— Длинные ресницы… — произнесла Наёмница вслух и услышала ускоряющийся стук собственного пульса.

Наконец-то она начинала что-то понимать. Недавно увиденный сон уже не казался бессмысленным. Он предостерегал ей о той участи, которая ждала бы ее, провали она испытание здесь…

— Вогт, — окликнула младенца Наёмница. Он радостно заулыбался при звуках ее голоса, но едва ли признал свое имя. — Вогт…

«Как близка я была к поражению», — с содроганием подумала она. Достаточно было бросить Вогта там, где мамаша оставила его. Он бы погиб… и многие годы спустя Наёмнице было бы некому оказать помощь, наделив его частью своего невероятного везения, так что она бы тоже погибла — если не в яме, полной огня, то от стрелы кочевника. Игра бы никогда не началась… Но здесь, сейчас (к какому бы времени это сейчас ни относилось), правила Игры действовали. Прирежь она кого-то из нападающих, это наверняка спровоцировало бы ряд ужасных последствий. Однако она никого не убила, ведь их тела в порядке — так же как и их души. Просто теперь они находятся в разных местах.

Вдруг припомнив, как расспрашивала Велению о Торикине и поражалась тому факту, что Веления никогда о нем не слышала, Наёмница рассмеялась. Да ведь Торикин только на ее памяти дважды переименовывали! Стоило очередным властям устранить предыдущих, как они стремились переделать город под себя. Разумеется, его текущее название ни о чем Велении не говорило…

Что-то упало ей на макушку и скользнуло по волосам. Наёмница схватила это. Лист? Он был бледно-зеленым и прозрачным, с более темными жилками, и напоминал крыло стрекозы. Проникая свозь него, закатный свет окрашивал лист в золотистый оттенок. Наёмница покрутила головой. Ни единого дерева поблизости, тем более с такими листьями. Что ж, ей уже не привыкать к странностям. По крайней мере теперь она точно знала, что должна делать. Но прежде она приобняла Вогта (в отличие от его взрослой версии, он не вызывал у нее чувство тревоги) и прошептала:

— Не бойся, маленький. Скоро придет Ветелий и заберет тебя.

Положив листок на бедро, она нацарапала кончиком кинжала: «ВОГТОУС» — и усмехнулась. Глупенький Вогт верил, что это боги опекали его. О нет, они на такие мелочи не размениваются. Они запрягли ее.

***

Первое, что она увидела, приподняв голову: край длинного белого одеяния. И едва не завопила от ужаса. Колдун здесь! Стоит возле, наблюдая ее с высоты его роста. Застонав, она уткнулась лицом в пол. Пол состоял из шероховатых каменных блоков. Судя по всему, она снова очутилась в кабинете Колдуна на вершине башни.

— Вам было известно… — пробормотала она, все еще не смея подняться и взглянуть в его слепое лицо.

— Скажи мне, ты действительно верила, что сумеешь обмануть меня?

— Может, и не верила, — призналась Наёмница. — Но смутно надеялась.

— Встань.

Наёмница подчинилась. Дрожа как продрогшая собачонка, она все же расправила плечи и попыталась придать себе отважный лист.

— Возьми.

Замирая от страха, Наёмница взяла с холодной ладони Колдуна теплый, как будто живой, камень. Он был зеленый, как лист, и такой же плоский.

— Что это?

— То, что ты так отчаянно пыталась найти.

Наёмница ушам своим не поверила.

— Вы просто отдадите это мне?

— Я отпускаю тебя. Отнеси ей.

— Но… — Наёмница совсем растерялась. — Зачем вы это делаете?

— Я сразу почувствовал ложь в тебе и догадался, кто и по какой причине прислал тебя ко мне. За прошедшие годы я окончательно отчаялся и осознал тот факт, что мне никогда не сделать ее своей. Я устал ненавидеть ее, а еще больше устал ее любить. Пусть она получит что хочет. Для меня все в любом случае потеряно.

— Это… это не все. Есть еще кое-что, что я должна принести ей. Ее обещание.

— Оно давно разрушено, мертво. Хочешь увидеть его?

Он протянул к ней ладонь. На ней лежало что-то темное, высохшее, распавшееся на фрагменты, напоминающее пепел. Наёмница не сразу узнала…

— Бабочка? Почему бабочка? — спросила она шепотом.

