Фухито не спал. Он встретил жену безо всякого удивления, хотя это был первый раз, как они были в палатке вдвоем. За все прошедшее время он ее не касался.

Ёрико опустилась на футон рядом с ним и взяла в ладони его правую руку, прижавшись к ней лбом.

— Я не смог, — спокойно сказал он. — Уже отправил Хиаши-саме весть. Мы теперь с тобой оба отступники.

— Что я наделала… — сорванным голосом шепнула Ёрико. — Прости меня.

— Ты спасла наш клан. Это я должен просить прощения. За то, что не смог подарить тебе смерть от своей руки.

Ёрико глухо всхлипнула, с удивлением почувствовав на щеках слезы.

— Поцелуй меня, — попросила она и подняла голову с зажмуренными глазами.

Фухито потянул ее на себя, обхватил ладонями лицо и вовлек в поцелуй. Ёрико цеплялась за него почти отчаянно, словно им предстояло умереть уже на рассвете. Выросшая в суровой горной деревне, она не была склонна к нежности, но сегодня тянулась к Фухито, как никогда раньше.

Свернувшись рядом с ним клубком и устроив голову на плече, она с напряжением вглядывалась в темноту вокруг них, которую разрезал лишь слабый, исходивший от лучины след.

— Мы можем уйти, — шепнула Ёрико, — можем уйти из клана.

Она почувствовала, как Фухито покачал головой.

— Наша дочь, — сказал он. — Она станет единственной наследницей клана, когда Акико-сан выйдет замуж. Мы не должны навлечь позор и на нее.

— Ты еще можешь меня убить.

У Фухито на щеке задергался желвак, и некоторое время он молчал, сцепив зубы.

— Я сам отвечу за все перед Хиаши-сама. Я скажу, что приказал тебе воспользоваться ядом. Нашей дочери нужна мать.

***

Наоми стояла у ворот в поместье, чувствуя спиной недовольные взгляды солдат. Они были против того, чтобы она покидала его пределы и сама встречала Акико-сан — в землях Минамото было слишком неспокойно, отчего прибытие Фудзивара состоялось лишь спустя полторы недели после запланированного дня.

Но у Наоми уже не было сил сидеть и ждать, пока ей принесут очередные дурные вести. Она ни на что была сейчас не способна, но, по меньшей мере, могла выйти за ворота и дождаться Акико-сан.

Жалкое подобие настоящего деяния.

«И ведь пока никто не знает о ребенке», — Наоми одернула себя, когда инстинктивно потянулась прикрыть ладонями живот.

На нее по-прежнему смотрели солдаты — все, за исключением тех, кто наблюдал за дорогой.

Верно, как только станет известно о ее тягости, ее запрут в комнате, в каждом углу которой посадят по воину.

Но Наоми никому не говорила и не отправляла Кенджи-саме весть не потому, что действительно боялась усиления охраны.

В стране было слишком неспокойно сейчас, и письмо могло попасть в не те руки, а посланника могли схватить и выпытать его сообщение.

Если о ее положении узнает кто-то из врагов, это навлечет гораздо большую опасность на поместье Минамото, чем та, которая нависла над ними всеми сейчас. Пока Тайра и их союзникам мало было дело до жены Такеши; гораздо больше их ума занимал старший Минамото, Нарамаро-сан и Фухито-сан.

Но стоит им только проведать… Наоми знала, что ее захотят убить. И потому молчала, не рассказывая и не доверяя никому даже в поместье.

Но сколько еще она сможет это скрывать? К ней пришла утренняя тошнота и слабость, и теперь даже привычный рис вызывал резкое отвращение. Мисаки уже провожала ее недоуменными взглядами, и, будь девочка немного постарше, то непременно обо всем бы догадалась.

И Наоми благодарила всех Богов, что в поместье не осталось женщин, которые могли бы заподозрить неладное по ее поведению. Благодарила и одновременно ужасалась, потому что ей не у кого было спросить совета, не от кого было ждать утешения. Она была одна, и ей было страшно.

— Кто-то приближается, госпожа, — один из солдат подошел к ней и, не слишком церемонясь, придержал за локоть, чтобы отвести ближе к воротам, где ее прикрыли собой несколько воинов.

Ей сделалось стыдно: солдатам приходилось охранять ее, исполняя ее прихоть, что существенно их сегодня обременило.

