Опять коридоры, лестницы, холлы с бюстом Дзержинского и пальмами. Завела меня в какой-то кабинет с деревянными панелями обыкновенными письменными столами и стульями. Ни компьютера, ни офисной техники здесь не было, только старенький советский телефон, да сейф в углу кабинета. Было ощущение, что попала я прошлое, в эпоху застоя. Катерина показала мне на стул, достала вату, перекись и клей БФ из ящика стола. Она обработала мне руку. Налила воды из графина в стаканчик, предложила попить. Пить действительно хотелось, но я опасалась.

— Пей спокойно, на опыты пока тебя никто сдавать не собирается, — поняла она меня.

Выпила два стакана воды. Она положила на стол ручку и бумагу с какими-то тестами.

— Нужно ответить на все вопросы, — сказала она.

— Меня дядьки в больнице уже опрашивали.

— Это не то, — покачала она головой.

— Я есть хочу, — тихо сказала я.

— Я тоже хочу, — ответила она, — Но надо сдать все тесты.

— Пошли, поедим, — предложила я, — Уверена, у вас тут классная столовка.

— Классная, — вздохнула она.

— Тогда пошли, ты платишь, у меня кошелек внизу забрали, — я встала со своего места.

— Нет, у меня есть батончик, могу поделиться. Я сказала, сначала тесты, а потом все остальное, — ответила девушка с нажимом.

— Я не буду их делать, — я улеглась на стол, прямо на листы.

— Почему? — обалдела она

— Не хочу, — пожала я плечами, — Шкуру с тебя снимут, а не с меня.

Катя как-то беспомощно на меня посмотрела, но поняла, что спорить со мной бесполезно. Она набрала на обычном городском телефоне какой-то номер и попросила, чтобы нам принесли что-нибудь поесть. Через пять минут в кабинет зашел молодой человек в костюме и молча, положил на стол пакет с пирожками и беляшами, и поставил коробку сока.

— Ну вот, другой компот. Ты будешь? — протянула ей пакет.

Она вздохнула, молча, собрала все бумажки, налила сок в стаканчики, и вытащила беляш из пакета.

— Приятного аппетита, — ответила я и вгрызлась в пирожок с капустой и яйцом.

— Угу, — ответила она, — Торчать будем с тобой тут до ночи.

— Мне все равно, до пятницы я совершенно свободен, — ответила я, жуя пирожок.

— Там куча анкет, тестов и бумаг, — вздохнула она.

— Значит надо оставить пару пирожков на ужин.

Катя закатила глаза.

— Мысли позитивно, Катюша Валерьевна, не хандри, все путем будет. Сейчас я тебе везде галочки поставлю, доедим пирожки, и домой поедем, — подбодрила я ее.

— Там надо думать, — простонала она.

— А я не буду думать, не обязана. Вот ты на работе, ты обязана, а я нет, мне за это не заплатят, только вон, ущерб один, — показала я руку.

Она опять тяжело вздохнула, и продолжила есть беляш.

Пару пирожков оставили на всякий случай, остальное съели с большим удовольствием. Я хоть и не любитель жареного, но мой организм за эти недели изголодался по вредной пище. Вытерла салфеткой руки и жестом показала Катерине, чтобы она вытаскивала свои тесты.

— Точно руки чистые? — спросила она.

— У нас холодная голова, горячее сердце и чистые руки, — показала я ладони, — Сейчас на твоих листах и проверим.

— Только соберись, от этого зависит твоя дальнейшая судьба.

— Конечно, я сейчас, как соберусь, — рассмеялась я, — Как напишу тебе, твое начальство будет тобой гордиться, и будет в полном восторге от меня.

Первые две страницы я просмотрела, и пыталась ответить там что-то вразумительное. Потом мне это надоело, вопросы становились все страньше и страньше, и я просто стала ставить галочки под ответами наобум. Где надо было что-то писать, отвечала по типу: март прекрасный месяц, а в ноябре грязно. Катерина смотрела с ужасом, как я расправляюсь с тестами. Пыталась меня вразумить, но я глумилась над их опусами вовсю.

На одном из листов было написано, чтобы нарисовали всю свою семью, меня передернуло от этой мысли. Вспомнила сказку про репку и схематично накидала такой рисунок, при этом пририсовала кошку, жучку и мышку, как умела.

