Так почему же идея заняться этим с моей собственной гребаной сводной сестрой звучит не так уж плохо? Что это за извращенный психоз? Честно говоря, я бы предпочел вернуться к чувству стыда и сожаления.

Моя голова была так трахнута на этой неделе.

Я замечаю движение справа, когда заворачиваю за последний угол, возвращаясь к домику, и вижу одетую в бикини Мию, занимающуюся йогой на доске для гребли стоя посреди озера с моей матерью. Они оба пытаются сохранять серьезное, спокойное выражение лица, но каждый из них разражается смехом при малейшем колебании своей формы.

Я чувствую себя лучше, видя улыбку Мии. Я не видел ее сегодня утром и, честно говоря, боялся, что она будет дуться весь день или позволит моему дерьмовому поведению испортить ей спокойное лето. Но снаружи она выглядит хорошо. А это значит, что мне определенно следует убираться отсюда к чертовой матери, пока они меня не увидели и я не испортил им время, проведенное вместе.

— Гаррет! — Зовет моя мама, и я морщусь. — Иди сюда!

Неохотно я спускаюсь трусцой к берегу и машу маме. Затем я осмеливаюсь бросить взгляд в сторону Мии, и наши глаза на мгновение встречаются. Она не выглядит такой сердитой, как я ожидал; вместо этого она выглядит нервной, когда снова опускает взгляд.

Да, я определенно сделал что-то странное, когда вчера вечером уложил ее на диван. Я идиот.

— Как прошла твоя пробежка? — Спрашивает мама.

— Хорошо.

— Приятно видеть, что ты снова бегаешь.

Я мгновенно сжимаюсь. Прищурившись, я отвожу взгляд. Почему моя мама так открыта так открыты во всем? Почему она должна поднимать эту темную тему, как будто это ничего не значит? Я прочищаю горло и киваю.

— Да, — отвечаю я, не имея ничего другого, что можно было бы добавить.

Я действительно замечаю, что внимание Мии внезапно возвращается ко мне с чуть большим любопытством, чем раньше.

— Ну… твоя очередь здесь, — добавляет моя мама, подмигивая.

— Что? — Спрашивает Мия, глядя на нее.

Я замечаю, как Мия поправляет свои трусики и обхватывает себя руками за талию, когда замечает, что я наблюдаю за ней. Как будто она пытается что-то скрыть о себе.

— Давай Гаррет. Твоя очередь, — кричит моя мать, подгребая к причалу.

Я помогаю ей выбраться, и она еще немного покачивается, как только ее ноги оказываются на твердой земле.

— Я только что пробежал девять миль. Действительно ли мне сейчас нужно заниматься йогой? — Спрашиваю я и замечаю некоторое нежелание на лице Мии.

Моя мама понятия не имеет, что заставлять нас быть вместе прямо сейчас невероятно неловко, но я думаю, это хорошо, что она не знает.

— Все в порядке. Я уйду, — вмешивается Мия с выражением разочарования, скрытым под этой вымученной улыбкой.

Мама не посмеет. — Не смей. Ты только что пришла. К тому же Гаррету нужно размяться после этой пробежки.

Я нерешительно снимаю кроссовки и срываю с себя пропотевшую рубашку. Было бы неплохо на самом деле побыть немного наедине с Мией. Мама протягивает мне свою ракетку, и я опускаюсь на пустую доску.

Мия наблюдает за мной с плотно сжатыми губами, пока моя доска наклоняется то в одну, то в другую сторону, и я точно знаю, что в какой-то момент я войду в воду.

— Ты уверен в этом? — Спрашивает она, сдерживая желание рассмеяться.

— Нет, — отвечаю я.

Мия хихикает, пока я целую вечность пытаюсь обрести равновесие. Напряжение между нами на время отходит на второй план. И мы сосредотачиваемся исключительно на том, что у меня, должно быть, худший баланс в мире и я, кажется, не могу держаться прямо на доске для гребли стоя.

— Почему бы тебе просто не присесть? Так легче начать.

Я смеюсь, глядя на нее с румянцем на щеках, когда опускаюсь задницей на доску. Держа весло поперек туловища, я гребу вместе с ней к середине озера. Она стоит на коленях, спина прямая, плечи отведены назад. В предвечернем свете она выглядит такой красивой, что просто захватывает дух.

— Ты должен обрести равновесие, — говорит она, когда я снова покачиваюсь и чуть не падаю. Я все еще на заднице — как это вообще возможно?

