Она потёрла свои виски тонкими пальцами.

— Я все сделаю, как ты хочешь, — Беляна погладила подругу по плечу, — но как ты поедешь в Алчедар, не сказав мужу куда собралась?

— Он уедет, а я вслед за ним в Алчедар! — упрямо произнесла Млада.

— И никто не будет знать, что город остался без правителей?

— Здесь останется Светозар, а я ему доверяю. В отличие от своего отца он знает, что делать.

Беляна покачала головой в знак сомнения.

Через день, проводив мужа в Кучелмин, Млада зашла в кузницу к Агнехрону.

— Приветствую тебя, правительница! — наклонил голову в поклоне кузнец, — рад твоему посещению. Значит, сегодня день будет плодотворным!

— Конечно, Агнехрон! Процветание твоему дому и твоему делу! — улыбнулась Млада, — ты спрашивал, что я хочу на свой праздник. Вот пришла тебя просить выковать для меня клинок, да такой, какого ни у кого отродясь не было! Чтобы всё в нём было: и сила, и слава, и мощь, и красота! А остриё такое, чтобы камни резал и не затупился!

— Вот это да! — восхитился Агнехрон, — не думал, что такое оружие вам будет в радость в день рождения.

— Именно такое и нужно!

— Я может, чего не знаю, — вдруг стал серьёзным кузнец, — неужели вновь война намечается? Вроде ваша Есения и Светозар своим союзом мир должны принести на наши земли?

— Остались старые счёты, Агнехрон, — уклончиво ответила Млада, — и войны, я надеюсь, не будет. Так сделаешь мне клинок?

— Просьба правительницы для меня закон, — согласно кивнул он.

— Хорошо, я буду ждать.

— На день вашего рождения ждите от меня подарок, заказанный вами.

Беляна в день, когда муж её Агнехрон собрался плавить металл для заказанного клинка Младе, напросилась к нему в кузницу, чтобы помочь развести огонь в печи. Так она иногда делала, а теперь мотивировала свою просьбу тем, что клинок для её подруги и она хочет тоже в этом поучаствовать.

Как только Агнехрон отвернулся от печи, Беляна достала батистовый платочек подруги и бросила в огонь. Пламя вспыхнуло мириадой искр, и поглотило кусочек ткани, со слезами Млады.

Горислава скомкала листок с сургучной печатью и посмотрела на Махавира. Его зелёные глаза вспыхнули ответным огнём любви.

— Что пишет твоя матушка? — он подошёл вплотную к своей возлюбленной, — ведь это письмо от неё?

— Да, от неё, — ответила Горислава, — просит вернуться домой. Пишет, что тоскует и сейчас дома не всё спокойно из- за бегства невестки. Что б, её! — сгоряча добавила Горислава, — придётся мне возвращаться, а так не хочется.

— Я поеду с тобой!

— Махавир! Ну, куда ты поедешь?! У нас там все на ушах стоят, и потом мой отец может тебя вообще не принять.

— Пусть так, — упрямо заявил Махавир, — но одну я тебя не оставлю!

— Я не одна. Со мною поедет посыльный матери. Она приказала ему не уезжать без ответа от меня. Ответ я писать не буду, а завтра соберусь в дорогу.

— Какой он защитник? — недовольно пробурчал Махавир, — мальчишка! А вот я воин! — он самодовольно взглянул в лицо Гориславе, — и я очень люблю тебя, дорогая, а раз у тебя неприятности в семье, позволь и мне принять часть беспокойства на себя, и поддержать мою любимую, и её семью в этой неразберихи.

— Ты, так хочешь?

— Да, я так хочу! И что это у нас за любовь такая, если мы порознь будем?

— Хорошо, — вздохнула Горислава, — вместе, так вместе.

Она крепко обняла его и их губы слились в поцелуе.

На следующее утро, как только первые петухи пропели гимн солнцу, Махавир и Горислава выехали из Кучелмина и с ними посыльный от матери её.

Махавир о том, что уезжает, предупредил только своего друга Кишана. Тот, скорчив грустную мину на лице попытался напроситься к ним в попутчики, но Махавир отказал ему в этом.

