— Алкоголичка.

— Ой, ты из себя не строй цел… — взъерепенившаяся было Таня спешно прикусила язык. Макс успел тихо хмыкнуть, принимая у неё вино и раскручивая железную проволоку.

Когда рубиновая жидкость разлилась по бокалам, повисла неловкая пауза. Которую взяла на себя смелость прервать хозяйка именин.

— Давайте не как старпёры. Без громких тостов, — она первая подняла бокал. И Максим с Женькой, безмолвно соглашаясь, коротко звенькнули об него своими.

Вино на вкус оказалось обманчиво мягким. Настолько, что никто и не заметил, как именно исчезла целая бутылка. Зато когда Женька встала, чтобы убрать со стола опустевшую от роллов тарелку, мир явственно подпрыгнул и закружился ей навстречу. Так что ничего страшного в том, чтобы тарелка осталась на своём месте, она не увидела. Только опустилась обратно на место. Над чем-то хихикая.

Танькины движения, а заодно и речь стали плавными и даже замедленными. А вот Максим оставался по-прежнему бодр и, опустив на пол пустую бутылку, как ни в чём не бывало потянулся открывать вторую.

— А вы чего мне подарили-то? — Танька вдруг окинула Максима с Женькой растерянным взглядом. Судя по её лицу, в голове той шла активная и настоящая работа по припоминанию.

Максим с Женькой переглянулись. Они-то сразу вспомнили, что подарка имениннице так и не преподнесли.

Женька торопливо встала. Максим тоже поднялся и успел на всякий случай подхватить её под локоть — кажется, без этого она могла бы крутануться градусов на семьдесят вокруг своей оси. Вместе они вышли в коридор.

А Танька, довольная, услышала звук открываемого шкафа. И, предвкушая, развернула стул к двери, в которой должны вот-вот появиться дарители.

Странно. Такого ожидания она, наверное, даже в детстве не испытывала. Даже когда была почти уверена, что ей подарят того самого единорога-робота со светящимися в виде сердечек глазками. Но всё-таки до последнего сомневалась.

Сейчас Танька села ровно, в очередной раз натянула подол платья пониже и как примерная девочка сложила ладони на коленках. Заранее напустила на себя благостный вид. На всякий случай.

Из коридора послышалась возня. Кажется, Женька с Максимом без слов спорили о том, кто будет вручать подарок. Таньке стало даже интересно. Но больше весело — алкоголь в крови будоражил её и без того не тяжёлый нрав. Она заёрзала, когда в дверях появились хозяева праздника жизни.

Подарок нёс Максим. Хотя он и был крайне небольшим — и легко вмещался в одной его ладони. Коробочка, обтянутая глянцевой розовой бумагой. И с бантиком сверху.

Танька подхватилась со стула и приняла коробку — в ней взыграло любопытство, и она даже не поблагодарила за подарок.

Коробка оказалась неожиданно тяжёлой. Бумага рваться отказывалась. А бантик вообще кололся. Но разве это может остановить восемнадцатилетнюю женщину, которую гложет любопытство?

Наконец, картон сдался. И Танька извлекла наружу пластмассовую коробку с тёмным круглым глазком, поблёскивающим на свету.

— Это фотоаппарат мгновенной печати, — пояснила Женька чуть настороженным тоном — она до конца не была уверена, что сестра оценит подарок.

Но Танька загорелась, будто это в неё воткнули именинные свечи.

— Кру-уто! — выдохнула она сквозь широкую улыбку, сузившую её тёмные глаза.

Фотоаппарат как-то крайне удачно лёг ей в ладонь. Он теперь её, Танькин. Это отчего-то вызывало в ней чувство крайней гордости.

От избытка радости она дёрнулась вперёд, поднимаясь на цыпочках так высоко, как это было возможно и, плотно сжимая в руке подарок, всё равно с чувством обхватила одного из дарителей за шею.

И это была не Женька. Танька сама не заметила, как повисла на шее у Максима. Ей в нос сразу ударил резкий запах мужского парфюма. Крепкие плечи очень удачно подставились под её руки. И вообще всё тело у Максима показалось ей очень уверенным и сильным. И на секунду в собственном возникло старое воспоминание — как Макс кружил её на той самой дискотеке.

