— А разве между смертью и жизнью такая уж большая разница? Я уже давно не вижу значительных отличий. Говорят, что когда сердце человека замирает, его душа отправляется либо в рай, либо в ад. Но для меня ад здесь. Так что, возможно, именно умерев, я смогу начать жить. Да, я не боюсь смерти — я её желаю.

Она сделала ударение на последнем слове, тем самым подчеркнув ответ на мой вопрос. После этого, облизнув губы, вновь улыбнулась печальной улыбкой.

— Твоё желание умереть мне вполне понятно, так как за последнее время многие люди возжелали смерти. Единственное, чего не пойму — почему ты хочешь умереть от руки того, кто превратил твою жизнь в так называемыйад?

На мгновение по её лицу пробежала тень удивления: высоко вверх поднялись брови, глаза блеснули, а губы вновь растянулись в улыбке. Не прошло и мгновенья, как улыбка переросла в заразительный смех.

— Да разве я говорила, что это сделали вы? — бросила она сквозь смех и, успокоившись, продолжила. — Не вы обернули этот мир в пепел. Вы лишь вытащили наружу всё то, что было глубоко внутри. Просто вывели на поверхность весь тот гной, что копился в людях тысячелетиями. Правда в том, что наши души разлагаются слишком давно и слишком долго. Не приди в этот мир вы, мы бы сами себяже и уничтожили. Так что в какой-то степени я даже благодарна вам. Благодарна за то, что вы подарили этому прогнившему миру такой конец, за то, что даёте людям, несмотря на все их грехи, возможность умирать с чистыми, незапачканными в собственном гное, руками.

— Неужели ты ненавидишь людей? — спросил я, не веря в то, что задаю подобный вопрос человеку.

— Я ненавижу то, чем они стали.

И вновь улыбка.

Сказать, что я был удивлен, означает не сказать ничего. Я совершенно не понимал, что происходит. Меня бил озноб, руки дрожали. В таком состоянии я не смог бы совершить превращение, даже если бы захотел. Кто она такая? Она точно человек? Разве люди могут быть такими? Разве они не жалкие существа, винящие во всех своих проблемах и неудачах кого угодно, но только не себя? Эгоистичные, жадные самовлюблённые лицемеры — разве не это люди?

Но эта девушка не была похожа на других. Похоже, что, желая смерти, она отлично знала вкус настоящей, неподдельной жизни. Она была исключением среди людей, также, как и я был исключением среди эксилей. Несмотря на то, что я поговорилс ней всего ничего, в этом был уверен не слабее, чем в том, что я — король этого мира. На секунду в голове даже промелькнула невообразимая идея: неужели она та, кто сможет понять меня? Впервые за столько лет. Неужели…

Я быстро испугался подобной мысли ивернул её на самые тёмные глубины своегоподсознания. Здесь что-то не так. Настолько странныелюди просто не могут существовать. Наверняка она что-то замышляет. Хочет убить меня? Отомстить? Или что-то куда страшнее? Я должен понять, что с ней не так. Хотя зачем? Надо было убить её с самого начала. Это ведь самый простой и очевидный ответ.

Но как только я твёрдо решил одним движением руки вырвать сердце «ангела», наши взгляды встретились вновь. По телу пробежала сильная дрожь, но не от страха или тревоги — от радости! Я снова смог их увидеть! Те ярко-алые цветы, что распускаются в кристально-чистом небе и несут с собой само понимание любви, ненависти, надежды, страха, желания и жизни. Всё это в мгновеньеока перемешалось в её глазах, создавая в них разнообразные узоры, постепенно переходящие в сверкающие праздничные фейерверки. Взгляд девушки был нежен и мягок, но в тоже время — твёрд и решителен.

Я видел нечто подобное однажды в глазах другого человека, тогда ещё маленького ребёнка, практически ровно десять лет тому назад. Тот ребёнок, сам того не зная, спас человечество от полного уничтожения, которое я планировал изначально. Всё потому, что он заставил меня задуматься над тем, что не все люди так жалки и ничтожны, как можно подумать с первого взгляда, и что среди них, пусть и редко, но встречаются те, кто ценят жизнь и достойны её. Это стало одной из причин, по которым я заменил «полное уничтожение» на Жатву, — как раз-таки ради таких людей. Правда,за десять лет мне никто, хоть немного похожий на того ребёнка, так и не встретился, и я, честно говоря, уже успел усомнится в своём решении. Но похоже, что в нём всё-таки был смысл. Особенные люди действительно существуют. И девушка предо мной — одна из них.

