– Она никуда не пойдет с мужчиной. – Я покачала головой и, подойдя к девушке, кожа которой стала липкой от страха, осторожно развернула ее к Фабиану. Кода попыталась вырваться, в ужасе оглядываясь на него, но я удержала ее. – Не бойся. Это Фабиан. Он мой друг, и он ничего тебе не сделает.

Но она будто не слышала меня. Зажмурилась, прижимая к себе дитя, и замотала головой. На темных ресницах застыли капельки слез.

– Кода, послушай. Я не врала, когда говорила, что тебе здесь нечего бояться. Все, что ты пережила, осталось позади и больше не повторится. Ты привыкла считать всех мужчин жестокими и страшными, и я тебя хорошо понимаю. Я видела мужчин Кезро и Хири. Но Этна не такие. Они никогда не обидят женщину, – тихо шептала ей. – Поверь, ни тебе, ни твоему ребенку ничего не грозит.

Кода наконец-то перестала вырываться и замерла в моих руках. Казалось, до нее начал доходить смысл слов. Она учащенно дышала, но все же осмелилась посмотреть на Фабиана, который по-прежнему не шевелился, остановившись в нескольких шагах от нас.

Я почувствовала ярость. Что нужно сделать с человеком, чтобы взрастить в нем такой дикий страх? Подумав о том, во что превратилась бы сама в плену, я разом похолодела.

– Но… но он… – пробормотала она так тихо, что мне пришлось наклониться к ее лицу. Ее взгляд был направлен туда, куда я меньше всего хотела смотреть. – Он так кричал на тебя, я слышала.

– Значит, ты также видела, что он ни разу не ударил меня. – Я заставила себя улыбнуться, и Кода неуверенно кивнула. – Мы просто… повздорили.

Ребенок закричал громче, и со стороны костров послышались гневные крики.

Фабиан неспешно подошел к Коде и спокойно улыбнулся.

– Я могу пройтись с ней, если ты позволишь. Прости, но отпустить тебя одну я пока не вправе, – тихо предложил ей он.

Ее золотистые глаза, полные слез, скрылись за копной длинных темных волос. Она дрожала, но хотя бы больше не пыталась убежать.

– Как ее зовут?

– Низа, – спустя мгновение прошептала Кода.

– Чудесное имя. – Фабиан снова улыбнулся, и я уставилась на него.

Под очередной надрывный крик я осторожно дотронулась до свертка и потянула на себя. Кода всхлипнула, и ее судорожно сжатые пальцы нехотя расцепились. Несколько мгновений я завороженно смотрела на малышку в своих руках, а потом протянула Фабиану.

Он с величайшей осторожностью прижал ее к груди, и дитя тут же замолкло. Из глаз Коды даже перестали течь слезы. Нежные крошечные ладони потянулись к нему, и Фабиан наклонился, позволяя ребенку прикоснуться к лицу. Качая восторженно пищавшую девочку, он медленно направился в лес.

Я усмехнулась. Вряд ли кто-то когда-нибудь стоял в карауле с младенцем на руках. Но вокруг стояла тишина, а Фабиан был не единственным дозорным здесь.

Словно очнувшись, Кода бросилась следом за ним, но Фабиан остановил ее уверенным голосом:

– Отдыхай и ни о чем не волнуйся. Мы недолго.

Она замерла и, заламывая руки, провожала удаляющуюся фигуру взглядом.

Я приобняла ее за плечи и усадила на подстилку, после чего, поддавшись странному порыву, сделала то, от чего берегла себя, – оглянулась туда, где должен был спать Николас. Но он, сгорбившись, сидел у костра. Усталые, подсвеченные пламенем глаза сразу встретились с моими, и я резко отвернулась, чувствуя, как болезненно сжимается сердце.

Молодой рыжий конь нервно загарцевал на месте, когда тяжелое седло опустилось ему на спину. Растерянный, он косился на меня, не понимая, почему привычные приготовления проделывает не его хозяин.

Я мягко похлопал животное по шее и немного постоял, чтобы отдохнуть и выровнять дыхание. В нескольких метрах от нас, облокотившись на ствол дерева, стоял Фабиан и с непередаваемо угрюмым лицом наблюдал за моими мучениями. Стараясь не показывать своего раздражения, я подхватил подпругу и резко подтянул вверх. Острая боль прошлась от ребер по всему телу, и из моего горла вырвался тихий рык.

