Наёмнице хотелось ударить его, но вместо этого она зевнула.

— А карту мы так и не нашли.

— Нет. Но обязательно найдем. А если не сможем, то она сама нас найдет.

Спустя десять минут они крепко спали на траве. С первым этапом игры они справились достаточно легко, и это не могло не внушать надежду.

Пробудившись, Наёмница ощутила спокойное тепло Вогта, прижавшегося к ее спине, а затем и нежный поцелуй солнечного света, льющегося на ее щеку сквозь брешь в листве. Пару минут она полежала в обалделой истоме, потом отодвинулась, выпуталась из плаща и встала. Она вытащила кинжал из ботинка, ботинок натянула на ногу, кинжал завернула в плащ и, подражая Вогтоусу, произнесла дурацким голосочком:

— Проснись-проснись-проснись! Очередные глупости сами себя не сделают!

Вогт безмятежно дрых. Его опущенные ресницы походили на веера из светлых пушистых перьев. «Так странно, — подумала Наёмница. — Почему я не испытываю к нему отвращения?» Придется признать — этот слюнтяй довольно красив. Насколько только может быть красив слюнтяй. Борода у него как будто бы не росла вовсе, и ничто не нарушало гладкость нежного, приятно округлого подбородка с маленькой ямочкой посередине. Наёмница вспомнила грубую щетину, что столько раз раздирала ей кожу, и страдальчески поморщилась. Откуда он такой, как он вообще может быть таким? Или и вправду…

Ну. Уж. Нет.

Наёмница размахнулась левой, босой ногой и дала Вогту пинка.

— Уже утро? — моргая и сипя спросонья, уточнил Вогт.

— Нет, уже день! Снова в бой!

— Это вовсе необязательно, — Вогт сел. Он взглянул на Наёмницу серыми большими глазами и спросил: — Как твоя рана?

— Нормально.

— Нормально или хорошо?

— А что, есть разница?

— Разумеется. Для меня.

— Тогда хорошо.

— Совсем не болит?

— Слегка. Я регулярно о ней забываю.

— Нам бы раздобыть чистую ткань для перевязки. И какую-нибудь мазь… — пробормотал Вогт, плетясь к речушке. — Я выглядывал в городе, но там не было ничего подходящего.

— Я сама разберусь с этим, — возразила Наёмница. — Это мое дело. Тебя не заботит.

Вогт поднял руки.

— Конечно. Только не сердись.

Склонившись к реке, Вогт плеснул на лицо воды и посмотрел на Наёмницу. Плеснул еще раз и снова посмотрел на Наёмницу.

— Что? Что? — не выдержала она.

— Да я все думаю о твоем имени.

— А чего о нем думать?

— Но когда-то же оно у тебя было, верно?

— С чего ты так решил?

— У всех есть имя, — убежденно заявил Вогт. — Мы с ним рождаемся. Называя нас, родители лишь придают ему определенную форму. Когда же я пытаюсь нащупать твое, я лишь натыкаюсь на пустоту. Разве ты сама не ощущаешь нехватку?

— Я не хочу говорить об этом.

— Почему?

— Потому что все это чушь, потому что мне совсем не интересно.

Вогт пожал плечами. Наёмница отвернулась.

— Знаешь, ты мне приснилась сегодня.

— У меня тоже бывают кошмары.

— Да нет. Ты мне не угрожала, не делала ничего плохого.

— Тогда это была не я.

— Ты шла. По мосту. Потом мост упал. Я испугался за тебя и проснулся. Увидел тебя поблизости, успокоился и снова заснул.

Наёмница то ли усмехнулась, то ли оскалилась.

— Очень содержательный сон, — сказала бы она, но слово «содержательный» не пришло ей на ум, поэтому она просто буркнула: — И что? Ничего.

Его сон она тоже не намеревалась обсуждать, и угрюмое, упрямое выражение ее лица намекало на это более чем ясно.

— Куда пойдем дальше? — спросил Вогт.

— Не знаю. Только не в Торикин.

— Что случилось с тобой в Торикине, что ты так его ненавидишь?

— Ничего, чтоб ему рухнуть.

Наёмница сжала свернутый плащ крепче, чтобы ощутить твердость запрятанного в нем кинжала. Наличие оружия утешает. О да, всегда.

