Сёстры оказались в небольшом коридоре, который сразу же вёл в основное помещение дирижабля – небольшой зал вроде гостиной с маленьким круглым столом посередине и кухонной рабочей зоной ближе к углу. Каким бы первоклассным экспрессом не был «Восточный Вестник» с его вагонами класса «люкс», дирижабль сразу показался Вестании удобным и продуманным передвижным домом.

Теренея повела её дальше, в кабину управления в носовой части кабины. Тут, войдя внутрь, девушка впервые увидела тёмно-серое небо прямо за фронтальным окном над панелью управления. Перед ним стояла женщина, которая тотчас отвлеклась и обернулась, услышав, как они подошли ближе. Её волосы были тёмно-коричневыми, почти чёрными, острижены совсем коротко, даже короче, чем у неё самой, они слегка завивались на кончиках. Вдруг странная догадка поразила Вестанию. Она знала её! Точно видела, но не могла вспомнить, где.

– Вестания… – незнакомка распрямилась и подошла к ней ближе. – Рада, наконец-то, с тобой познакомиться, твоя сестра очень много про тебя рассказала.

– Вы… – Девушка всё ещё не могла понять, откуда она могла знать их спасительницу. Она перебирала в голове множество лиц, но отыскать верное не получалось.

– Веста, это Эльпиника, представляешь! – воскликнула Теренея, не сдержавшись, – Она тоже ищет Океанию! Я же говорила, что это всё правда!

– Эльпиника… – Только теперь Вестания узнала лицо известной певицы, музы Харибды. У неё родилось столько вопросов, но девушка никак не могла заставить себя их задать, слишком невероятной казалась ситуация.

– Тише-тише, – остудила муза Теру. – Просто «Ника», я уже тебе говорила…

– Веста, ты не поверишь! – не унималась Теренея. – Оказывается, «Эльпиника» – это сразу две певицы, и они держали это в секрете всё это время! И только Ника сумела отправиться искать Океанию, Эльпис пришлось остаться в Акрополе… не том, который взорвался, в другом, в Харибде.

Женщина улыбалась, глядя на свою поклонницу и всё же позволив той тараторить. Вестания с трудом понимала, что происходит, и пока не взялась бы прийти к самостоятельному выводу. Даже Серый, казалось, притих.

– Ладно, дай сестре передохнуть, – заключила она в конце. – Пока предлагаю обсудить дела.

Вестания, наконец, нашла в себе смелости для вопросов.

– Как вы нас нашли? – спросила она тут же. – Была же вьюга и вообще… зачем вы это сделали?

– Из-за бури я держала дирижабль не очень высоко над землёй. Потом я заметила след, что тянулся за вами, глубокий, от саней и собак, его не успело занести снегом. Пока я шла по нему я видела остатки костей ваших псов, я читала целую драму на этой дороге. Странно, но, кажется, мы шли одним и тем же маршрутом. Потом, наконец, я увидела и вас, едва живых, но ещё не замёрзших, иначе бы след точно замело. Что мне ещё было делать? Не бросать же там…

– Как собаки? – вспомнила Вестания о тех, без кого бы они уже давно погибли.

– Сказка поправится, – ответила Теренея. – А Месяц замёрз…

Из шести выжила только одна, – подумала Вестания. – С тобой, Серый, нас было пятеро… сколько же дойдут до конца? – но он не стал отвечать, а она и не требовала ответа.

– Сожалею… – лицо Ники сделалось печальным. – Теренея рассказала мне о вас… о всех ваших потерях. – Тут она отвела глаза в сторону, а потом опять переключилась на сестёр. – Увы, у меня есть ещё одна новость, которую вам стоит узнать…

– Какая? – не поняла Вестания.

Ника молча подошла к панели управления, жестом позвав их за собой. Видимо, дирижабль управлялся автопилотом, как и «Восточный Вестник», но на консоли она увидела множество разных кнопок и переключателей, рычажков, о предназначении которых не могла и догадываться. Муза указала на монитор, один из тех, что Вестания видела на вокзале Термины.

– Теренея рассказала о Сопротивлении. – Объяснила Ника. – И о радиостанции, которую вы не могли поймать.

– Девяносто девять и девять, – вспомнила Вестания.

– Ты нашла её! – обрадовалась Теренея.

