Тень выждала момент, когда качели остановятся. Тогда она и подползла к ней, нежно потёрлась головой о её щеку, как кошка, а затем вползла в неё. Куда и как? Кто же мог понять и сказать точно, где находится душа, и как она покидает тело? Так же и с тенями. Никогда нельзя знать точно.

За ней был холод. Была темнота. И только страх.

Теренея не сводила глаз с Вестании. Ей казалось, что сестра почти не дышала, пока этот страшный человек склонялся над ней и задавал свои вопросы, но Вестания не отвечала на них. Она выглядела спящей, но иногда вздрагивала и слегка стонала.

– Что это за отвар? – спросила Тера.

– Это называется «мистико генезис». – Ответил Алкид. – В древние времена, ещё до того, как люди стали поклоняться каким-либо богам, кроме Хаоса и Калиго, шаманы использовали сок этого растения для того, чтобы вспомнить всё своё прошлое. Считается, что те люди, которые помнят своё рождение на свет, сразу узнают и дату смерти. Шаманы верили, что смерть провожает ребёнка в этот мир и прямо за мгновение до рождения тихо шепчет ему секретные слова – например: «ты умрёшь в шестьдесят девять лет от смертельного недуга», – услышав это, ребёнок начинает истерично плакать и кричать от страха, так, с ужасом перед смертью, он входит в этот мир. «Мистико генезис» помогает обратить время вспять и показать забытые и стёртые моменты жизни.

У напитка получился очень тяжёлый густой запах, от которого начала болеть голова. Алкид заставил Вестанию выпить целую чашку залпом. Горячий отвар по цвету напоминал зелёный чай, но, как сказала Вестания, был очень горьким. После того, как она выпила до дна, Алкид поднёс к её лицу ладонь с чем-то, напоминающим пыль, и сдул её прямо Весте в лицо. Теренея понятия не имела, что это было, но Вестания сразу же потеряла сознание и провалилась в глубокий сон.

– Ты сам пробовал эту дрянь? – спросил Аластор у Алкида.

– Я бы не стал давать девочке средство, в котором сам не уверен, – отозвался Алкид.

– Ты знаешь тайну своего рождения? Знаешь, как умрёшь?

Алкид сидел в изголовье Вестании, вслушиваясь в её дыхание, пристально наблюдал за подрагиванием век.

– Мне это не интересно, ясноглазый, – он произнёс это как-то по-женски. Теренее казалось, что Алкид меняется каждую секунду, как рябь на воде, скрывая от глаз истинное отражение, дрожь от столкновения горячего и холодного воздуха. – Если я решу умереть, я сам выберу способ. Такой, чтобы он был наиболее полезен революции. – При слове «революция» или «Сопротивление» его глаза всегда так пронзительно вспыхивали. Глядя на Веспер и Фрикса, Теренея читала восторг в их лицах, даже самый настоящий трепет, который они испытывали перед этим жутким человеком, созданным для войны.

Вдруг что-то произошло. Вестания вздрогнула, она глубоко вдохнула воздух, жадно заглотнула его, Теренея испугалась, хотела броситься к ней, но тут Алкид произнёс:

– Началось.

Кажется, все очень перепугались, но Алкид совершенно никак не отреагировал, он встал со своего места спустя несколько секунд, присел на краю кушетки, так, чтобы хорошо видеть Весту и сказал:

– Слушай и запоминай, маленький цыплёнок. – После этого он обратился к Вестании, – Вестания, – Сестра как-то странно отреагировала: вся натянулась, как струна, задержала дыхание. – Я помогу тебе спуститься. Плыви вниз, далеко вниз. Знаешь детскую считалку? Каждый раз ты будешь спускаться всё ниже и говорить, что происходит. Я помогу тебе остановиться в правильном месте. Поехали. Раз-два, небо-земля. – Произнёс Алкид. – Что там?

– Спираль. – Ответила Вестания тихо.

Алкид выждал около минуты, но не дождался от неё ещё слов.

– Три-четыре, выше-шире, – сказал он, но Вестания никак не отреагировала. – Пять-шесть…

– …счастье есть, – произнесла вдруг Вестания.

– Что там? – спросил Алкид.

– Глубина, – ответила она жутко.

– Так глубоко не надо. Плыви по течению. Семь-восемь, лето-осень.

– …осень… – повторила Веста. – Это была осень.

– Ты там одна?

– Да… да и нет.

– Тень с тобой?