— Это что за запятая? — спросила меня Катя, тыкая в мышку.

— Это мышь, наверно полевая, хотя может и домашняя, — пожал я плечами, — Я не художник.

— Нда. А это что? — ткнула она в нечто похожее на распятие.

— Это чучело огородное.

— Да уж, — качала она головой, разглядывая мои художества и качая головой, — На тебе еще пачку тестов, развлекайся.

Она кинула мне на стол еще десяток листов, затем откуда-то из сейфа достала ноутбук и села что-то писать.

— Чего пишешь? — спросила я, рисуя на полях чертиков.

— Характеристику пишу про тебя.

— И что там? — поинтересовалась я.

— Неуправляемая, неконтактная, работать в паре или в команде не может. Я вообще не понимаю, как ты работала с Вовой и его командой. Непредсказуемая, нестандартно мыслит, агрессивная, взбалмошная, нелогичная. Имеет физические показатели выше среднего, но в пределах нормы. Не чувствует уровня опасности, — она с каким-то удовольствием зачитывала эту характеристику.

— Прямо волчий билет, — усмехнулась я, — Даже слегка обидно. Теперь меня не возьмут в вашу организацию работать, — скривила я обиженно мордочку.

— Я теперь понимаю, как вам удалось словить удава, он в шоке был от тебя, ты ему весь план сбила своей нелогичностью, — ответила она, — Да, я тебе такое напишу, что тебя на пушечный выстрел в нашу организацию не подпустят.

— Не надо, я уже настроилась, Катя, умоляю, — стала я канючить.

— Даже не проси. Мало ли, как жизнь повернется, и поставят меня в пару с тобой. У меня вон до сих пор челюсть болит, теперь синяк будет, — она потерла лицо и продолжила писать.

— Ну, Каааатяяяя, — заныла я еще больше.

Она хотела мне что-то сказать резкое, и оторвалась от экрана, увидела мое счастливое лицо с издевательской улыбкой и выругалась.

— Хватит ломать комедию, — сказала она, — Ты все это специально подстроила.

— И что? Мне тридцать пять, я всю жизнь проработала бухгалтером. После пожара в бабкиной квартире повысилась физическая выносливость, как ты написала. Я не мечтала работать в такой конторе, как ваша даже бухгалтером, и до сих пор не мечтаю. Люди стремятся сюда, проходят обучение, выслуживаются. Мне этого не нужно, вообще. Да и старая я уже по вашим меркам, я не наберу стажа для пенсии. Да и если меня будут так пользовать, как сегодня, я просто не дотяну. У меня нет желания работать здесь, понимаешь? Да и что меня ждет здесь? Ни карьеры, ни зарплаты, ни звездочек. Я лучше назад в бухгалтерию вернусь и то больше заработаю.

Катерина меня внимательно слушала.

— Да и огородный овощ с тобой. Сейчас допишу и вали на все четыре стороны. Я тебе так скажу, ты Марина, самая обыкновенная баба, каких миллионы. Чуток у тебя в мозгу переклинило и вот ты уже звезда, а наши решили, что ты особенная. Никакая ты не особенная, вали, Марина, домой, к своему мужу изменщику коварному, дочери подростку и рыжему Рыжику.

— А рыжий разве дома? — удивилась я.

— Да, его сегодня выписали. У него спина какой-то коростой была покрыта. Вылечили гражданина, — махнула она рукой.

Она допечатала и отправила по почте отчет.

— Сейчас ответят, — кивнула она на ноут, — Давай пока пирожки доедим.

Вытащили из пакетика оставшиеся холодные пирожки и принялись их грызть. Катерина взглянула ноут, проверила почту и покачала головой.

— Пока нет ничего. Я всегда мечтала служить в органах, сначала юридический закончила, потом другое учебное заведение. Попала сюда, думала романтика, шпионы и все такое, а приходиться тестировать всяких обалдуев, — она снова потерла подбородок, — Единственное, — зарплата радует, да всякие соц плюшки.

— Слушай, а эти с недвижимостью будут до меня докапываться? — спросила я.

— Не знаю, это не наш отдел, и так то их вроде, как отозвали, — пожала она плечами.

— Мне бы переодеться, — ответила я.

— Броник можешь снять. Сейчас подождем, что ответят и вперед на выход.