Танина хватка быстро исчезла — так же резко, как и появилась. Но объятия остались — чужие ладони всё ещё чувствовались на плечах.

У Тани дрожали ресницы. А на переносице появилась микроскопическая складочка. Такая нежная, что сразу захотелось её поцеловать. Таня выдохнула ему прямо в шею. Влажно коснулась кадыка. И Максим замер, проникая поглубже и будто состредотачиваясь там, внизу.

Наверное, головка от напряжения подрагивала. Посылала в мозг резкие и острые сигналы. Влага и нежность обволакивали всю поверхность ствола, сокращаясь в ритме пульсации. В животе предупредительно сжало и, чтобы не кончить слишком рано, Максим сделал движение назад. Ощущение внешней прохлады резко сменило всесторонний комфорт. Тяжесть в животе стала меньше. Максим смог сосредоточиться на дыхании и том, как испаряется со спины пот.

Таня открыла глаза. Поймала широкими зрачками его лицо и замерла. Ничего не говоря и не спрашивая. Только шумно вдыхая приоткрытым ртом. Язык скользнул по уголкам губ, разлепляя их. Влажная тёмная прядка волос блестела, беззащитно прилипшая к шее. Заострившаяся грудь коротко вздымалась и опадала, повинуясь сбитому дыханию.

Тут Танины глаза сощурились, и во взгляде её мелькнуло что-то хищное. Но не успел Максим этого понять, как её ноги плотно прижались к его бокам и сильно, как канатами, сдавили тело, увлекая вниз.

Таня почти что сама насадилась на его член. Тот, не успевший забыть нежнейшего касания, будто ожил, посылая по телу тройные волны радости и удовольствия. А Танино тело пришло в движение. Максим вязким взглядом мог видеть, как появляются едва заметные полосы рельефа на её животе. Слышал, как чужое дыхание подстраивается под ритм движений. Чувствовал, как притупившееся было возбуждение захлёстывает его с утроенной силой. Если сейчас к движениям подключится ещё и он, то конец наверняка наступит меньше, чем за минуту.

А Таня тем временем ускорялась. Надавливая ногами на его ягодицы, всё сильнее и всё ближе двигалась на нём. Уже не сдерживая стоны и не глядя на Максима — взгляд её, затуманенный, бродил где-то не здесь.

Максим бездумно коснулся напряжённого живота, завороженно глядя, как от ускоренного движения крупные груди соприкасаются друг и другом и тут же отталкиваются. Только для того, чтобы снова начать движение навстречу друг другу. Тёмные соски быстро-быстро рисовали мелкие круги. Танины руки закинулись за голову и сжали диванную подушку. Спины выгнулась, усиливая соприкосновение их тел. Таня стала чуть ближе. И тело её изнутри ощущалось сильнее и жарче. Ноги её уже не давили на ягодицы, лишь касались бёдер Максима. Движения становились медленнее, чувственнее.

Короткий стон, и Танина голова откинулась набок, демонстрируя Максиму ровный профиль. Веко опустилось, но через него можно было разглядеть ускоренное движение выпуклого зрачка.

Максима накрыла пульсация молоточков. Не своя — окружающая его всё ещё возбуждённый член. Короткие непроизвольные сокращения мышц, чередующиеся с сильным, уверенным буханием.

Танино тело ослабело. Движения внутри стали затихать. Только ноги всё ещё плотно прижимались к его бёдрам. Но уже без прежней настойчивости.

Максим будто увидел, как теряет напряжение каждая клеточка её тела. Будто поверженное на охоте сильное существо. Оказавшееся в подчинении у «охотника». Сделал непроизвольное движение бёдрами, упиваясь «победой».

По спине, от самых плеч до напряжённого крестца прошлось медленное, вдумчивое движение. Чужое дыхание тепло и одновременно прохладно подняло волоски на затылке. Чужие пальцы непонятными узорами огладили напряжённые ягодицы. Над ухом раздался тёплый смешок.

Женин подбородок осторожно лёг ему на плечо, а ладони скользнули к груди, накрывая её и оглаживая. Стройное тело прижалось к нему сзади, отчего шум в ушах усилился, а напряжение в паху резко усилилось. А уж когда влажные губы сомкнулись на его ухе, на Максима будто что-то обрушилось.