Ей вдруг стало тесно. И не от стеснения, а вполне себе физически — хватка у Максима оказалась очень внушительной, а она с непривычки почувствовала себя ещё меньше, чем была на самом деле. А ещё сердце в груди будто замерло, а потом увеличилось в размерах.

Чтобы избавиться от внезапно нахлынувшего на неё жара, Таня поспешила вывернуться из объятий Максима. И, как в спасительный круг, нырнула в Женькины.

Это касание ей было куда более знакомым. Очень мягкое и хрупкое, в котором нужно быть осторожным. И непередаваемо нежное, согревающее собственным, ни с чем не сравнимым теплом.

Таньке стало легко и приятно. Захотелось быть доброй и милой. И она, поддавшись этом порыву, выпорхнула из объятий сестры и, пока никто ничего не сообразил, навела на Женьку с Максимом камеру и щёлкнула кнопкой.

Фотоаппарат действительно оказался с мгновенной печатью — фото вылезло из него сразу после щелчка.

Наверное, зафотай Женьку хоть после трёх бессонных ночей из-за угла и предварительно напугав, она бы всё равно вышла классно. Как на портфолио. А вот Максим выглядел рядом с ней растерянным и будто по-детски удивлённым. Кажется, даже моложе своих лет.

У Таньки, глядя на фото, отчего-то защемило сердце. И, чтобы это скрыть, она поспешила сообщить Женьке с Максимом, что натурщики они ужасные. И даже сделала вид, что не хочет показывать результаты своего фотографического труда.

Двое на одного — это не честно. Но сильно. Поэтому Максим с Женькой смогли отобрать у неё фото. Особенно после того, как Макс надежно зафиксировал её, вертящуюся, за плечи. И расфиксировываться Таньке совершенно не захотелось.

Потом с кухни они переместились в комнату. Вместе с тортом — не оставлять же его, неопробованного, в одиночестве.

— Теперь если ты кого-то убьёшь, то отвечать будешь по всей строгости закона, — сообщил вдруг Максим.

На него вино тоже подействовало, хоть и не так сильно, как можно было бы подумать. Но он почему-то заговорил выражениями отца. Хотя и засмеялся совершенно не его смехом.

Танька в это время успела сесть на диван вместе с тарелкой, на которую положила три куска торта. На правах именинницы немного обнаглела и устроилась как раз между Максимом и Женькой.

— Моя сестра не собирается никого убивать, — каким-то слишком обиженным голосом ответила Максу Женька. — Даже если она не полностью се…

— С ЧЕГО ТЫ ВЗЯЛА! — громко и чётко отчеканила Танька, спеша перебить сильно по всей видимости опьяневшую Женьку. — Я вообще опасная тётка!

Она как могла постаралась перевести всё в шутку и торопливо сунула Женьке в руку разваливающийся бисквит.

— На вот — лучше закусывай, — посоветовала Танька, косясь на Максима. Который вроде бы не обратил внимания.

— Кстати, именинников положено макать лицом в торт, — тот действительно ничего не заметил и продолжил «юморить». — Давай её макнём.

Он заговорщицки перемигнулся с Женькой из-за Танькиного тёмного затылка.

— Там свечки! — запротестовала Танька.

Максим как ни в чём не бывало принялся их вынимать. Испуганная этим Танька поспешила убрать от него тарелку Женьке на коленки. Но тот, раззадорившись, потянулся следом. А не сохранив равновесия, упёрся локтем Таньке прямо между бёдер. И откинулся обратно, сразу потеряв интерес к несчастному торту. А Танька натянула сильно задравшееся платье обратно на коленки.

Женька внимательно проследила за этим манёвром. И так выразительно глянула на обоих, что те, как по команде, притихли. Потом чётко положила на тарелку третий кусок торта и угрожающе взяла её на растопыренную ладонь.

Танька с Максимом машинально отпрянули — Танька настолько резко, что впечаталась плечом Максиму в грудь. А Женька, с явным удовольствием глядя на их испуганные лица, примирительно опустила «орудие» и засмеялась.

— Испугались? — издевательски спросила она.

— Нет, — как ни в чём не бывало соврал Максим.

— Ты уже давно совершеннолетняя — так что будешь отвечать за разбой, — отозвалась Танька.