– На радио такой частоты нет, но я поймала видеоканал. – Сказала муза. – Похоже, они смогли записать сообщение для властей. Этот дирижабль, «Икар», раньше был военным кораблём, видимо, он настроен на особые частоты, не предназначенные для масс. – Она нажала несколько кнопок, и экран вспыхнул, на нём возникла блёклая чёрно-белая картинка, с такими размытыми контурами, что почти ничего нельзя было рассмотреть. – Я сразу скажу, что пролетала над Терминой. От неё мало что осталось, поэтому… – она замялась, – мне жаль, что приходится показывать это вам.

Вестания поняла, что не дышит. Сердце стучало, как барабан. Что, если они живы? Что хоть кто-то выжил, сумел перенести ядерный взрыв.

Постепенно контуры обретали чёткость. Она вглядывалась в блики на мониторе, и вскоре они образовали помещение с бетонным полом и стенами. Отдалённо комната походила на «обитель теней» Алкида, но вскоре стало очевидно, что это не так. Зафиксированное на видео пространство казалась шире и глубже, а через некоторое время Вестания удостоверилась в том, что намного.

Посередине экспозиции находился стул, на котором сидел человек. С тем, как камера приближалась к нему, делая изображение различимым, Вестания всё лучше ощущала слезы, подступавшие к глазам.

Его одежда была грязной, местами разорванной, местами обгоревшей. Больше всего Вестанию поразили пропитанные кровью бинты, покрывавшие процентов семьдесят его тела. Волос на голове не было. На лице, в том месте, где должен быть нос – провал, также спрятанный за бинтами. Тут у сообщения внезапно появился звук, и до Вестании донёсся громкий хрип, заменявший этому существу дыхание. Он вскинул голову, посмотрел пронзительными глазами прямо ей самой в душу и тогда заговорил:

– Привет. Меня зовут Алкид. – Раздались первые слова, неровные, надломанные, – Я беру на себя всю ответственность и подтверждаю свою причастность к взрыву ядерной бомбы над Акрополем в Термине, и многим другим террористическим актам, что имели место в отменённых землях и столицах за последние пять лет. – Он закашлялся, но быстро нашёл в себе силы продолжить. – Мы уничтожили Акрополь в Термине. Теперь мы пойдём дальше. Мы будем продолжать свою деятельность до тех пор, пока все власти не сдадут свои полномочия… или будут убиты. – Он выдержал паузу, безостановочно глядя прямо в камеру, не моргая. – Вы могли не замечать и игнорировать Сопротивление и меня раньше, но после взрыва «Пандоры» этого у вас больше не выйдет. Я уничтожу вас всех. Я буду сжигать и испепелять. Я буду сбрасывать бомбы на головы жадных и подлых политиков, отцов всех Акрополей и всех их детей до тех пор, пока не уничтожу ваш род. – Он произнёс это с такой ненавистью, с таким огнём в полыхающих яростью глазах, что даже чёрно-белый монитор передавал этот дух неповиновения. – Не надейтесь уничтожить нас. Мы – как опухоль в вашем поражённом болезнью мозге. Как тараканы, пережившие все концы света и ядерные войны. Вы отрубите гидре голову и на её месте появятся две новые. – Тут позади говорящего зажегся свет, точнее сразу сотни факелов, вспыхнувшие разом своим блёклым огнём. – С нами тень Алкида! – объявил он, и камера стала медленно отдаляться, охватывая всё больше и больше людей – целую армию с зажжёнными факелами, которые повторили лозунг громогласным хором. Рассмотреть кого-либо представлялось невозможным, слишком далеко стояли фигуры, и слишком плохим было изображение, а затем глаза Вестании и вовсе передёрнулись слезами, и она заплакала. Картинка исчезла с монитора.

– Всё в порядке? – спросила Ника озабоченно.

– Это не Алкид. – Сумела выдавить из себя Вестания, пряча лицо в ладони.

– Веста… – сестра, кажется, тоже расстроилась, обняла её, и девушка ответила тем же.

– Это был не Алкид, – повторила она, зайдясь в рыданиях.

– Не Алкид? А кто, тогда? – спросила Ника.

Вестания почувствовала, что этот вопрос сломал её. Она хотела бы всё объяснить удивлённой Нике, но не могла говорить, хотелось найти какую-то точку опоры и не упасть.