— Бабочка опускается на цветок, снова взлетает. Мелькает здесь, там. Ее сложно поймать и невозможно сохранить — ведь даже при самых идеальных условиях жизнь бабочки так коротка… — его голос зазвучал резко, прорезал тишину, как нож. — Я знал, что она обманет меня.

Колдун повернул ладонь и частички крыльев посыпались на пол.

— Пока бабочка умирала, я смотрел на нее и утешал себя тем, что она навсегда останется со мной, пусть даже и мертвая. Но со временем я сам стал, как эти крылья. Я истончился, высох, я скоро превращусь в пыль. У меня были хорошие дни. В потоке моей жизни они сверкали, как серебро. Но золотых дней у меня никогда не было.

Наёмница смотрела на крылья. «Колдун вовсе не злой, — поняла она. — Он просто ужасно одинокий. Каким бы он мог быть, если бы однажды освободился от призраков?»

Свет вокруг нее мерк, и вместе с ним медленно тускнел и сам образ Колдуна, становясь все бледней и прозрачней.

— По правую руку, — подсказал он.

— Не исчезайте, — выпалила Наёмница и впервые смело посмотрела ему в лицо. — Я должна отыскать свое имя. Вам известно, где оно?

Колдун долго молчал. «О чем он думает?» — гадала Наёмница. Но его неподвижное лицо с плотно сжатыми губами не давало ей подсказку.

— Твое имя — среди воды, — сказал он наконец и исчез так резко, как гаснет огонек свечи. Только что был — и вдруг вместо него осталось лишь пустое темное пространство.

«Среди воды…» Наёмница разочарованно вздохнула. Не то чтобы эта подсказка хоть как-то облегчала ее задачу.

Опустившись на колени, она нашарила на полу мешочек, данный Шванн. Как и указал Колдун, он действительно находился по ее правую руку — значит, она просто обронила его в какой-то момент. А что, если она и вовсе не покидала кабинет? Пещера с кристаллом, прозрачный листок, эпизод из прошлого — ей все это привиделось, когда она свалилась при попытке добраться до ниши, откуда веял сквозняк, и приложилась головой об пол. Впрочем, как теперь проверить? Хотя… кинжал все еще висел у нее на поясе.

Наёмница уселась на пол. Скрестила щиколотки и принялась жевать сухую траву, не вспоминая про мошкару. Снова пожар внутри, но разгорающийся мучительно медленно, и рывок в черноту — во второй раз это не пугало. Наёмница летела с огромной скоростью, раскинув руки.

Наёмница оказалась в том же зале с высокими окнами, откуда и начала свое одинокое путешествие. Тогда зал был мрачен и темен, а сейчас его озаряло утреннее солнце. Стены будто раздвинулись. Наёмница рассмотрела гобелены на стенах, рассмотрела небо за окнами, рассмотрела полосы света, растянувшиеся на полу, рассмотрела свое распотрошенное отражение в ближайшем к ней зеркале и вспыхивающие в потоках света пылинки. Лишь затем она обреченно перевела взгляд на Шванн — и солнце погасло, потому что красота Шванн было ярче его во много раз, хотя и несколько поблекла за ту неделю, что Шванн пришлось провести в тревожном ожидании. В любом случае Наёмница предпочитала солнце.

— Ты нашла их? — нетерпеливо спросила Шванн. Невероятно длинный шлейф ее зеленого платья тянулся за ней, как хвост.

«Ящерица, — подумала Наёмница. — Нет. Змея».

— Да, — ответила она и неосознанно прикрыла ладонью мешочек, висящий у нее на шее. — Ты выполнишь свое обещание? Действительно отпустишь меня и Вогта, как только я отдам то, что тебе нужно?

«Обещание», — мысленно фыркнула она. Ведь видела же своими глазами, как хрупко обещание Шванн…

— Да, — сказала Шванн. — Да, да, да! Скорее отдавай! Пришел тот час, когда я должна отправляться к Колдуну, и беспокойство сжирает меня, как крыса.

Наёмница посмотрела в блестящие, словно льдинки, злые, беспокойные глаза Шванн. Ей очень хотелось продлить и посмаковать мучения хозяйки замка, но это гарантировало неприятные последствия.

— Поклянись мне, что ты отпустишь нас, — все же настояла она.