Я вытерла слезы с трясущегося подбородка и щек и обхватила колени руками. Повсюду валялись измятые, скомканные простыни. Удивительно, что никто не услышал, как я металась во сне. Стоило подумать о нем, как меня вновь поглотила паника. Я зажмурилась и прижала руки к лицу, пытаясь успокоиться, но дыхание становилось все чаще и тяжелее, пока воздух совсем не перестал поступать в легкие. Судорожно выпутавшись из простыней, я выбежала за дверь и вывалилась на улицу, упав на колени и дрожа всем телом.

Была глубокая ночь. Рассветные лучи еще даже не собирались разбавлять мрак темно-синего полотна. Полная луна озаряла все вокруг холодным светом, и я поежилась. Громко сглотнула и сжалась в комочек, уставившись в землю пустым взглядом.

Я не знала, сколько так пролежала. Очнулась, только когда почувствовала, что затекло бедро. Дождавшись, когда в кожу перестанут впиваться сотни иголочек, я встала на трясущиеся ноги и медленно побрела обратно. Но на пороге темной комнаты замерла. Дыхание сбилось, и я отступила, понимая, что не смогу зайти внутрь этой ночью.

Долгое время я бесшумно бродила взад-вперед от кухни до коридора. Глаза слипались от усталости, вызванной бессонными ночами, но я не позволяла себе уснуть.

Я боялась. Ужасно, невероятно сильно боялась.

Предательница.

Убийца.

Ты все разрушила.

Ты опоздала.

Четыре жестоких фразы набатом звучали в голове и не давали успокоиться.

Страх внутри вспыхнул подобно фитильку, и я осмотрелась по сторонам, вглядывалась в черные тени, пугаясь любого шороха и скрипа деревянных половиц. Чувствуя себя жалкой и беспомощной. Накатившее одиночество стало последней каплей. Я больше не могла это выносить.

Хромая, я впервые ступила на лестницу, которая вела на второй этаж, и вскоре оказалась у темнеющей в стене двери. Я поколебалась, касаясь поверхности трясущимися руками. Сзади что-то скрипнуло, и ладони сами надавили сильнее. Дверь беззвучно подалась вперед, являя взору небольшую, почти пустую комнату с покатым потолком и небольшим окном.

Из глубины раздалось глухое рычание, и на полоску лунного света ступила большая собачья лапа. Ласка принюхалась. Клокочущие в горле звуки тут же сменились шелестом виляющего хвоста.

Я застыла на пороге, не зная, что делать. Понимая, что должна отринуть эту глупую затею прочь, вернуться к себе в комнату и постараться заснуть. Но я не могла сделать ни шага, продолжая мяться у двери, вглядываясь в большой черный силуэт кровати, откуда доносилось мерное, глубокое дыхание.

Мгновение – и стало тихо.

Шорох.

Тень беззвучно поднялась и замерла, в свете луны оформившись в очертания сильного, обнаженного по пояс тела. Я различила во тьме прищуренные глаза Николаса. Несколько ударов сердца, и он молча приподнял меха в приглашающем жесте.

Я прикрыла дверь и медленно, пошатываясь, подошла к кровати. Внутри не было ни проблеска смущения, волнения или робости. Из последних сил сдерживая слезы, я нырнула под теплый мех, развернулась и вплотную прижалась к нему спиной.

– Фрейя? – позвал он, укрывая меня. Тяжелая рука опустилась мне на плечо. – Эй, ты вся дрожишь, что случилось?

Его заботливый, взволнованный голос, осторожные прикосновения – все это вырвало с корнем остатки моего самообладания, и тело затряслось от всхлипываний.

– Фрейя, – снова позвал не на шутку встревоженный Николас.

Я повернулась на другой бок, приподнялась и бросилась ему на шею, заливая ее слезами.

– Они погибли! Погибли! Их больше нет! – приглушенно зарыдала я ему в плечо. Николас замер, а затем рывком посадил меня к себе на колени и крепко обвил руками. – Это я виновата. Все из-за меня. Я их убила. Я должна была умереть! Я! Я! – всхлипывала я. – Тео бы спас их. Он бы что-нибудь придумал. Он бы смог!

Одной рукой Николас прижал мою голову к себе, нежно поглаживая, а другой сильнее обхватил талию. Он прижался своей щекой к моей и начал покачивать меня, словно ребенка, издавая тихое: «Чш-ш-ш».