— Пойми, дружище, я уж и сам не знаю, как будущий тесть меня примет, а тут ты ещё нарисуешься. Горислава вся на нервах. У них там сложная обстановка и поэтому я бы хотел, чтобы ты здесь был, потому как только тебе я могу доверять. Пратап странно себя ведёт, а Шанкар так сильно любит меня, что пытается полностью от всего уберечь, как мать наша. Отец своими делами занят, ему не до меня. Вот мне бы и хотелось свою жизнь с Гориславой самому построить без вмешательства семьи. Я мужчина, воин, я хочу всё сделать сам, понимаешь?

— Понимаю, и чем смогу, тем и помогу тебе, Махавир.

Кишан проводил их до ворот города Кучелмина и долго стоял, и смотрел им вслед, пока их два гнедых, на которых они восседали, а так же сопровождающий от матери Гориславы, не пропали из видимости.

Через сутки Махавир, Горислава и слуга матери остановились на постоялом дворе. Как только наши путешественники зашли в дом и расположились за столом, желая поужинать, во двор влетела конница в количестве десяти всадников. Самый важный из них, не по одежде, потому как одет был так же, как и остальные девять воинов, но по виду своему и по тому, как слушались его воины, приказал напоить коней, выскочившему навстречу хозяину постоялого двора.

— Господин не будет ночевать у нас? — с поклоном спросил хозяин постоялого двора.

— Нет, не буду! Только воды лошадям моим и нам налей в фляги! — приказал он.

— А покушать? Не изволите? — снова с надеждой спросил хозяин постоялого двора. Уж очень ему хотелось получить побольше денег от этого властного господина.

— Нет! Иди, принеси воды! — и, отвернувшись от этого надоедливого мужчины, занялся осмотром своего седла и подпругой.

Как только кони были напоены, а в флягах появилась вода и вино, которое они все таки купили у хозяина постоялого двора, конница в количестве десяти воинов покинула двор.

Горислава и Махавир не знали, и не видели, а это был Нереус со своими воинами, инкогнито отправившийся в Кучелмин.

А Нереус спешил. Прошло почти три недели, а о его дочери не было ни у кого известий. Много времени утекло, чтобы могло плохое случиться с его Есенией и ему хотелось ясности, информации. Он с надеждой ехал в Кучелмин к магу Мурали, но не только по поводу своей дочери он хотел увидеться с ним, а ещё по одному очень важному делу, которое вот уже пять лет не давало покоя правителю рода Даймонов.

В ворота Кучелмина Нереус со своими воинами заехал почти под вечер. После них ворота города закрылись на ночь.

Нереус направился во дворец к правителю Индиверу.

— Приветствую, тебя, Нереус! — произнёс Индивер, как только тот вошёл в круглую залу.

— Уже доложили обо мне? Хотя я инкогнито приехал, — Нереус был недоволен.

— Ты же знаешь, что Мурали в курсе каждого шага, сделанного на нашей земле. Не гневись! Я рад твоему приезду!

Он подошёл к Нереусу и обнял его.

— На нашей земле нет врагов, ты же знаешь. Мы нейтральны, поэтому расслабься, здесь ты найдёшь только друзей, ну, во всяком случае, не врагов.

— Я прибыл для серьёзного разговора с Мурали, и намерен не откладывая идти в его дом.

— Конечно, ты, пойдёшь к нему! Тем более он знает о твоих намерениях, — Индивер улыбнулся, глядя на хмурое лицо Нереуса.

Тот был с дороги в пыльном костюме, и голенище сапог запачканы грязью. Синие глаза его смотрели холодно, а длинные чёрные волосы, заплетённые в косу, растрепались.

— Не хочешь ли ты отдохнуть с дороги и привести себя в порядок? — спросил Индивер, — на правах хозяина дома, я хотел бы предложить тебе и твоим воинам ужин, а уж потом разговор с Мурали у тебя будет. Не обижай меня. Так редко мы видимся.

Нереус посмотрел на испачканный рукав своего камзола, вздохнул.

— Да, помыться бы мне не мешало. В дороге три дня, мчался не останавливаясь.

— Вот и славно! — хлопнул в ладоши Индивер.

Тут же появился слуга, тихий и незаметный юноша лет двадцати с небольшим, с поклоном пригласил Нереуса следовать за собой.

После того, как Нереус привёл себя в порядок, умылся и отужинал вместе с Индивером, и с его сыновьями Пратапом и Шанкаром, он, наконец, смог встретиться с Мурали.