Исполненный чувства счастья, он почти навалился на Таню и принялся двигаться. Теряясь в ощущениях двух тел, между которыми он оказался. Руки девушек гладили его тело, и было уже не разобрать, где и чьи. В груди стучало предвкушением, а каждое движение ягодицами приносило всё больше удовольствия.

Воздуха в груди стало слишком много, и он начал прорываться наружу стонами. Тело вдруг потеряло чувствительность, и все импульсы будто сосредоточились между ног. Сладкая волна ненадолго перекрыла кислород. Всё тело очень сильно потянуло вперёд. Сердце будто взорвалось пульсом. И Максим блаженно почувствовал, как кончает. А потом — как на него наваливается чувство беспрекословной усталости. Как же хорошо, что можно просто улечься на мягкий диван и больше ни о чём не думать.

Дыхание у них троих началось восстанавливаться. И, кажется, синхронизироваться, подстраиваясь под общий вдох и выдох. Постепенно, очень медленно, силы возвращались. Как испуганные сильным дождём цветы после его окончания снова раскрывают лепестки.

Настоящая гроза тоже закончилась. Небо из свинцово-серого стало легким и почти белым. А уличная тишина начала прорезываться нестройными голосами птиц. Которые пережили непогоду. И которые будут делать это снова и снова.

Грозовой воздух рассеивался. Комната наполнялась скрытым солнечным светом. Весь мир намекал на то, что скоро выглянет солнце.

Женя пришла в себя первой. Потянулась, протирая глаза будто после долгого сна. И отодвинулась чуть к краю дивана, чтобы дать притихшей Тане побольше места. Та, кажется, ещё подрёмывала, закинув ногу назад на Макса. Который оказался плотно вжат в диванный валик — видно было по глубоким складкам, испещряющим его ткань.

Надо бы, наверное, одеваться — всё-таки, несмотря на ушедшую непогоду, ещё прохладно. Но Танина ладонь легла Жене на плечо, остановив наметившееся было движение. Получалось, будто Таня чуть приобнимала её и не желала отпускать. Нос её упёрся в подушку, подминая округлую щёку и делая половину лица какой-то детской. Пальцы несильно сжали Женино плечо, будто проверяя, на месте ли сама Женя.

Таня так даже в детстве, кажется, не делала. И Женя решила ещё немного полежать и не тревожить чужую руку. В конце концов, летом простудиться сложновато.

— Я тебя вчера с девушкой видела, — как бы между делом сообщила Лиса, прежде чем сделать глоток из огромной кружки, которую для удобства приходилось держать двумя руками.

— С какой? — на автомате уточнил Максим, прежде чем сообразить всю суть материнской фразы. И то, как он бездарно на неё палится.

— Ну, с твоей, видимо, — усмехнулась Лиса, приняв вопрос сына за игру в дурачка. И не заподозрив, что девушка-то у сына на самом деле не одна.

Игорь с интересом глянул на Максима, забывая о печенье, которое он только-только взял из вазочки и не успел донесли до рта — ладонь так и зависла в воздухе, словно змея перед заклинателем.

Семейные чаепития пару раз в месяц становятся, наверное, почти единственным досугом, который ещё можно назвать семейным. В смысле, когда собирается вся семья. Так-то папа периодически приходит помогать с мелким ремонтом в съёмную квартиру. А мама всё грозится прийти убираться, иначе чужая квартира превратится в Нарнию. Но потом обычно сообщает, что «щас тебе — убирайся сам» и ограничивается телефонными звонками. Так что у Максима нет причин отлынивать от выходных в родительской компании.

Лиса поставила чашку на стол и задумчиво посмотрела в окно.

— Она красивая, — будто свету вечерних фонарей сообщила она.

Раз «красивая», значит видела мама его с Женей. Просто Таня в глазах общественности, а иногда и в собственных — обычная. И Максиму за неё немного обидно. Но сейчас этого лучше не показывать — наверное, не время полемики о том, что такое красота.

— Как её зовут? — с интересом подключился Игорь, откусывая, наконец, несчастный крекер.

— Таня, — непонятно кому назло соврал Максим.