— Лабрадия! Зачем, ты, заставило меня ему сказать другое имя? Разве я Клариса?! — возмутилась она.

Лабрадия сидел на столе, был видим в этот момент и качал своими ножками. Оно подумало немного, посмотрело на девушку и театрально вздохнуло, закатив глаза.

— И всё- то вам, смертным, нужно разъяснять, — Лабрадия почесал пальцем кончик своего носа, — под именем Есения тебя знают в Публичном доме, где ты работала полтора месяца назад. Неужели ты хочешь, чтобы этот господин нечаянно узнал кто ты? И потом это так романтично! — его крылышки затрепетали, — Клариса таинственная незнакомка в маске, позволяющая себя любить. Мудрая, загадочная! Это же антураж! — оно цокнуло языком, — какой мужчина устоит перед такой, как ты?

Есения прикусила губу от досады: она совсем забыла про эту часть своей жизни. Любовь к Честимиру вскружила ей голову. В душу девушки закрался страх от того, что он мог вдруг узнать кто она такая.

— Да, так лучше, — согласилась она.

Медленно пройдясь по кабинету, с тоской оглядела пространство.

— И долго я так буду водить его за нос? Я полюбила его всей душой своей, — она вздохнула.

Лабрадия немного скривило своё лицо, но затем улыбнулось.

— Не переживай. У меня есть план. Как только я его реализую, всё встанет на свои места.

— Какой такой план? — удивилась Есения, — и как я скажу потом Честимиру, что я не Клариса, а Есения? Он может меня за это возненавидеть.

— Самое главное не торопись и не паникуй, — давало оно ей советы, — пойми, что ты долго не сможешь промышлять этими советами и зарабатывать себе на жизнь, а тут этот господин в тебя влюбился. Он заберёт тебя, как только это дело, которым мы занимаемся, пойдёт на убыль.

— Как так? — округлила глаза Есения, — ведь ты сказал, что это верное дело, и мы заработаем денег?!

— А мы, что? Не зарабатываем?

— Зарабатываем, конечно, — нехотя согласилась она, — но я думала, что это на всю жизнь.

— О, боги! — всплеснул полупрозрачными ручками Лабрадия, — девочка, моя, тебе сейчас восемнадцать и вся жизнь у тебя впереди! Неужели ты сама себя приговорила к этому безжизненному месту: выслушивать стенания неудачников, помогать им советом и брать с них деньги? Пусть сами решают свои проблемы! А для чего же жить, если за тебя будет другой справляться с трудностями на твоём пути? Бери от жизни всё! — начало оно давать наставления Есении, — сейчас у тебя любовь! Так иди вслед за ней! Потом будет что- то ещё и вперёд, с песней по жизни! Но не сидеть в четырёх стенах, как старухе и бубнить целыми днями одно и то же.

Есения слушала Лабрадию и понимала, что оно всё- таки право. Не во всём, конечно, но в том, чтобы брать от жизни всё и любить, это да, она с этим согласна.

— Так что, ты, предлагаешь? — Есения уселась рядом с Лабрадией, сверху, на стол, и начала болтать ногами, как и оно сейчас делало.

— Люби своего господина, а я тебе помогу с деньгами, — тут оно снова закатило свои красные глазки и смешно сморщило носик, — если мне не изменяет память, то в Публичном доме у госпожи Луизы имелось одно устройство.

— Какое? — Есения от любопытства подалась вперёд.

— Помнишь такую воздуховодную трубу, по которой хозяйка отправляла и отправляет до сих пор указания для Матушки Джиоти? Эта труба идёт от кабинета госпожи до комнаты Матушки и по ней та пересылает записки, письма и прочее?

— А ты, откуда узнал?

— Фу! Неужели ты думаешь, что я такой больной и беспомощный, что не разузнал и не разведал, куда это я попал? — оно опять сморщило носик, чем рассмешил Есению. Она улыбнулась.

— Ты везде суёшь свой нос?

— Конечно! — с гордостью ответило оно, — если бы я этого не делал, то был бы в армии неудачников, коих развелось превеликое множество и на которых мы зарабатываем деньги! Так вот, — продолжило Лабрадия, — мы на это изобретение получим патент и продадим его правителю рода Монос.