Давясь рыданиями, я вывалила на него бесконечный поток слов, беспорядочно рассказывая все от начала до конца. Как ехала на Ветре по лесу, как мы сорвались с места, завидев дым. Пересказала каждую запомнившуюся с того ужасного дня деталь. Поведала о долгих месяцах холода, боли и страха. О стае. О кошмарах. В перерывах забываясь и снова начиная подвывать.

Николас не говорил ни слова. Он не перебивал мою сумбурную речь, внимательно слушал, успокаивающе гладя рукой и вытирая нескончаемые слезы. Позволяя мне впервые выговориться, излить душу, иссушив ее до краев.

В воздухе повисли отголоски последних слов, но я еще долго дрожала на его плече, прильнув к горячему телу. Постепенно всхлипы начали затихать, тело перестало сотрясаться, а контроль над разумом – медленно возвращаться. Только тогда я в полной мере осознала, что сижу на коленях мужчины, бесстыдно прижавшись к нему всем телом и обвив шею руками так сильно, что за все время моей истерики он наверняка чуть не задохнулся.

Безнадежно краснея, я оторвала щеку от мокрого плеча Николаса и переместила руки с его шеи на плечи.

– Пожалуйста, прости меня, – выдавила я, стыдясь поднимать глаза. – Мне так неловко. Не знаю, что на меня нашло. Не надо было врываться…

– Фрейя, – спокойно позвал он и, когда я посмотрела на него, продолжил: – Тебе не за что извиняться и совершенно нечего стыдиться. Все в порядке. Я рад, что ты пришла ко мне, потому что боюсь даже представить, как ты справлялась, держа все это в себе.

Я судорожно сглотнула и, снова почувствовав, как подступают слезы, кивнула.

– Но я кое-что попрошу взамен, – произнес Николас, и я резко подняла голову, непонимающе уставившись на него. – Я выслушал тебя, а теперь ты выслушаешь меня. Молча, вдумчиво и не перебивая. Я буду повторять это снова и снова при необходимости, но хочу, чтобы ты услышала один раз и запомнила навсегда. Хорошо?

Я вновь кивнула.

Он обхватил мое лицо руками, заставляя смотреть в его спокойные глаза, и заговорил уверенным, несколько жестким тоном:

– В этом нет твоей вины. Где бы ты ни оказалась в тот момент – в лесу, дома, да хоть в деревне Кезро, – ты бы ничего не смогла изменить. То, что случилось, от тебя не зависело. Никому, даже самому могущественному воину не удалось бы спасти их и победить большой отряд обученных бойцов, у которых было преимущество во всем: в численности, в силе и в эффекте неожиданности. Будь ты в тот момент в деревне, погибла бы вместе со всеми, разбив сердце своей матери на небесах. Именно тогда ты бы оказалась бесполезна, а не сейчас. У тебя получилось сделать невозможное – в одиночку вырваться из когтей чудовищ, обмануть саму смерть и выжить в лесу суровой зимой. Приручить волков. Я не знаю ни одного человека, кто смог бы выдержать то, что выдержала ты. А сейчас у тебя есть шанс сделать что-то. Отомстить тем, кто лишил твоих людей – твою семью – жизни. Боги сохранили тебе жизнь, и на то была их воля. Погибнув, как и все остальные, ты бы не смогла ничего предпринять. Но теперь мы встанем рядом с тобой и навсегда сокрушим этих демонов.

Я смотрела на него во все глаза, не смея дышать.

– Ты можешь скорбеть по погибшим. От горечи утраты никуда не деться. Но не смей больше винить себя. Не смей винить себя и жалеть, что выжила. Ты. Не. Виновата. Слышишь?

Подбородок задрожал. Слезы полились неудержимым потоком по щекам, когда я закивала и крепко обняла Николаса.

– Ну все, все, – нежным голосом проговорил он и поцеловал меня в макушку, обнимая крепче. – Довольно слез. Ложись. – Отстранившись, я совсем не привлекательно шмыгнула носом и с тоской покосилась на дверь. – Здесь. Оставайся со мной. Обещаю вести себя прилично. – Николас обезоруживающе мне улыбнулся, поднимая руки.

Я рассмеялась, ощущая, как сдавливающие грудь тиски расслабляются. И, что самое главное, медленно начинает затихать чувство вины, сжигавшее меня на протяжении долгих месяцев. Не способное исчезнуть так быстро, но постепенно ослабевая.