Я то планировала кофеёк со своего термоса попить, да перекусить бутербродами, да сходить в дамскую комнату, но дочь потребовала что-нибудь горяченького и жиденького. В кафе пахло вкусно и слюни сами собой потекли. Оксана заказала суп харчо, а я попросила самсу с сыром. Заплатили за дамскую комнату, взяли ключик и отправились по своим делам, пока наш заказ разогревается.

Туалет находился не в самом кафе, а в соседнем здании — мини гостинице. Нам то все равно, главное не на улице, моя мадама видите ли стесняется, да клещей со змеями боится. Тут нам какой-то гражданин непроспавшийся дорогу перегородил: «Девочки, вы ко мне?», и лыбится так неприятно.

— Нет, — коротко ответила ему.

Мы обошли его и прошли в ту самую важную для нас комнату. Выходим с дочерью, а этот гражданин с администраторшей гостиницы спорит громко о чем-то с разными витиеватыми выражениями. Обошли его, я уже дверь открыла, а он хвать Оксанку за руку и потащил ее куда-то по коридору. Она кричит, вырваться пытается, а он ржет, как конь педальный и тащит ее.

Откуда у меня что взялось, в два прыжка доскакала до этого сайгака и внесла коррективы в его табло. Мужик здоровый, кряжистый, охнул и осел на пол. На вопли администратора выскочила парочка водителей из соседних номеров. Гражданина выволокли на улицу, били, наверно больно.

Оксана вся тряслась, по щекам текли слезы, сильно перепугалась. Успокаивала ее, как могла. В кафе ей принесли вместе с супом чай и пирожное. Какая-то женщина, работница, накапала ей в воду валерьянки.

— Милая, не плачь, бывают вот такие животные, хорошо, что у тебя мамка такая боевая, — успокаивала она ее.

Перекусили, называется. Зашли те мужички, которые объясняли гражданину, что он поступает не по-граждански. Накупили каких-то сладостей для Оксаны, что-то утешительное говорили. Постепенно она успокоилась. Суп снова подогрели, она его немного похлебала, съела пирожное, сгребла все сладости со стола, и отправилась в машину.

Честно говоря, мне хотелось пойти к этому гаду, и бить его до тех пор, пока меня злость и гнев не отпустят. Пришлось сдерживаться, и напоминать себе, что водиле уже досталось по самое не балуйся, долго еще писать кровью будет.

— Мама, научи меня также, — попросила меня Оксана, — Я хочу научиться себя защищать.

— В Самару приедем, я покажу тебе пару приемов. Можешь деда попросить, самым простым приемам он меня научил, — ответила я.

Действительно отец в подростковом возрасте показал мне пару приемов самообороны. Научил, что делать, если тебя схватили за руку, за плечо или за талию, и даже за волосы. Он меня учил отбиваться и убегать. Тем приемам, которые я использую сейчас, меня никто не обучал, в обычной жизни я их даже воспроизвести не смогу. Вижу опасность и чувствую, в какую точку нужно ударить, чтобы обездвижить противника хотя бы на время. Все на уровне инстинктов.

Оставшуюся часть пути мы проехали без остановки. Дома нас встретили обрадованные мои родители. Накрыли большой стол, позвали брата с женой и племянниками. Оксана не очень хотела видеть такую большую компанию, но куда деваться, они соскучились, да и я тоже. Брат специально отпросился с работы, чтобы увидится со мной. Жена его была в отпуске, а дети на каникулах.

Посидели, поговорили, про развод с мужем рассказывать не стала, да и про новую работу не распространялась. Не хотелось объясняться, слушать советы и слова сочувствия. Сказала, что мне дали отпуск, а муж уехал в командировку. Мама поворчала, дескать зять никак время не найдет, чтобы раз в год тещу с тестем навестить.

Видя, что мы устали с дороги, брат с женой ушли через полтора часа. Маму попросила, чтобы в следующий раз она звала их вечером, дала возможность нам немного отдохнуть. Пообещала так больше не делать. Отец побурдел на нее, я же тебе говорил.

Завалились мы с Оксанкой спать и продрыхли до вечера. Поужинали и пошли по набережной гулять и смотреть, как народ отдыхает культурно и бескультурно.

