Постепенно стало тихо, вопли Восьмерки затихли… красное мерцание поблекло… Из-под земли поднималась дрожь. Как будто весь мир собирался обрушиться, рухнуть в бездонную пропасть, что вот-вот разверзнется под ним.

— Что ты натворил? — прошептала Эхо. — Что ты сделал?

Вогтоус обхватил ее голову ледяными руками и развернул к себе.

— Посмотри на меня! — закричал он. — Посмотри!

Эхо подчинилась, но в его бешеных глазах она не узнавала ничего.

— Не трогай меня, мне больно от твоих прикосновений, — с трудом произнесла она и затем вдруг закричала: — Уходи, я не знаю, кто ты! Верни мне прежнего, доброго Вогта!

Все вокруг нее стало непроницаемо-черным, затем так же черно внутри ее; ее сознание слилось с темнотой и погасло.

***

Открыв глаза, Эхо увидела свет, золотистый и зеленый, льющийся в просветы меж листьев и сквозь листья. На коже она ощущала тепло солнечных лучей… и то тепло, что исходило от сидящего рядом Вогта. Он улыбался, глядя на нее сверху. Все те же светлые, по-детски округлые глаза. Пушистые волосы, завивающиеся надо лбом в мягкие кольца…

— Я не понимаю… — пробормотала Эхо. Она приподнялась, села и обхватила тяжелую голову ладонями. — Не понимаю… где мы?

— А как ты думаешь? — мягко спросил Вогт. — Осмотрись.

Мир, окружающий ее, был настолько красив, что из глаз начинали течь слезы. Он весь сверкал, как отмытый до скрипа алмаз.

— Мы не должны были оказаться здесь, — прошептала Эхо.

— И тем не менее мы оказались, — возразил Вогт.

— Ты убил их. Ты нарушил правило!

— Как бы я мог убить их? Они же никогда не были живыми. Они были тени, духи, абстрактное зло. После моей атаки они просто исчезли. Как тот призрачный вариант Торикина, — Вогт встал на ноги. — Сам тот факт, что по итогу мы добрались до Страны Прозрачных Листьев, доказывает: мы все сделали правильно.

Широко распахнув глаза, Эхо уставилась в его коленки несчастным, растерянным взглядом.

— Я… я не знаю. Почему-то я не верю тебе. Почему-то у меня это ужасное чувство, как будто мы сделали что-то очень неправильное… как будто там, позади, в оставленном нами мире, разворачивается нечто чудовищное… И если после такого мы все равно победили, значит… значит, что-то не так с самой Игрой. Она… сломана.

— Кто мог бы сломать Игру? — поразился Вогт.

— Разве что тот, кто сумел создать ее, — Эхо посмотрела на Вогта мрачным взглядом исподлобья, живо напомнив ту, какой была когда-то. — Может быть, ты, Вогт?

— Я? — рассмеялся Вогт. — Я обычный человек, прямо как ты. Я не мог начать Игру и уж тем более сломать ее.

— Ты — необычный человек, — дрожащим голосом напомнила Эхо. — Помнишь нашу первую встречу? Ты сам сказал, что…

— Ох, я наговорил тебе разного… Воспитание в монастыре знатно задурило мне мозги, — рассмеялся Вогт. — Мистические книжонки, до которых я был так охоч, усугубили ситуацию. К счастью, теперь я вырос из этих нездоровых фантазий.

— Но… но… ты сжег Восьмерку. Минуты назад… ты обратил их в золу! Твои силы…

— Какие силы? — Вогт с усмешкой продемонстрировал ей свои розовые ладони. — Я же объяснял тебе: это все было частью Игры. Рыжеволосые красотки, наводящие видения; колдуны; драконы… пламя, срывающееся с моих пальцев. А теперь Игра закончена. Мы оказались там, где хотели. И, в отличие от прочего, чем нас тешила Игра, это место совершенно реально.

— Реально… — Эхо зажмурилась, и из-под ее век потекли слезы.

— Послушай… — сказал Вогт. — Просто посмотри, как прекрасно вокруг… этот свет… это небо… И мы вместе. Мы будем невероятно счастливы. Я так люблю тебя. Больше всего на свете.

Эхо заплакала еще громче, сама не понимая, почему.

Вогт потрогал ее висок.

— Гладкий. Убедись сама. Клеймо пропало… потому что здесь, в Стране Прозрачных Листьев, все раны заживают. И все твои плохие воспоминания… они растворятся в солнечном свете.

