ворчать. А тут ещё неизвестно откуда взявшийся репейник противными точками усыпал все колготки на коленках. Теперь ещё и его отдирать.

— Если это болото, то тут должны быть болотницы, — Таньку проблемы сестры явно не волновали. — Может, какая-нибудь из них тебя и утащит.

— По-моему, эти болотницы тебя в детстве подменили, — не осталась в долгу Женя. — Так что на самом деле ты не Танька, а демоница.

Таньке такое сравнение понравилось. А Женька не поняла, как так вышло — вроде хотела уесть. Видимо, даже в злобном и утомлённом состоянии она не в состоянии вредить тем, кого любит. По крайней мере, пока.

— А ты чего такая злая? — Максим задал самый тупой вопрос, на который способно человечество. По крайней мере, Женьке так показалось. И, быть может, она бы даже высказалась по этому поводу — в ней неизвестно откуда появилось желание попортить всем настроение.

Но мир неожиданно исчез. Вернее, земля ушла у неё из-под ног. Или как там говорят, имея в виду крайнюю степень потрясения?

К счастью, в Женькином случае никакого морального потрясения не произошло — ощущение было вполне себе физическим. Ощущение внезапного полёта, от которого внутри замирают поджилки.

Короткого и в скорости опознанного. Это Максим, видимо утомлённый её гундежом и недовольством, решил поиграть в рыцаря. И, не спрашивая разрешения, подхватил её на руки, лишая почвенной опоры.

— Не голоси! — велела Танька, воровато оглядываясь по сторонам — не хватало ещё, чтобы кто-нибудь подумал, будто на эту фифу нападают. Сама на кого хочешь нападёт. Или доведёт.

Женька действительно уже успокоилась, поняв, что её просто взяли на руки и вроде бы не собираются скидывать, как ненужный балласт. Но на всякий случай обхватила Максима за шею — доверяй, но проверяй.

Вообще-то смена дислокации повлияла на неё скорее позитивно. Эффект неожиданности заставил сердце колотиться быстрее, даруя организму бодрость. А крепкие руки и грудь, к которой можно прижаться, вселили уверенность в этом мире.

— Только не надо бросать меня в воду, окей? — развеселилась Женька, даже не заметив, как полностью скопировала интонацию Максимовой матери.

— Хорошая идея! — «зажёгся» Максим. — Как раз проверим, как ты научилась плавать.

И Женька ещё крепче вцепилась в его шею. Возможно, с некоторым намерением придушить, если он вдруг не шутит. Но случая не представилось, так что Женька просто покаталась у Максима на руках, позволив на несколько минут вообразить себя принцессой. И вообще-то на руках у Максима было очень даже удобно. Но особенно наглеть тоже нельзя — она, в конце концов, не одна. Так что Женька, ловко перекинув ноги через Максимовы локти, всё-таки потянулась к бренно земле.

— Кстати, жаль, что до следующего года уже не искупаешься, — задумчиво сообщила Танька, загипнотизированная переливами огоньков на тёмной воде.

Всё-таки, есть в ночной воде что-то загадочное. Будто темнота, скрытая под водной толщиной днём, выступает на поверхности. И неизвестно, что или кто выступает с нею вместе. Танька невольно поёжилась. И порадовалась, что она здесь не одна. И что вообще не одна.

— Ну, почему? — возразил Максим. — Можно же в бассейн ходить.

Танька послала ему многозначительный взгляд, над которым мгновенно начала подхихикивать Женька — сумрачного света фонарей вполне хватало, чтобы друг друга видеть.

— Ты что, извращенец? — прошипела Танька, которая явно собиралась купаться не собственно ради купания. — Там места мало и вода прозрачная.

— Почему извращенец? — не понял и чуть ли не обиделся Максим.

Но, глядя на хихикающих девчонок, всё-таки понял и тоже хмыкнул. Какие у некоторых интересные мысли. А Женька на всякий случай глянула по сторонам. Но подслушивать их было некому — народа вокруг пруда было не много, и смысла кучковаться рядом с посторонними не было.

— А помните того маньяка в «Юннате»? — видимо, мысли об извращенцах навеяли Женьке тематическое воспоминание.

— Фу! — сразу же отреагировала Танька. Помнила она на самом деле не очень.

— Но ведь из-за этого маньяка мы с вами и познакомились, — не то, чтобы Максим решил поиграть в адвоката дьявола, просто вечерняя тишина и прохлада навевали на него сентиментальные мысли.

И Танька явно решила эту сентиментальность по возможности рассеять.

— О, а давайте ещё с кем-нибудь познакомимся? — лицо её озарилось надеждой. И, не дождавшись реакции, она побежала вперёд. Явно знакомится. Хорошо, хоть сильно далеко не убежала.