— Думаешь, что у госпожи Луизы нет на него патента? — Есения была неприятно удивлена таким предложением от Лабрадии. По её мнению это было воровство чистейшей воды.

— Нет, это не воровство, — прочитав мысли девушки, ответил Лабрадия, — эта вещица досталась госпоже Луизе нечаянно и вовсе не является её собственностью.

— А от кого ей это досталось? И откуда, ты, знаешь такие подробности?

— Ты снова забыла, что я могу читать мысли, если захочу. И потом, слишком много вопросов! Ты, хочешь устоится в этой жизни или нет?!

— Хочу! — Есения и правда этого хотела.

Ей надоела эта неопределённость, и ей хотелось уже укрепить свои позиции в этом городе, куда её занесла нелёгкая судьба.

— Так вот, если хочешь, тогда следуй моим инструкциям! — важно ответил Лабрадия…

Честимир влюбился! Он всю ночь не мог уснуть, и перед его глазами было лицо Кларисы, как он думал, её зовут. Её губы, её запах, её золотистые глаза, тонкий стан и это юношеское тело, сладостно манившее его. Он ворочился на постели, скомканный плед давно упал на пол, а простынь похожа была на помятый лист бумаги.

Честимир влюбился. Он рад был этому и не рад. Рад потому, что, наконец, в свои пятьдесят один год познал вкус любви. Он, конечно и раньше влюблялся, но знал точно, что это только флирт, лёгкий, невесомый, заинтересованность и увлечение, проходившее быстро и затем снова он был свободен. Однако теперь на него нахлынуло так, что он сам аж, испугался поначалу.

Жар в груди, трепет, волнение, желание видеть её не то, что проходило, а увеличивалось пропорционально пройденному каждому часу вдали от неё. И что теперь с этим делать?!

Не рад, потому, что он в другом городе, не в Алчедаре, потому, что его возлюбленная из рода Даймонов и ему нужно искать убежавшую жену Светозара, а Честимиру совсем не хотелось этим заниматься. Он желал только любви! И ещё, хотел, чтобы его все оставили в покое в его вдруг нежданно нагрянувшем чувстве.

Кое- как дождавшись утра, Честимир, одевшись наскоро, побежал к дому, в котором жила Клариса.

— Госпожа ещё спит, — укоризненно ответила ему привратница, открыв дверь и с неодобрением осматривая взъерошенного Честимира.

— Когда она проснётся? — он с тоской подумал, что ещё придётся ждать, чтобы увидеться с ней.

— Через час, — сказала привратница, старое её морщинистое лицо выражало крайнее неодобрение, — у вас назначено?

— Нет, но я вчера беседовал с ней, — ответил Честимир и удивился сам себе.

Он воин, сильный, всеми уважаемый и вдруг он тут стоит, и просит аудиенции у таинственной Кларисы, женщины в которую влюблён. И всё- таки он был готов ждать хоть целый день.

— Я ей доложу о вас. Как ваше имя?

— Честимир.

— О, господин! — тут она поклонилась ему, — я вас сразу не узнала.

— Вы, знаете меня?

— Кто же не знает великого воина? Про вас ходят легенды, — она снова поклонилась ему, — в лицо я вас не видела, а потому это честь для меня лично с вами разговаривать, — тут она ещё больше смутилась, а потом спросила, — может мне разбудит госпожу, раз у вас срочное дело к ней?

— Нет, пускай спит, — разрешил он, — только, как она проснётся, скажи ей, что я приходил, пусть с тобой пошлёт мне весточку. Я буду ждать в Харчевне, что за углом.

— Хорошо, господин, — привратница снова поклонилась ему и ещё долго смотрела вслед Честимиру, пока он не завернул за угол дома и не пропал из её видимости.

Есения проснулась в девять утра. Она потянулась и встала, выглянула в окно. Октябрь холодил, и мурашки от свежего воздуха побежали по её телу.

«Во сколько у меня первый посетитель? — сама себе задала она вопрос».

Подошла к секретеру, выдвинула ящик и достала записную книжицу.

— Так, так. В десять записался какой- то господин, — вслух произнесла она, захлопнув записную книжку.

В дверь комнаты постучали.

— Госпожа, вы, проснулись? — услышала она голос привратницы из- за двери.

— Да, я уже встала, — открыв ей дверь, сказала Есения.

— Завтрак на столе, — поклонилась привратница.