—

С Полом все будет в порядке. У него был абсцесс, который прорвался и едва не привел к сепсису. Побочный эффект рака и лечения, но, к счастью, не возвращение другой опухоли. Больше никакой химиотерапии. Больше никакой радиации. Просто операция и один адский испуг.

Они держат его там большую часть дня. Мне удается уговорить Мию успокоиться настолько, чтобы она посидела в комнате ожидания и немного поела, но она не отходит от меня и ни разу не отпускает. За все время, пока мы находимся в зоне ожидания, я не раз замечаю, как нервные взгляды моей матери останавливаются на нас.

Она бросает взгляд вниз, туда, где наши руки переплетены, или туда, где я случайно касаюсь голой ноги Мии. Я продолжаю поправлять себя, но Мия слишком напряжена, чтобы обращать на это внимание. Она кладет руку мне на плечо или гладит по руке, как будто никто не видит.

После почти шестичасовой операции Пол наконец-то выздоравливает. Когда я веду девочек навестить его, он только просыпается. Моя мама первой подбегает к нему и, осторожно касаясь его руки, присаживается на краешек его кровати.

Мия переходит на другую сторону, наконец-то отпуская меня. Я наблюдаю из изножья его кровати, как он просыпается.

— Мы так волновались за тебя, папа, — плачет Мия, и новые слезы текут по ее щекам.

— О, Мия. Мне жаль. Я в порядке, — говорит он хриплым, страдальческим тоном.

— Доктор сказал, что завтра ты сможешь вернуться домой, — отвечает моя мама.

Когда я стою там и наблюдаю за ними троими, за тем, как обе женщины заискивают перед ним, а он в ответ утешает их, мое сердце болит о чем-то таком, о чем оно никогда раньше не болело. Когда я рос, всегда были только я и моя мама, на самом деле она самая лучшая мать. Она была предана мне, и я ни разу не почувствовал себя одиноким или обязанным другому человеку. Но она любила меня так самоотверженно, что до этого момента я никогда не осознавал, что эта любовь чего-то ей стоила. Она больше не выходила замуж, пока я не стал старше. Никогда не встречалась с кем-то. Никогда не осмеливалась желать большего.

И все это время я не осознавал, чего мне не хватает… или что заставляет ее скучать. Семья. Люди по обе стороны твоей больничной койки.

Я рад, что она нашла Пола и Мию и наконец-то обрела семью, которую всегда заслуживала. Словно прочитав мои мысли, мама смотрит в мою сторону и протягивает мне руку. Я вкладываю свои пальцы в ее, и мы вчетвером сидим здесь в уютной тишине, никто не разговаривает и не нуждается ни в чем, чем то, что у нас есть в этом пространстве.

Мия бросает взгляд в мою сторону всего на долю секунды, и боль в моем сердце усиливается.

Черт, тихо бормочу я.

Внезапно я понимаю, что это за боль. Я знаю, чего я хочу. И дело не в ее теле или сексе. Это знание того, что однажды, когда я окажусь на больничной койке, она будет рядом со мной. И она не будет одинока.

Моя рука выскальзывает из маминой, когда я мысленно впадаю в панику.

— Я собираюсь пойти подышать свежим воздухом. Пол, тебе что-нибудь нужно?

Он качает головой, и я чувствую на себе их взгляды, когда быстро направляюсь к двери. — Я вернусь.

Я не могу этого сделать. Я не могу продолжать идти по этому пути, особенно с Мией. Я не такой. Я не семейный человек и никогда им не буду. Я не только владелец гребаного секс-клуба, но и не способен оказывать поддержку и быть уверенным в себе так, как Пол. Я в полном беспорядке. Сейчас Мии кажется, что со мной все в порядке, но в какой-то момент она узнает правду и увидит меня в самом низу. И что тогда?

Все в порядке. Она знает, что это всего лишь секс. Мы не привязаны друг к другу. Довольно скоро это останется в прошлом, и она будет жить дальше с кем-то, кто подходит ей лучше.

— Гаррет, — зовет она, когда я подхожу к выходу из больницы.

Я поворачиваюсь и вижу, что она бежит трусцой в мою сторону. Несмотря на то, что ее глаза опухли от слез, а на лице нет ни капли косметики, она все равно выглядит до смешного красивой.

