— Тогда не надо. Будь честен и откровенен с ней. Но если ты введешь ее в заблуждение или соврешь ей, это будет на твоей совести. И она никогда не простит тебе этого.

Снова удар молнии, на этот раз попадающий прямо в то место, где болит.

— Почему ты думаешь, что я причиню ей боль? Неужели ты так мало веришь в меня?

— Я знаю тебя, Гаррет. Я знаю, у тебя есть свои собственные битвы и демоны, и я говорю тебе не скрывать это от нее, потому что она выдержит с тобой любую бурю, но если ты будешь скрывать это и обманывать ее, ты потеряешь ее.

Пока я провожу пальцами по волосам, вспоминая разговор, который у нас был перед моим уходом. Как хорошо было чувствовать ее в своих объятиях этим утром.

Я пристально смотрю ей в глаза.

— Ты не злишься?

— Я не ее отец. — Ее взгляд скользит по мужчине, спящему между нами. — На твоем месте я бы рассказала ему правду до того, как он узнает это сам. Ему это не понравится.

— Мы так и сделаем, — отвечаю я, кивая.

— Это серьезно? — Спрашивает она, и я отвечаю не сразу.

Я очень мало к чему отношусь серьезно, и, честно говоря, никогда не думал, что Мия будет одной из них.

— Да, я думаю, что это серьезно.

Она вдыхает и выдыхает с большим вздохом. — К этому нужно немного привыкнуть. Это немного странно. Но вы двое могли бы действительно хорошо подойти друг другу. Я никогда ни с кем не видела тебя таким, каким ты был с ней сегодня. Она пробуждает в тебе что-то новое.

— Например, что? — Спрашиваю я, заглядывая в глаза своей матери. В моем голосе слышится легкая дрожь, сдерживаемые эмоции грозят вырваться наружу.

Она сглатывает и пристально смотрит на меня, когда отвечает: — Покой.

Покой? Это то, что моя мама видела сегодня, пока Мия истерически рыдала у меня на груди, а я был потным, красным, тяжело дышащим месивом.

Прежде чем я успеваю попросить ее рассказать подробнее, она продолжает: — Иногда мне кажется, что я подвела тебя, Гаррет.

Мои глаза удивленно поднимаются к ее лицу. Как часто делают матери, эмоции не подавляются, а выплескиваются на поверхность, выливаясь в ее слова и слезы.

— Потому что я никогда не понимала тебя. Я ничем не могла тебе помочь. Я просто хотела любить тебя и уделять тебе все свое внимание, надеясь, что этого будет достаточно, но, казалось, между нами всегда была пропасть. Я боялась, что ты почувствуешь этот разрыв со всеми в своей жизни.

Моя мать никогда так не говорила. Мы не говорим о моих проблемах. Разговор всегда шел обо мне, моем поведении и моих проблемах, так что эта болезнь и я были одним и тем же.

У меня была не просто болезнь — я сам был этой болезнью. Или, по крайней мере, так мне казалось, и я никогда не осознавал этого до этого самого момента, когда моя мама наконец заговорила об этом, проблема которая была с нами всю жизнь.

Я ничего не говорю. Я не знаю, что бы, черт возьми, я сказал, если бы мог. Но она продолжает говорить тихим шепотом, чтобы не разбудить Пола.

— Теперь я понимаю, что подвела тебя, Гаррет. Я держала тебя так близко к себе всю твою жизнь, потому что думала, что смогу любить тебя достаточно сильно, чтобы исправить все свои ошибки.

— Мам, ты не… — Мой голос суров и серьезен, потому что я хотел бы закончить этот неловкий разговор прямо сейчас, но она меня перебивает.

— Мне жаль, Гаррет.

Слезы текут по ее лицу, и я быстро замолкаю. Я сдерживаю эмоции, подступающие к горлу, и вместо этого беру ее за руку. Как я сделал сегодня для Мии, я стараюсь быть опорой, которая сейчас нужна моей матери. Даже если она утверждает, что причинила боль именно мне.

Хотя я никогда не рассматривал это с такой точки зрения. Моя мать пыталась. Я был тем, кто создавал проблемы и делал это чертовски трудным для нее. Это я должен извиняться, но у меня все еще не очень хорошо получается выражать это дерьмо.