Побродили по набережной, посмотрели на Волгу. Решили ножки помочить в воде и походить по песочку. Народу вечером не так много, как днем, можно пройти и на закрытый пляж. Ходили, разговаривали, вроде Оксана отошла от дневного происшествия. Стала спрашивать, что произошло в воскресенье, Владик ее ничего рассказывать не хочет. Ответила, что какой-то неадекватный мужик напал на Вову и Владика, но все обошлось, как говорится, наши победили.

Не хотелось больше вспоминать про неприятности, хотелось бродить по песку, слушать вопли чаек. Мы дошли с ней до частного пляжа, обошли забор и двинулись дальше. Никто нам не перекрыл дорогу. Дача или особняк скрывалась за густыми зарослями леса. Наверх вела деревянная лестница.

— Мама, а давай поднимемся и посмотрим, что там, — предложила дочь.

— А давай не будем, — ответила я, — Вдруг там собаки иди дядьки с ружьями, мы и так с тобой зашли на чужой пляж.

Она упрямо на меня посмотрела.

— Ну, маааам, ну хоть одним глазком.

— Нет, пошли дальше, — твердо сказала я.

Мы обогнули следующий забор, потом еще один. Дошли до какого-то казенного полуразрушенного здания.

— Вот тут еще можно что-нибудь посмотреть, — кивнула я на сооружение, — Но давай это сделаем завтра, а, то уже темнеть начало. Пошли обратно, хватит, прогулялись.

— Мама, мне кажется, оттуда на нас кто-то смотрит, — испуганно сказала Оксана.

— Значит, не пойдем туда, — пожала я плечами, — Нас наверно уже бабушка с дедушкой заждались.

Так же спокойно и без особых препятствий, вернулись на общественный пляж, а затем на Набережную. Прогулялись по вечернему городу, поели мороженное, попили горячего кофе, рай для зубов.

Входим в подъезд, а там нас ждет сюрприз, собрались подростки, курят, выпивают. Чудно, при мне такого не было, и сказать ничего не скажешь, пошлют на три буквы. Способности свои не применишь, я перед дочерью обычная мама. Девки, ребята, явно в семье проблемы, хотя может это мне так кажется. Сейчас и из нормальных семей некоторые по подъездам шарятся.

Поднимаемся выше, там квартира открыта, дверь настежь. Проглядывает коридор со всеми прелестями алкокультуры, ну и прочего непотребства. Приехали в гости к родителям, называется. Там своих извела, сейчас тут буду этих зачищать. Домой зашли, спрашиваю маму, что это у них там такое интересное с подъездом стало.

— Подростки ходят к Аллкиной дочке из двадцатой квартиры. Шумят, пакостят, неприятно. Сколько ей говорили, а ей все равно, на три буквы посылает. В шестой уже давно хата-блата, собирается всякое отрепье. Полицию сколько раз вызывали, не счесть. Они приедут, с ними поговорят и все дальше продолжается, — пожаловалась мама.

— Весело тут у вас, — ответила.

— У бабушки Люды какой-то криминальный тип поселился, — продолжила мама.

— Родственник что ли? — удивилась я, — Насколько я помню, у нее родные где-то во Владивостоке живут.

— Нет, она решила комнату сдать, чтобы к пенсии прибавка была, ну и сдала на свою голову. Выселить теперь не может, — покачала она головой.

— Полицию вызвать?

— А полиция руками разводит, дескать, вы его сами прописали.

— В смысле прописала? — удивилась я еще больше.

— А вот так, не помнит ничего, как это произошло.

— К вам никто не заселяется еще? — спросила я, жуя огурец.

— Вы приехали, — рассмеялась мама.

— Ну, да, мы еще те тараканы, — улыбнулась я.

Вечером мы ужинали все вместе, потом смотрели фильм, как в старые добрые времена по телевизору. Улеглись спать, я уже уснула, когда началась свистопляска. Наверху врубили музыку и принялись двигать мебель, скакать и танцевать. Родители стали стучать по батареям, им стали отвечать.

— Что за фигня, — спросила я.

— У нас новые соседи, — вздохнула мама.

— Ёшки матрешки, ты чего не сказала то раньше? — с досадой сказала я.

— А это что-нибудь изменило? — она на меня устало посмотрела.