За высокими спинами мужчин, ставших вокруг нее плотным кольцом, Наоми мало что видела и могла лишь слышать ржание лошадей и тихое шуршание рикши. Воины расступились, позволив ей выйти, когда убедились, что в поместье в действительности прибыли те, кого они ждали, и Тайра не воспользовались этой ситуацией, чтобы тайно их атаковать.

Не удержавшись, Наоми ахнула, когда возле Акико-сан, державшей на руках ребенка, она увидела Кенджи-саму — о его появлении она даже не догадывалась.

— Что-то… что-то с Такеши? — сдавленным голосом спросила она, забыв поприветствовать гостей должным образом. Мысли путались и мешались в голове, и все, о чем Наоми могла думать это то, что Кенджи-сама не приехал бы просто так.

Значит, что-то произошло. Что-то очень плохое и страшное.

По лицу мужчины пробежала тень, и он нахмурился, разглядывая вмиг растерявшуюся, перепугавшуюся донельзя Наоми.

— Нам ничего о нем неизвестно, — сказал он медленно. — Я не привез дурных новостей.

Облегчение, которое почувствовала Наоми, можно было увидеть: из ее взгляда исчезла появившаяся там затравленность, а к щекам вновь прилила кровь, дав немного цвета посеревшему от страха лицу.

— Я прошу прощения, — дрогнувшим голосом произнесла Наоми, взяв себя в руки. — Добро пожаловать, — она по очереди поклонилась гостям и посторонилась, чтобы пропустить их.

От сочувствующего, полного понимая взгляда Акико-сан ей стало немного легче, и она смогла сложить губы в улыбку.

«Она ведь тоже каждый день ждет, что смерть появится у нее на пороге, — подумала Наоми. — Ждет дурных вестей о Фухито-сане и Нарамаро-сане».

Кенджи-сама задержался у ворот переговорить о чем-то с воинами, а Наоми повела Акико-сан к главному дому поместья, разглядывая ее украдкой. Она увидела у нее на лице такие же сухие, измученные волнением и бессонными ночами глаза, опущенные уголки губ и недавно появившиеся на лбу морщинки.

— Как вы добрались? — спросила Наоми.

— Было трудно уехать незаметно из поместья, — вздохнув, заговорила Акико. — Но стало легче, как только мы въехали в ваши земли. Здесь намного тише и спокойнее, чем дома.

Она закусила губу и отвернулась, покрепче прижав к себе замотанного в ткань ребенка.

— Дядя велел мне взять малышку, — прошептала она спустя минуту. — На случай, если…

Акико не договорила, оборвав себя на полуслове, но Наоми поняла ее и без пояснений. На случай, если поместье захватят, а клан Фудзивара — вырежут.

Две его последних представительницы останутся в живых.

— Ей уже дали имя? — молчать было невыносимо, и Наоми решила поговорить о чем-то, что не отдается в сердце острой болью.

— Нет, — Акико качнула головой. — Фухито-сан не успел. Я называю ее просто малышкой, — она улыбнулась и откинула с лица ребенка ткань, протянув его Наоми. — Хотите подержать?

Поспешно кивнув, она с большой осторожностью взяла девочку на руки, неловко качнув пару раз. Малышка спала и причмокивала губами, а ее головку уже покрывал темный пушок.

Наоми представила, как однажды возьмет на руки своего ребенка.

Своего сына. У нее непременно будет мальчик.

— Очень красивая, — сказала она с искреннем восхищением и улыбнулась, передав ребенка Акико-сан. — Мы подготовили для вас комнату, но, боюсь, в поместье не осталось слуг, которые могли бы помочь вам с девочкой.

— Это и не нужно. Дома я справлялась сама.

На крыльце главного дома их дожидалась Мисаки с несколькими молоденькими служанками, которых Наоми оставила в поместье. Поручив одной из них проводить Акико-сан в ее спальню, а другим — наполнить теплой водой бадьи в комнатах, она поспешно вошла в дом.

— Кенджи-сама приехал, — сказала она Мисаки. — Его комната в порядке?

— Конечно, госпожа.

— Нужно принести туда воды и хотя бы лепешек. Они, должно быть, голодны с дороги… Ох, с ним прибыли еще воины. Я боюсь, у нас не хватит риса на ужин.