— Тогда, может быть, ты хочешь своими глазами увидеть, что станет с людьми и их миром? — что я, черт возьми, говорю? — Если ты согласишься, то я лично покажу тебе финал истории человечества.

— И каким же он будет? Этот финал.

— А разве это важно? — перебил я её, протягивая вперёд руку поднятой к небу ладонью.

Взъерошив волосы «ангела», мимо нас промчался сильный порыв ветра. Девушкепришлось сменить точку опоры, чтобы не упасть. Я же продолжал держать протянутую к ней руку, ожидая ответа. Казалось, что прошла целая вечность, прежде чемнаш разговор снова возобновился.

— Нет, это неважно. Неизвестность ведь куда интересней, не так ли?

Она потянулась ко мне, и спустя всего пару секунд её ладонь уже обвивала мою. Рука, которую я держал, была невероятно тёплой и нежной. Девушка же, как будто пылала. Её огонь, что не уступал лаве из жерла вулкана, через прикосновение наших рук потихоньку стал передаваться и мне. Я чувствовал, как от этого незнакомого чувства в моём теле закипает и бушует кровь. И, не стану врать, мне это нравилось. Она улыбнулась, и я, кажется, ответил ей тем же. Тогда мне хотелось узнать всего одну вещь.

— Как тебя зовут?

— Моё имя…

Ада Норин. Это моё имя и ответ, который я ему дала.

Наивные люди привыкли думать, что имя человека несёт в себе любовь. А как же иначе? Ведь родителинаверняка выбирали его с теплотой и лаской. Они представляли себе, как их ребёнок вырастет; станет сильным и добрым; найдёт своё место в жизни и сможет передать любовь, данную емупри рождении, другим людям, а, может, и целому миру.

Так вот. Я считаюподобные мысли обычнымлюдскимлицемерием. Однажды в мои руки попала книга о человеческой психологии (произошло это шесть лет назад, так что автора и название мне уже и не вспомнить). В ней говорилось, что каждое имя несёт в себе историю, полную надежды, света, желания и счастья. Ещё, кажется, о том, что дабы не опозорить своё имя и чувства, заложенные в нём, мы должны продолжать дарить добро миру на протяжении всей нашей жизни. В общем, прочитав это, я просто не смогла сдержать смех внутри себяи,катаясь по полу с разрывающимся животом, умудрилась разбить единственный в помещении источник света.Нат тогда, кажется, даже побагровел от злости. Но даже сейчас всё это видитсямне таким же смешным. Ведь мы настолько сильно хотим верить в удобную нам правду, что готовы закрыть глаза на очевидное, происходящее прямо здесь и сейчас.

Имена большинства из нас несут в себе вовсе не любовь, а обязательства, возложенные на нас кем-то другим ещё при рождении. Никто не спрашивал, хотим ли мы рождаться, но, несмотря на это, мы здесь. Разве это не эгоизм со стороны наших родителей? Дав нам имя, они одновременно с этим дали нам и приказ жить, несмотря ни на что.Уже поэтому совершенно неправильно говорить, что имя, да и сама жизнь, нас к чему-то обязывают.

Яненавижу своё имя. «Ада» — означает «ад», место, полное крика и страданий, из которого нет возврата. Жизнь для меня примерно такая же. Фамилия «Норин» походит от английского «north», что переводится как северные земли. Другими словами — холод, мороз, снег и лёд. В тоже время не могу не признать, что имя идеально подходит своему владельцу. Оно дорого и ненавистно мне в равной степени, поскольку «Ада Норин» — единственное напоминание о решимости сделать то, ради чего я всё ещё продолжаю жить в этом мире.

Спустя всегоминуту после того, как король спросил моё имя, я заметила, что к намв своей животной форме приближается уже другая тварь. Приземлившись возле короля, он (это всё-таки был мужчина-эксиль) принял свой человеческийоблик и, недолго думая, направился ко мне. За те два шага, что ему пришлось сделать, эксиль ужеуспел изменить правую руку. Теперь предо мной стояло подобие человека с лапой, покрытой перьями, и с идеально вычищенными когтями вместо руки.