— Да… у меня не очень хорошо с равновесием.

— Глубокий вдох. Просто расслабься. Ты слишком стараешься.

— Ха. Никогда в жизни никто не говорил.

— Гаррет, я серьезно. Просто сделай глубокий вдох и расслабься.

Когда я смотрю на нее, она — воплощение безмятежности. Мне нравится, как выглядят ее щеки с небольшим загаром под глазами и без макияжа.

Ладно, ладно. Глубокий вдох.

Я делаю, как она говорит, и на долгом выдохе мне кажется, что я выпускаю воздух, который слишком долго сдерживал. Это ощущение… приятное.

— Лучше, — тихо говорит она, и ее нежный голос разносится над спокойными водами. Я ни за что на свете не смогу понять, почему она так мила со мной, особенно после вчерашней ночи.

— Лучше, — говорю я, повторяя ее слова. Некоторое время царит тишина, пока мы гребем молча.

Наконец, она смотрит на меня и говорит: — Разве ты не собираешься извиниться передо мной?

— Извиниться за что? — Отвечаю я, хотя и знаю. И хотя я понимаю, что должен извиниться, знать и собраться с духом, чтобы действительно это сделать, — абсолютно разные вещи.

— За то, что был мудаком. За то, что напал на меня, — говорит она, заправляя прядь тонких волос за ухо.

— Ты, кажется, не возражала… — Я отвечаю дразнящей улыбкой.

— Да, именно так. Ты полностью разыграл меня. И если бы я не настояла на своем, ты бы воспользовался мной.

— Это все еще считается использованием в своих интересах, если ты так стремилась к этому, что твоя киска практически искала мой член?

— О боже мой, — кричит она.

Используя весло, она обрызгивает на меня волну воды.

— У нас не было этого разговора. Моя киска не искала твой член. Я даже не хочу твой член.

— О, Гаррет, — говорю я дразнящим высоким тоном, подражая тому, как она звучала прошлой ночью.

Даже когда она отворачивает от меня лицо, я замечаю, как она прикусывает нижнюю губу, пытаясь скрыть улыбку.

— Я ненавижу тебя.

— Может, это и правда, но прошлой ночью я не сделал с тобой ничего такого, чего бы тебе не хотелось.

— Потому что ты застал меня в момент слабости, — отвечает она.

— О, да? — Спрашиваю я, подплывая к ней поближе. — Давненько у тебя не было?

— Можно и так сказать, — бормочет она себе под нос.

— Что ж, я уверен тебе, у меня прошло больше времени.

Я не знаю, почему рассказываю об этом, но знание того, что у Мии, похоже, романтические проблемы, вызывает у меня какие-то чувства. Как будто мне немного приятно… что я не единственный. Или что никто не в состоянии удовлетворить ее. В любом случае, это приятно знать.

— Значит, ты тоже хотел этого, — говорит она, оглядываясь на меня. — Я почувствовала это.

Я не могу сдержать ухмылку, которая расползается по моим щекам, когда я смотрю на нее. Мне нравится, насколько Мия беззастенчива, когда дело доходит до секса, и я думаю, это связано с тем, что она снимается по вебке. Или, может быть, именно поэтому она такая хорошая, потому что даже со своим сводным братом она не собирается уклоняться от разговоров о том, как мой член стал твердым для нее.

— Я всего лишь мужчина, — отвечаю я.

— Ну, держи это в штанах, — огрызается она. — Потому что мы с тобой никогда туда не зайдем.

— Как скажешь. Но я собираюсь заставить тебя рассказать мне об этой твоей новой секретной работе, так или иначе.

Она качает головой, как будто я ее раздражаю, и решает не спорить со мной на эту тему. Вместо этого она меняет тему.

Прикусив губу, она спрашивает: — Что имела в виду твоя мама? О том, что ты снова бегаешь. Когда ты перестал?

Это не та тема, на которую я хотел бы переключиться, но сейчас я точно не могу избежать ее.

— Ничего. Я просто… не бегал целый год.

— Когда это было?

— Я не знаю. Может быть, девять или десять лет назад.

Когда я снова смотрю на нее, она смотрит на меня с задумчивым выражением на лице, и, клянусь, иногда мне кажется, что Мия видит меня насквозь. Как будто я не могу отогнать от нее ни единой мысли, и хотя это может показаться романтичным или милым, для меня это ужасно. Если бы она заглянула в мои мысли, я боюсь того, как бы она отреагировала.