Взяв Эхо за руку, он вывел ее из леса. По щекам Эхо продолжали течь слезы, черные от переполняющей ее горечи. Они шли по тропинке, опускающейся под уклон… вокруг расстилались цветущие луга… стоял прекрасный летний день.

С каждым шагом Эхо становилось легче. Каждая последующая слезинка оказывалась прозрачнее предыдущей. С каждым вздохом тяжесть в ее груди уменьшалась, несмотря на отчаянные попытки задержать эту боль хотя бы еще ненадолго, осмыслить…

— Посмотри, там впереди, разноцветные домики! — воскликнул Вогтоус. — Ветелий… мы найдем его…

К тому моменту, когда менее зоркие глаза Эхо различили домишки, она полностью излечилась. И, улыбнувшись, коснулась губ Вогта губами.

Стоя на темной поверхности моря, она сияла, словно осколок луны, покачиваясь вместе с волнами. Белая Женщина… кожа мерцает, как снег, белые волосы развеваются на ветру. С исчезновением Вогта насмешливость покинула ее, сменившись растерянностью… все ее прежнее существование напоминало полусон-полуявь… а память оказалась пуста, как заснеженное поле.

На берегу гасли последние искры зажженного Вогтом огня. Беспросветная ночь накрыла землю. Но там, под плотным одеялом тьмы, Белая Женщина ощущала движение. Склонившись к воде, она погрузила пальцы в упругую, сопротивляющуюся давлению поверхность. Присосавшись, словно корнями, она начала вбирать воду… и в ее пустое сознание хлынули образы. Она увидела Вогта, стоящего на дне ямы — глаза сияют, на губах улыбка, а над ним — сердитую взъерошенную женщину, привыкшую бороться за свою жизнь, которая, с минуту поколебавшись, протянула ему руку. Затем последовали другие люди, другие события… Шванн, Колдун, Правитель Полуночи с его темными тревожными глазами, Дракон… Прозрачные стрелы чужих чувств пролетали сквозь ее холодное сердце, не оставляя следа…

Она присмотрелась, теперь отчетливо различая движение на берегу. Темный силуэт — чернее черного, своей тьмой затмевающий ночь — шатаясь, привстал. Ты ускользнул, Вогт. Жаль… Как минимум ты заслужил того, чтобы увидеть, как они снова открывают свои пустые ненавидящие глаза. Перед ней замелькали страницы старой книги, в ушах послышался шорох бумаги…

Разрушители, влекущие мир в хаос. Число их всегда восемь, и потому восемь — число смерти. Их лица одинаково уродливы. Разнятся они лишь именами. Похоть. Жестокость. Гнев. Трусость. Равнодушие. Высокомерие. Лживость. Алчность. И будут они вечны, потому что рождаются тысячу раз в миг и каждый из них способен породить семь остальных. Они — то, что сжигает. Они — то, что всегда говорит с тобой. Они — то, что вырастает в тебе.

Колдуну удавалось сдерживать Восьмерку, обращенную в камни, и все же все эти годы их яд просачивался в землю, распространяясь с током подземных вод… человечество никогда не выходило из-под их влияния. В каждом неверном решении мелькала их зловещая тень. А теперь… Кто же тушит огонь огнем, Вогт? Поддавшись своему гневу, выплеснув из себя реку бешеной ярости, ты лишь напитал их, сделал их сильнее…

Темный силуэт на берегу вытягивался, увеличивался в размерах, вот он уже возвышается над деревьями… Прищурившись, выживший посмотрел вниз. Его веки были сухие и тонкие, как пергамент, но в зрачках горело неистовое пламя. Новая сила наполняла его, тускло мерцала в телах его мертвых братьев. И он собирал ее, касаясь ладонями их навсегда застывших лиц, пока не вобрал в себя все… Торжествуя, восхищаясь своим могуществом, он поднял оброненный Эхо зеленый плащ и с треском разорвал его надвое.

Минуту он стоял неподвижный, сумрачный, темнее ночи в тысячу раз, затем такая же, как он сам, фигура, отделилась от него. И еще одна. И еще… Восьмерка возродилась и продолжит жить до тех пор, пока существует хоть один из них. Они склонились, огонь хлынул из их глаз, и земля начала гореть… Шипя, часть огненных потоков угасла в море, но остальные устремились прочь, с легкостью преодолевая скалы…