***

Молодая поросль впитала прозрачную воду, бывшую прежде белым снегом, добавила к ней золотистый солнечный свет и все превратила в сияющий зеленый, хоть это было вопреки всем правилам цветосмешения. «Это что же, — не без удивления спросила себя Наёмница, — трава каждый год была такой, или просто весна выдалась особенно мокрой и солнечной?» Прогибаясь под ступнями, травинки затем снова поднимались, неповрежденные.

Наёмница устремила взгляд туда, где синее небо обманчиво соприкасалось с землей, и подумала, что это и есть настоящая свобода: идти к линии горизонта, которая край всему, и знать, что к ней невозможно приблизиться; ощущать кожей это огромное пространство, обозначенное зеленым полотном травы и бесконечно продолженное ввысь небом, наполненное светом и ветром. Данное тебе, как будто ты еще имеешь на что-то право в этом мире.

Вогтоус испытывал схожие чувства. Он успел уже не пять, и даже не десять раз споткнуться, так как большую часть его внимания занимало небо, а не неровности почвы. Впрочем, в этом не было ничего для него необычного — Вогт всегда при ходьбе смотрел куда угодно, только не себе под ноги, тогда как Наёмница наоборот — обычно горбилась и низко опускала голову, и в итоге кроме земли вообще ничего больше не видела. Вогт был счастлив.

Наёмница поглядывала на него украдкой. Она считала, что глупо быть беспричинно счастливым, и в то же время ее угнетало, что сама она не может надумать ни единой причины для счастья. Разве что деньги могли бы ее порадовать, потому что деньги означали возможность отдохнуть, подлечиться, забыть на время о крысах и прочей дряни, которой ей иногда не позволялось брезговать; может, даже снять комнату и поспать на кровати, а не на земле, под деревянной крышей, а не под небесной, хоть и впечатляющей своей обширностью, но гораздой на дождь, снег и прочие мерзости.

— Я устал, — сообщил наконец Вогт, отвлекшись от души и сосредоточившись на теле.

Наёмница не устала, но великодушно согласилась немножко посидеть.

— Если бы у нас была еда, — беспечально помечтал Вогт, — мы бы устроили отличный обед.

— Если бы мы были овцами, — сказала Наёмница, — мы бы тоже устроили отличный обед. Столько сочной травы вокруг.

— Чего бы тебе хотелось больше? — спросил Вогт. — Чтобы перед нами вдруг появилась еда или чтобы мы превратились в овец?

Наёмница не отвечала на глупые вопросы.

— Считаю, мне нужно предупредить тебя, хотя я не знаю, насколько это нам угрожает… — продолжил Вогт тем же тоном.

— Ты о чем? — насторожилась Наёмница.

Вогт безмятежно посмотрел в небо. Его серые глаза сейчас казались голубыми, как будто небо поделилось с ними синевой.

— О ловушках. Я отдохнул, мы можем идти дальше, — он вскочил на ноги и бодрой рысью помчался прочь от нее.

— О каких таких ловушках? — крикнула Наёмница, спеша нагнать его. Ей представилось, как земля внезапно разверзается под их ногами и они летят в открывшуюся черную яму.

— В любой игре есть ловушки, — уклончиво ответил Вогт.

— Мне плевать на любые игры, — огрызнулась Наёмница. — Что нас может поджидать в нашей?

— Не знаю, — только и раздалось ей в ответ.

Наёмница, уверовавшая в глубине души, что он если чего-то не знает, то наверняка догадывается, внезапно страшно на него обиделась.

— Но хотя бы где они? — раздраженно осведомилась она.

— Узнаем, когда в них окажемся. Или не узнаем. Знаешь, иногда попадаешь в ловушку, выбираешься из нее — и так и не понимаешь до конца, что это было на самом деле.

— Мы что, прямо вот сейчас можем очутиться в ловушке? — встревожилась Наёмница.

— Сейчас? Вряд ли, — заторможено-расслабленно откликнулся Вогт. — Еще даже следующий этап не начался.

— Начался, — констатировал он чуть позже.

Наёмница уставилась на него, и он молча указал ей на линию горизонта. Маленькие темные дергающиеся пятна. Наёмница прищурилась, но все еще не могла рассмотреть.

— Что это? — настороженно осведомилась она.

— Собаки, — мирно объяснил Вогт.

— Собаки?