— Ты в порядке? — Спрашивает она.

Когда она подходит ко мне, ее пальцы скользят по коже моих предплечий, и мне хочется вздрогнуть от ее прикосновения.

— Да. Мне просто нужен был воздух. Ты в порядке?

— Теперь да, — торжественно отвечает она. — Твоя мама сказала, что мы должны пойти домой и отдохнуть.

— А что с ней? — Спрашиваю я.

— Она останется с ним.

Когда ее руки снова тянутся ко мне, я позволяю ей обхватить себя за талию, притягивая ее тело ближе.

Это окончательная капитуляция. Я слишком поздно осознал свою ошибку. Я не могу избежать того, к чему все это приведет с Мией. Мы уже там. И я не ненавижу это так сильно, как ожидал.

—

Нам обоим отчаянно нужен душ, мне больше, чем ей. Поэтому, когда мы добираемся до моего дома, я тяну ее в главную ванную. У меня есть очень серьезный план относительно этой девушки. Душ, еда, сон. И это все. Никакого секса. Как это по-джентльменски с моей стороны.

Включив воду, я сначала раздеваю ее, и она мне это позволяет. Я сказал, никакого секса, но я не могу удержаться, чтобы не украсть быстрый поцелуй после того, как стягиваю с нее рубашку через голову. Она уже моет волосы шампунем, когда я забираюсь следом за ней, и мне трудно удержаться, чтобы не провести пальцами по ее мягкой, намыленной плоти.

— Ты в порядке? — Спрашиваю я, снова связываясь с ней.

Она кивает. Я не знаю, почему продолжаю спрашивать об этом, ожидая, что она откроется и выложит все, что у нее на уме. Как будто я вообще смогу справиться с этим, если она это сделает. Я действительно не из тех, кто любит поговорить. Я буквально никогда не раскрываюсь так, как она этого хочет.

После нашего быстрого душа я нахожу для нее что-нибудь удобное, прежде чем направляюсь на кухню, чтобы приготовить ей что-нибудь поесть. Мгновение спустя она выходит из спальни в моих серых спортивных штанах и футболке, плотно облегающей ее грудь. Она одаривает меня теплой улыбкой, и я замираю, уставившись на нее.

— Я похожа на парня, — жалуется она.

— Самый горячий парень, которого я когда-либо видел, — отвечаю я, доставая коробку яиц из холодильника.

Она хихикает, забираясь на один из табуретов, расставленных по всему острову. Подтянув колени к груди, свернувшись калачиком в моей одежде, она выглядит такой юной. Разбивая яйца в миску, я оглядываюсь на нее и пытаюсь точно определить момент, когда Мия перестала чувствовать себя слишком молодой для меня. И я понимаю, что наша разница в возрасте никогда не была моей проблемой. Именно так, как я думал, это будет воспринято. Как люди будут смотреть на меня или, что более важно, на нее. Но с той минуты, как Мия смогла завести со мной разговор, я увидел в ней равную себе. Как будто мы всегда были родственными душами, двумя половинками одного целого.

— Ты прибежал в больницу? — Спрашивает она, пока я взбиваю яйца.

— Да.

— Как далеко?

Я пожимаю плечами. — В паре миль отсюда. Я уже был недалеко от залива во время своей пробежки.

— Ты мог бы сначала взять такси или заехать домой переодеться. Почему тебе нужно было так быстро туда добраться?

Мое движение останавливается, когда я смотрю на нее. — Потому что я был нужен тебе. Потому что я хотел… быть там с тобой.

Она торжественно кивает, как будто довольна этим ответом. — Гарретт… кто мы такие?

Сделав глубокий вдох, я готовлю себя к ответу. Который, я уже знаю.

— Потому что я знаю, что когда я узнала о своем отце, был только один человек, которому я хотела позвонить. Один человек, в котором я нуждалась в тот момент. Итак, я думаю, что ты мой человек, но я не хочу, чтобы ты был моим, если я не твоя.

— Мия… — Бормочу я, а в голове вертятся вопросы и сомнения.

— Прошлой ночью ты сказал, что я твоя. Я просто хочу знать… было ли что-нибудь из этого настоящим.

— Это было по-настоящему, — бормочу я, как идиот, у которого не хватает словарного запаса, чтобы правильно составить полное предложение, чтобы выразить то, что я чувствую.