– Что? – наконец глухо бросил я, выравнивая седло.

– Ты должен был взять меня с собой, – отозвался Фабиан с упреком, будто эта мысль долго пульсировала у него в голове.

– Нет.

– Если бы нас было четверо, мы бы справились!

– Нет.

Его глаза полыхнули обидой и злобой. Он оторвался от дерева и порывисто взмахнул рукой.

– Ты не можешь знать!

– Я был там. Я знаю.

– Мы всегда встречали подобное плечом к плечу!

– Фабиан, – я повернулся к нему лицом, – я очень рад, что ты находился в деревне и не пострадал.

– Лучше бы эти раны достались мне! Посмотри на себя! Ты еле двигаешься! Как мы справимся без тебя в битве с Кезро?

– Вам не придется проверять. Я буду сражаться наравне со всеми.

– Это безумие! Ты не успеешь оправиться. Твои ребра не срастутся даже наполовину.

Я молча перекинул через круп коня седельные сумки.

– Ты умрешь, Ник, – с отчаянием произнес он.

– Значит, так тому и быть. – Я подхватил лошадь под уздцы, медленно подошел к Фабиану, стараясь не хромать слишком сильно, и протянул ему поводья. – Последи за ним.

Несколько мгновений он прожигал меня взглядом, но потом выругался и повел коня к остальным.

– Рано, – напоследок бросил он, заметив, куда я смотрю.

Я понимал это, но не мог не попытаться. Чувство вины грызло меня изнутри и всю ночь, наравне с дикой болью, не позволяло сомкнуть глаз. С момента пробуждения Фрейя делала вид, будто меня не существует. Она перебрасывалась словами с Фабианом, Кодой, некоторыми воинами и даже с отцом, но в мою сторону не смотрела даже мельком, держась на приличном расстоянии. Однако притворяться Фрейя не умела. Я отчетливо видел, что улыбки, которые она выдавливала из себя, не достигали покрасневших глаз, а движения были вялыми и рассеянными.

С той же раздражающей, но вынужденной неспешностью я прошел между воинами, отстраненно кивая на их радостные приветствия и не отводя взгляда от другого конца поляны, где Фрейя отвязывала от толстой ветки вороного жеребца. Было странно видеть этого коня, послушно исполнявшего приказы, здесь, среди других, а не внутри стойла или огороженного пастбища.

Я усмехнулся и покачал головой, когда не увидел на нем седла. Сумасшедшая девчонка!

Рука сама собой потянулась к топору, который снова висел на бедре. Если верить словам Фабиана, Фрейе каким-то образом удалось забрать его во время побега. За это она заслуживала отдельную благодарность. Заслуживала благодарности за все, а я вместо этого отчитал ее последними словами.

Чтобы не напугать ее или не сообщить о своем приближении в последний момент, я, не таясь, хрустел сухими ветками под ногами. Но она и без того заметила меня слишком скоро. Фрейя повернулась ко мне спиной, чтобы набросить уздечку на коня, невольно выставляя напоказ напряженные плечи.

Я остановился так, чтобы видеть ее лицо. Скрестил руки на груди и некоторое время наблюдал за ней, раздумывая, с чего начать разговор.

– Нам нужно поговорить.

Фрейя тяжело сглотнула и начала нервно дергать ремешки на морде Мятежа.

– Нам не о чем разговаривать, – резко отозвалась она, глядя вперед и не моргая.

– Ошибаешься, – мягко сказал я и медленно подошел ближе.

Фрейя все никак не могла справиться с последним ремешком, и, когда я встал рядом, желая помочь, удивленно замер. Глаза устремились к бледным рукам Фрейи. Они тряслись с такой силой, что пальцы едва смыкались на коже уздечки. В этот момент я особенно отчетливо осознал, как ей было больно, как сильно она переживала, и почувствовал, что у меня сжимается горло.

Это я причинил ей боль.

– Солнышко, – неожиданно хрипло прошептал я и накрыл ладонью ее дрожащие кисти. Они были ледяными.

Фрейя едва слышно всхлипнула. По ее щекам заструились слезы, но во взгляде читалась решимость. Одним резким движением она затянула ремешок, резко сбросила мои руки и почти бегом бросилась с конем прочь.