— Итак, когда я говорю, что Мия пробуждает в тебе покой, Гаррет, я имею в виду, что связь, которую я вижу между вами двумя, удерживает тебя на земле так, как я никогда раньше не видела. Как будто буря внутри тебя утихла. И это то, чего я хотела для тебя с самого начала. И мне все равно, что я не та, кто может тебе помочь, или что она твоя сводная сестра, или что Полу это может не понравиться. Но ты обрел покой, и это все, чего я когда-либо хотела для тебя.

С этими словами она достает салфетку из коробки рядом со своим стулом и вытирает глаза. Проблема исчезает, и настроение улучшается.

Но я все еще не могу произнести ни слова.

Когда входят медсестры и моя мама разговаривает с ними, я не двигаюсь и не произношу ни слова. Мысленно я продолжаю прокручивать каждый момент, проведенный с Мией в доме у озера и клубе, понимая, что моя мама права. Когда я с Мией, я не чувствую себя одиноким или борющимся со шквальным ветром своих собственных эмоций. Я так сосредоточен на ней, что даже не заметил этого. Одним взглядом она держала меня на привязи.

Меня поражает, что девушка, с которой, как я никогда не думал, я мог бы быть, возможно, была создана для меня с самого начала.

Мия

Когда я просыпаюсь, уже темно, и кровать рядом со мной пуста, но откуда-то из квартиры доносится жужжание. Я потягиваюсь, скатываюсь с его кровати и, спотыкаясь, направляюсь к двери. Хорошо, что он отдал мне свои спортивные штаны, и мне не придется разгуливать голышом.

— Гаррет, — зову я, но ответа нет.

Куда, черт возьми, он подевался? Может быть, ему нужно было идти на работу.

В дверь снова стучат, и я подбегаю, чтобы открыть ее.

— Иду! — Звоню я, и когда открываю, то теряю дар речи от вида шестифутового блондинистого шедевра, который я раз или два видела прогуливающимся по клубу.

— Привет, — неловко заикаюсь я.

— Привет, — улыбается он, — ты, должно быть, Мия. Изабель и Хантер прислали меня с ужином и цветами для Гаррета. Он здесь?

— Эм… Нет.

— Мы слышали, что твой отец был в больнице, поэтому мы просто хотели сделать все, что в наших силах.

— О, — отвечаю я, отступая в сторону, чтобы впустить его. — Это действительно мило с твоей стороны. Я не знаю, куда делся Гаррет, но ты можешь отнести это на кухню.

Когда он проходит мимо меня, я ощущаю запах его одеколона, одновременно тонкий и мужской.

— Как поживает твой папа? — Спрашивает он, поставив на стойку блюдо с пастой и бутылку вина.

— Он выздоравливает. Завтра должен быть дома, — говорю я с улыбкой.

— Хорошо. Я дам знать остальным.

Он небрежно облокачивается на стойку, выглядя слишком красивым, когда улыбается мне.

— Мне жаль. Я не думаю, что мы встречались, — говорю я. — Вы один из владельцев? — Спрашиваю.

Он смеется. — О, черт. Это было грубо с моей стороны.

Когда он протягивает руку, я тянусь к ней. — Я Дрейк, друг Хантера и генеральный подрядчик—

Моя рука замирает, прежде чем коснуться его.

— Дрейк? — Спрашиваю я, перебивая его.

— Да. Боже, ты еще не слышала обо мне, не так ли? Если да, то что ты слышала?

Возникает туннельное зрение, и ничто не имеет никакого смысла. Это другой Дрейк. Так и должно быть. Это не мой Дрейк. По крайней мере, он узнал бы меня и сказал что-нибудь, но все же… одно упоминание его имени переворачивает мой мир со своей оси.

— Нет, я не знаю… Я имею в виду, — заикаюсь я. — Вы сказали, что являетесь подрядчиком?

— Да, — отвечает он с улыбкой. — Мы делали ремонт здания для клуба Salacious.

— Строительство, — бормочу я.

Это совпадение. Так и должно быть. Там может быть миллион людей, которые работают на строительстве.

— Мы точно не встречались? — Спрашиваю я, чувствуя себя идиоткой.

Мне просто нужно быть уверенной, и, кроме прямого вопроса: “Ты когда-нибудь видел, как я раздеваюсь на экране твоего телефона?” — на самом деле нет никакого способа быть уверенной.

Он хихикает, и в его голосе звучит неловкость.