Вернулась Цветок со свежей водой и тряпкой. Она смочила тряпку и, усевшись рядом с Вогтом на кровать, принялась осторожно стирать засохшую кровь с его лица. Вогтоус смотрел в ее ореховые глаза и старался не морщиться от боли.

— Если ты снимешь рубашку, я ее постираю, — пообещала Цветок.

— Спасибо. Ты такая добрая, — сказал Вогт.

Она рассмеялась и слегка зарумянилась.

— Я не добрая, — возразила она. — Просто я женщина, — ее глаза вдруг затуманились, голос зазвучал теплее и глубже.

Вогт вспомнил, что таким же порой становился голос Шванн. Но никогда — Наёмницы. Он помрачнел. Впрочем, ему стало сложно думать о Наёмнице, когда Цветок коснулась его губ своими теплыми губами. В ее поцелуе была вся ласка, которую только способна дать женщина, которую всегда ценили не больше, чем грязь под ногами. Потом она погладила его ссадины и синяки, так мягко, что боль совсем исчезла, и сказала:

— Будь проклят тот урод, который посмел разукрасить твою симпатичную мордашку, Кролик. Пусть весь этот паршивый город рухнет ему на голову, — что-то подсказывало Цветок, что к тому времени, когда припухлости и синяки исчезнут, Кролика уже не будет поблизости, и она не увидит его таким красивым, как обычно. В том, что эти следы на его лице — это необычно, она не сомневалась. Цветок была неглупой девушкой и разбиралась в людях так хорошо, как это умеют только шлюхи и бродячие собаки. Она стянула с Вогта пропитанную кровью рубашку и встала. — Поспи. По-моему, тебе это нужно.

— Нет, — виновато потупился Вогт. — Я должен идти. Я и так слишком задержался.

— Куда идти?

— Спасать одного человека.

— Ту… девушку, о который ты упоминал? — нахмурилась Цветок.

— Девушку, — Вогт покраснел. — Которую я люблю.

Цветок вздрогнула, но не то чтобы сильно удивилась.

— Я знала, — призналась она. — Я даже заранее расстроилась. Твой взгляд мне сказал.

— Как это? — спросил Вогт.

Цветок пожала плечами и вымученно улыбнулась, не разжимая губ.

— Просто я впервые встретила в Торикине человека, который смотрит так, как будто еще не перестал верить, что однажды жизнь станет чудесной и мир изменится.

— Или сменится, — произнес Вогт задумчиво.

— Может быть. Я не улавливаю, в чем тут разница, так что тебе лучше знать, — сказала Цветок, закрывая дверь.

Вогт все-таки лег; он сложил руки на голом выпуклом животе и зевнул. Спать нельзя, но зевать-то не возбраняется, верно? Только немножко полежать с закрытыми глазами… не спать… одну минутку… чуть-чуть…

Конечно, он отключился. Ночь растерзала и потрясла его, а Цветок успокоила. Он не мог не уснуть, хотя бы на пару часов, как бы громко кто-то там ни ругался, ни возился, ни стонал, ни смеялся и даже ни плакал.

***

Проснувшись, Вогтоус не сразу сообразил, где он находится. Он лежал и смотрел на узкое оконце, светящееся под самым потолком. «Полдень», — осознал он и резко вскочил, едва не столкнув на пол Цветок, свернувшуюся в клубочек рядом с ним. Он обхватил ее двумя руками, чтобы удержать от падения. Цветок проснулась, распахнула глаза и вопросительно посмотрела на него.

— Я не должен был спать, — виновато сказал Вогт.

— У тебя был изможденный вид. К тому же ты потерял много крови. Я не стала тебя будить.

Вогт перебрался через Цветок и слез с кровати.

— Что ж. Теперь ничего не поделаешь. Но сейчас мне следует бежать.

— Куда? — спросила Цветок, как уже спрашивала ранее.

— Сам не знаю. Моя подруга в тюрьме и нуждается в помощи. Я должен помочь ей.

— Подожди-ка, — деловито сказала Цветок. Она приподнялась и села. — Сначала ты мне все расскажешь. А то еще не известно, вернешься ли ты оттуда, куда отправляешься.

Вогтоус даже не попытался возразить.

— Моя подруга убила вашего градоправителя.

— Что?! — у Цветок рот распахнулся от удивления. — Это та самая сумасшедшая, о которой говорит весь город?