– Я свободна… но он тут. Они тут.

Алкид нагнулся к ней и взял за руку, затем тихо прошептал:

– Девять-десять, звезды-месяц.

– Его рука. Папа… он со мной.

– Куда вы идёте? Он ведёт тебя за руку?

– Ведёт за руку, – эхом повторила Вестания.

– Ты в нужном времени? Видишь тень?

– Где-то здесь… там есть качели, но только я ещё не умею раскачиваться.

– Одиннадцать-двенадцать, – говорит Алкид.

– Постарайся раскачаться, – произносит Вестания тихо.

Она опять напрягается, крепче сжимает руку Алкида.

– Всё! Глубже не ходи, – останавливает её Алкид. – Оставайся в этом дне. Говори, что происходит.

– Я на качелях.

– Вверх-вниз, – говорит Алкид.

– Вперёд-назад, – отвечает тихий голос Вестании. – Он со мной. Папа со мной. И никого больше. И мы на детской площадке. И ещё качели…

– Вверх-вниз, – продолжает Алкид. – ты должна увидеть тень.

– Туда-сюда, – отвечает Вестания, продолжая вести этот странный диалог. – Здесь никого нет.

– Вверх-вниз. Продолжай качаться. Что происходит?

Тело Вестании начало странно подрагивать, как если бы она и вправду была на качелях.

– Вперёд-назад. И мы смеёмся. Так громко и хорошо… и ещё тепло. – Вестания нахмурилась. – Вперёд-назад. Папа, где ты? Вечереет. И пора домой… как мне спуститься отсюда? – она долго молчит, только тяжело дышит. – Я не умею тормозить… Папа? Папа! Я, наверное, одна… совсем одна, а его больше нет. И никак не знаю, как спуститься отсюда. И здесь есть кто-то ещё. Он способен мне помочь. Он хочет отвести меня домой. Согреть… развеселить… сделать так, чтобы я не была одна… Потому что он тоже один… он подходит так медленно. Подходит совсем близко, но не решается так сразу стать со мной одним целым. Он что-то тихо шепчет, плавно, мелодично, певуче. Если бы я была ближе, я бы могла разобрать слова, но не могу. Ему придётся сделать что-то ужасное. И я знаю, что ему жаль. И мне страшно. И мне грустно. И я не знаю, где папа… но потом он обещает, что всё это скоро кончится… потому что… потому что он поможет мне всё забыть…

После этого Вестания уже ничего не говорит, она тихо стонет и трясётся.

– Выходи оттуда. – Сказал ей Алкид. – Медленно и спокойно, так же, как и входила. Наверх.

Вестания пробуждается.

***

– Тише, тише, – заклинал Алкид, придерживая её голову.

Вестания очнулась от транса или от галлюцинаций. Аластор даже вспомнить не мог, каково переживать это в первый раз. Видимо, «мистико генезис», из которой Алкид заварил отвар, была сильным средством. Лидер революции приставил к губам Вестании стакан с водой, но девушка отказалась пить.

– Вестания! – позвала её Теренея. – Веста, ты в порядке?

Говорить ей было сложно, в конце концов, она всё-таки согласилась выпить немного подслащённой воды. Аластор видел, как Алкид размешал в ней сахар. Почувствовав сладкое, Вестания отодвинула стакан от лица, но лидер Сопротивления заставил её сделать ещё несколько глотков.

– Да… всё хорошо, – проговорила она тихо, затем закашлялась и шумно прочистила горло.

– Что ты видела? – потребовал Алкид незамедлительно.

– Я что-то рассказала? – спросила она, с трудом проговаривая слова.

– Немного, – сказала Теренея.

– Я видела глубину… – произнесла она как-то странно. – Видела всё до конца…

Фрикс, этот женоподобный ублюдок, тоже склонился над ней. Теперь всё внимание было приковано к Вестании. Может, революционеры и искренни в своих намерениях, но Аластор предпочитал не доверять им и не терять обороны в их присутствии. Он безошибочно мог опознать понимание этого факта в глазах Фрикса. Тот видел и знал, что Аластор следит за ним, но всё же вёл себя непринуждённо. Фрикс положил ладонь ей на руку, и пальцы Вестании моментально сжали её. Опираясь на неё, она приподнялась и обняла Фрикса. Это выглядело странно. Совсем не понравилось Аластору. Девушка даже закрыла глаза, пытаясь насладиться их единением в этот короткий промежуток времени. Словно они остались одни.