Я первую половину пути дремала и болтала с Клодией, а вторую — читала и скиталась по самолету, в котором мы оказались единственными пассажирами. Это было явным преимуществом: я могла спокойно любоваться облаками, плывущими внизу, будто ещё одна занесённая пушистым снегом земная твердь. Лучи солнца так красиво озаряли её, что я невольно запела, вторя голосу Чечилии Бартолли, звучащему в моих наушниках.

Ария Розины из Севильского цирюльника была как нельзя кстати: Клодия тихонько посмеивалась, Теодор притворно хмурил брови и даже Пифий улыбался кончиками губ. Казалось, все кроме моего супруга поняли, что моё пение адресовано именно ему!(1)

Когда я закончила все зааплодировали. Все, кроме Михаила, он продолжал что-то высматривать в своём смартфоне, чем невероятно меня взбесил. Когда же я решила присесть в своё кресло, которое находилось прямо напротив его, он внимательно посмотрел в мои глаза и спросил:

— Сколько языков ты знаешь?

— Семь, — без запинки ответила я.

Языки были моей второй слабостью после пения, к тому же без них можно забыть об опере. Михаил вновь посмотрел на меня, отложив свой смартфон в сторону.

— Сколько времени у тебя уходит на изучение от и до? — строго спросил он, и я смутилась.

Я всегда очень быстро впитывала языки. Это не поддавалось логическому объяснению, но стоило мне один раз прочитать надпись из незнакомых букв, как они сами сплетались в моём подсознании в слова. Не проходило и минуты, как я не только знала значение слова, но и могла правильно его произнести. Я никому об этом не рассказывала, считая какой-то нелогичной странностью, а учитывая, что друзей у меня итак было немного…

— От и до? Я не знаю ни одного языка от и до, — попыталась схитрить я, почему-то не хотелось признаваться Михаилу в своём загадочном таланте.

— Когда ты пытаешься юлить, у тебя розовеет кончик носа, — опять уткнувшись в смартфон, сказал он, но больше расспрашивать не стал.

Мы каким-то чудом не проходили таможенный досмотр: я очень переживала из-за Бармалея — вряд ли местные таможенники видели трёхголовых щенков в сиреневых пятнышках. Бармалей тоже волновался, тоскливо поглядывая на багажник подъехавшего прямо к трапу автомобиля.

— А меня, Сью?

— С собой?

— Сью, Сью, можно?

После более близкого знакомства я позволила этому хитруле называть меня Сью, когда поблизости нет посторонних. Оказалось, что адские псы с помощью нюха легко выделяют из толпы недоброжелателя, предчувствуют опасность и могут отыскать своего хозяина в любом из миров, и для этого им не нужны никакие порталы! Всё это мне поведал Пифий, когда пришёл перед отлётом в мою комнату, чтобы поблагодарить и извиниться.

— Я знаю, что сильно вас напугал, госпожа, но я лишь хотел…

— Спасти мне жизнь. Я всё поняла ещё прошлой ночью, но готова простить тебя при одном условии. Ты расскажешь, зачем я так понадобилась твоим братьям и небесному воинству? — я понимала, что поступаю не честно, но возможность получить хоть какую-то информацию была слишком заманчивой.

Пифий сверкнул на меня своими графитовыми глазами и еле заметно усмехнулся, видимо оценив мою предприимчивость:

— Простите, госпожа, но я не могу об этом говорить, — спокойно ответил он, поглядывая на стоявшую за моей спиной Клодию.

— Даже если я откажусь принимать твои извинения? — тем же серьёзным тоном спросила я, постаравшись сделать беспристрастное лицо.

Пифий вдруг улыбнулся и, низко поклонившись, сказал:

— Вы так не поступите с несчастным старым демоном, отвергнутым своей семьей, — ласково прошептал он, — кто угодно, но не вы. Прошу вас считать мою жизнь своей. Я с радостью отдам её за вас, если представится такая возможность, — глядя мне в глаза, произнёс этот хитрец, прижимая руку к груди в области сердца. — Пусть все силы Тьмы и Света будут свидетелями моей клятвы, — торжественно сказал он.

Пифий поднял руку, как делают свидетели в американском суде, давая присягу, и я в ужасе увидела, как на его ладони расцветает клеймо от ожога в виде магической пентаграммы с зазубренными краями и неизвестными символами.