— Ну да, — покорно согласился Вогт. — Но она не безнадежно сумасшедшая. Немного доброты и терпения, и она придет в себя.

Цветок скептически фыркнула.

— Вот только сначала мне нужно освободить ее из тюрьмы, — вздохнув, признал Вогт.

— Однако нехилые у тебя планы, Кролик. Как ты планируешь ее вытащить?

Вогт удивился ее непонятливости.

— Будет суд. Я приложу все усилия, чтобы ее оправдать.

— Кто из вас безумнее? — прыснула Цветок. — Ты. А она просто дура. Только настоящая тупица могла все это затеять, когда у нее был ты. Если бы у меня был ты… — в ее голосе проступила откровенная зависть, — …я бы не ввязывалась во всякие рискованные глупости, я бы проводила время с тобой.

— Так получилось, — печально качнул головой Вогт. — Я просил ее никого не убивать. Но она такая импульсивная.

— Ее казнят. Ты ничего не сможешь с этим сделать, — заявила Цветок с плохо скрытой надеждой. — Она спрыгнула с крыши одного из зданий, окружающих площадь. В ее руке был сверкающий кинжал. Она исчезла за занавесями паланкина и спустя мгновение спрыгнула на мостовую, обронив кинжал, клинок которого больше не сверкал, потому что был в крови. Ну какое тут оправдание?

— Подожди-ка, — оживился Вогт. — Ты была на площади во время происшествия? Хочешь сказать, ты свидетель?

— Да, я была там. Градоправитель на рассвете покидал город — уж не знаю, куда он намылился, да только дворец всю ночь стоял на ушах, готовил проводы. Мой благоверный был при деле, вечером накануне даже пожрать не пришел. Я расслаблялась без него: встретилась кое с кем, погуляла, выпила вина, а под утро пошла ко дворцу — башку проветрить, воздухом подышать, а заодно и моего хмыря прихватить домой. Во дворец меня, конечно, не пропустили бы, так что я встала дожидаться снаружи. И да, я все видела собственными глазами.

— Ты просто находка для моего расследования! — возликовал Вогт. — Что же, ты полностью уверена, что она пырнула его ножом?

— Абсолютно.

— Что делал градоправитель? Он пытался отбиться?

— Как я могла это увидеть? Все скрыл паланкин. Хотя не думаю, что он вообще успел сообразить, что происходит. Уж слишком быстро все случилось.

— Градоправитель вскрикнул, когда она ударила его?

— В тот момент завопили все, кто был на площади. Даже ори он во всю глотку, я бы не услышала.

— Почему его везли в паланкине? Так всегда?

— Обычно — нет. Но в то утро ему нездоровилось. А что?

Вогт быстро соображал что-то. Теперь он уже не винил себя в том, что заснул. После отдыха в голове прояснилось, и мысли летали, как стрелы.

— Нездоровилось?

— Я знаю об этом, потому что мне рассказывал тот кретин, которому ты двинул по башке. Он сам видел, как градоправителя вели к паланкину под руки, почти тащили.

— Странно.

— Что странно? — уточнила Цветок.

— Куда он направлялся?

— Придурок рассказывал, что все держалось в такой тайне, что даже он, старая дворцовая крыса, не смог разведать цель и направление поездки. Известно лишь то, что подготовка заняла многие месяцы. Из дворца вывозили огромное количество провианта. Группа солдат из войска градоправителя отбыла шестью неделями ранее. Ходили слухи, что на пристани градоправителя ждет лодка, готовая доставить его на корабль.

— Зачем же он отправился в далекое путешествие, если ему нездоровилось? Почему не отложил выезд?

— Не знаю. Не захотел. Или не смог — после таких-то масштабных приготовлений.

— Вот это как раз и странно. Какой смысл от тебя в «очень важной» поездке, если ты так болен, что едва можешь ходить? Эдак помрешь на корабле.

— Видать, он надеялся на лучшее. Что его от морского воздуха попустит, быть может.

— Говоришь, его атаковали на рассвете. Почему же на площади столпилось такое количество народу? Его всегда так провожают?

— Вообще да. Там только свиты было немеряно. К тому же Правитель Полудня ввел традицию по особым случаям раздавать горячую еду. Вот народ и понадеялся набить брюхо на халяву.