Позже вспоминая рисунок, я уже знала, что там написано: «Жизнь за жизнь, смерть за смерть». Вот только я чувствовала, что не стоит произносить эти слова вслух. О том, что я знаю смысл ужасной метки, появившейся на ладони Пифия, я решила не рассказывать никому. Внутри меня до сих пор шла борьба: я так и не смирилась со своей участью.

Бармалею всё-таки позволили ехать в салоне, и все три его морды довольно щерились, глядя в чуть приоткрытое окошко. Я присоединилась к нему, планируя насладиться видами, но Пифий вновь понёсся по улицам с такой скоростью, что я лишь диву давалась, как мы не врезались ни в одно здание.

— Бармалею нравиться, — поделилась со мной одна из мордочек адского пса, я же его радость не разделила.

Через минут десять сумасшедшей гонки, автомобиль остановился у высоких кованых ворот.

— Дом, милый дом, — промурлыкала Клодия, и я невольно ощутила, что она права.

* * *

1 — Смысл арии сводится к тому, что Розина хочет выйти замуж, и чтобы муж ей не перечил. В таком случае она будет очень покорной женой. Если же супруг будет показывать характер, она планирует стать мегерой.

* * *

Вилла Д’Эсте поражала с первого взгляда, скорее даже не самим старинным зданием, хотя и оно, безусловно, было прекрасным, а своими садами и фонтанами. Делая шаг в огромный парк, утопающий в изумрудной зелени мхов и деревьев, обильно украшенный множеством искусственных водоёмов и статуй, ты попадал в абсолютно другой мир. Сказочная красота этого места поразила меня ещё в прошлый раз, когда я была здесь с Белкой и её подругами во время нашего путешествия по Европе.

— Но как это возможно? Это ведь памятник архитектуры! Тут толпы туристов, особенно в это время! — от удивления и восторга я не смогла удержаться от вопросов.

Мы с Бармалеем уже минут пятнадцать носились по саду, и галдёж всех его голов, возмущённых наличием у водоема пары голубей, ещё больше раззадоривал меня. Я любовалась каждым фонтаном, каждой статуей, понимая, что ещё не один месяц буду разглядывать все детали. Всё в этом месте будто замерло, казалось, что мы застали виллу и парк в их лучшее время.

Михаил стоял наверху и, облокотившись на каменные перила балкона, наблюдал за мной:

— Это магия, Сюзанна. Мы в другом временном изломе. Здесь ты никогда не столкнёшься с любопытными туристами и незваными гостями, — ответил он, когда я поднялась к нему со своими вопросами. — И всё здесь теперь твоё, — последние слова он сказал так мягко, что по телу разлилась приятная волна тепла, а когда до меня дошёл смысл сказанного, я удивленно осмотрелась вокруг, оценивая этот райский уголок с другой стороны.

Ведь я теперь Д’Эсте! И вилла, которую кардинал Ипполит Второй обустраивал с такой любовью, пусть и находящаяся в каком-то другом временном изломе, теперь мой дом! Вот это да! А как было бы красиво устроить тут концерт! Я бы исполнила любимые арии, фонтаны можно было бы подсветить, а музыкантов разместить…

— Ты что-то задумала? — строго спросил Михаил, заставив меня рассмеяться.

Да уж, не имея возможности заглянуть в мои мысли, он теперь каждый раз будет нервничать, гадая, не решилась ли я на побег, пока я обдумываю всякие глупости.

— Да, — я специально сделала паузу, наблюдая, как бровь мужа вопросительно взлетает вверх. — Устроить концерт для родных и друзей.

Михаил вдруг нахмурился:

— Через пару недель, — сухо сказал он. — Я знаю что, думая о свадьбе, представляют юные девушки. Тайные ритуалы и нападение потусторонних существ обычно не входят в свадебный список дел. И я хочу…

— Я не думала о свадьбе и ничего не представляла! И если бы вы не заставили меня угрозами и не напугали всеми этими магическими штучками, я ни за что бы за вас не вышла! — я ощутила, что вновь начинаю злиться.

Руки непроизвольно сжались в кулаки, сердце стремительно отбивало ритм.