Кто сражается с чудовищами,

тому следует остерегаться,

чтобы самому при этом не стать чудовищем.

И если ты долго смотришь в бездну,

то бездна тоже смотрит в тебя.

Фридрих Ницше

Через пару минут я умру. Это неоспоримый факт. Ведь всегоодного взгляда в окно достаточно, чтобы потерять всякую надежду и, наконец, понять: будущего нет, впереди человечество ждёт лишь обрыв, после которого — вечное, адское пламя.

Они приближаются. Слуги смерти уже совсем рядом.

Моё имя Ричи Джонс.

Мама всегда говорила, что имя человека имеет несоизмеримую ценность. Она твердила: «Со дня твоего рождения и до дня твоей смерти имя — это единственное, что никогда тебя не покинет и не предаст, нечто, что никто не сможет отобрать у человека против его воли и то, что будет жить в этом мире даже после его смерти». Да, мама говорила мне ценить и любить своё имя. И я его ценю.

Вот только… Она ошиблась, говоря, что имя не то, что можно украсть. За последний месяц были украдены сотни тысяч имён.

Имя ведь даёт человеку право быть особенным, не так ли? Но когда все становятся лишь скотом, ждущим забоя, о какой индивидуальности вообще можно говорить? Да и нужна ли она в таком случае? Стаду легче выжить.

Пришла очередь и моего «стада».

Я? Мне семнадцать лет, и я ученик старшей школы. Живу в Йорке (Англия). Наш город воистину один из самых больших и процветающих в моей стране. Сюда часто заглядывают туристы, и на улицах нередко можно услышать такие разные и непривычные коренному англичанину языки. Могу лишь посочувствовать каждому, кто ни разу не видел Йоркский кафедральный собор. Он просто до безобразия красивый! Был. Ещё полчаса тому назад.

Сейчас же мой город в огне. Он горит. Место, которое я так любил, место, в котором хотел выучиться, найти работу, жениться и прожить счастливую жизнь, с каждой секундой все больше и больше напоминает свалку мусора и пепла из какого-нибудь американского ужастика. За оконной рамой словно расцвёл огненный цветок, цель и причина существования которого — уничтожение всего живого.

Я знал, что такое возможно, знал, что однажды они могут выбрать целью и наш город, да, я знал… но не хотел даже думать об этом! Я действительно до последней секунды верил в то, что происходящее сейчас в мире — просто злая шутка. Лишь игра или же манипуляция. Пусть это будет пропагандой, промывкой мозгов, чем угодно — главное, чтобы это не было правдой!

Но оказалось, что это реальность. Подтверждение всему прямо за окном моего чердака.

Ещё пару месяцев, и я бы выпустился из школы. Думаю, экзамены я бы сдал неплохо и обязательно поехал бы куда-то учиться. Здорово было бы, если бы Крис поступила туда же, куда и я. Это, кстати, моя девушка. Она мечтаетстать журналистом. Говорит, что будет репортёром, которому люди смогут доверять. Вот же ж глупая. А я хотел бы стать физиком, способным однажды перевернуть представление всего человечества об этом мире. По правде говоря, у нас был шанс поступить даже в Оксфорд. Вот только, если мне не изменяет память, он обратился в пепел примерно две недели тому назад.

Я чувствую, они уже близко…

Когда дежурные увидели на горизонте первых тварей и сообщили об этом жителям, как и в 114-ти случаях до этого, сделать никто уже ничего не мог. Лишь молиться. Мама так и сделала: упав на колени, стала молить Господа о прощении, и это при том, что со дня моего крещения она больше ни разу в церкви не появлялась. Отец же залепил мне пощечину и, пока я был без сознания, закрыл на чердаке. Он, видимо, думает, что они меня не заметят, думает, что сможет спасти своему сыну жизнь... Глупо. Ведь правда в том, что ни из одного выбранного ими города не поступало сообщений о выживших.

Внизу началось какое-то движение. Мама кричит. Похоже, идёт борьба. Само собой, у неё нет и шанса. Её голос стал куда тише. Ещё четыре секунды. Он затих.

Папа тоже надрывает горло. Скорее всего, он их проклинает. Выстрел. Думаю, что из охотничьего ружья. Оно давно передаётся в нашей семье. Всё хотел спросить у отца, а легально ли вообще его хранить? Внизу стало совсем тихо. Похоже, что я уже никогда не узнаю ответ.

Интересно, а Крис ещё жива? Как бы я хотел, чтобы она умерла в самом начале, не видя всего этого ужаса. Иронично, не правда ли? Я мечтал дать ей счастливое будущее, а сейчас прошу Бога о её скорой смерти.

Слышу: они приближаются. Их тяжелые шаги на деревянных ступенях отдаются скрипучим треском по ушным перепонкам, и почему-то этот треск напоминает мне об игре барабанов в нашем местном цирке «Кейси» — месте, где, будучи ребёнком, я спускал все свои карманные деньги. Там был настоящий слон со львом, а ещё невероятно вкусный шоколадный попкорн…

Боже, о чём я пишу? Неужели я уже сошёл с ума?

Мне страшно.

Я не хочу умирать.

Дверь разлетелась на куски, я чувствую их леденящее сердце дыхание за спиной. Если это письмо всё-таки достигнет тебя, кем бы ты ни был, то прошу, запомни моё имя и найди ответ на вопрос, что пульсом стучит в моей голове.

ЗА ЧТО НАМ ВСЁ ЭТО!? ЧТ…

Джон Тэйблон, архивист 3-ого подразделения, Синяя группа сопротивления:

На документе были найдены следы крови и влаги. Почерк практически нечитаемый. Важной информации не обнаружено.

Заключение: отправить на растопку.

Скучно. Просто до безобразия скучно. Жизнь воистину скучна настолько, что странно было бы хоть однажды не возжелать узнать, какова смерть на вкус. Неудивительно, что изо всех сил противятся этому желанию и отрицают его лишь беспросветные дураки.

По правде говоря, я уже был не в состоянии вспомнить, когда в последний раз меня что-то веселило. Месяц назад? Полгода? Или же всё-таки годы? Минутку, а меня вообще что-то веселило? Пожалуй, тут всё-таки лучше подойдёт слово «забавляло».

Ну, а действительно — когда?

Когда Пандора распустила косу и начала махать передо мной своей золотой гривой? Само собой, я, как и всегда, никак на это не среагировал. В тот момент лицо у неё было действительно презабавным. Или же когда Лудо сообщил мне, что в одном из посёлков плебеи устроили фестиваль в мою честь? Видимо, думали, что смогут задобрить короля подобным мероприятиям. В каком-то смысле у них получилось, и до ближайшей Жатвы они жили не только лишь в мире со спокойствием, но и лелея надежду, что это время не закончится никогда.

Вот только подобные мелочи пробуждали во мне даже не огонёк интереса, а всего лишь искру. В этом мире всё доставалось нам слишком просто, так что неудивительно, что здесь скука стала моим вечным спутником. Кажется, скоро будет вот уже десять лет с момента, когда произошло нечто действительно стоящее.

Я помню тот день, как сейчас. Тогда, средь чисто-голубого и невинного неба, в мгновенье ока расцвели сотни кроваво-красных цветов. Ликорисы. Они были пропитаны необычайно сильными чувствами: ненавистью, болью, гневом и желанием жить. При этом больше всего было именно последнего. И я говорю вовсе не о том слабом желании просуществовать ещё хотя бы пару секунд, которое я так часто вижу у жертвы, понимающей, что это её последние мгновенья. Нет. Это было именно желание жить. Жить, наслаждаясь каждым днём. Жить, несмотря ни на что. Жить, наплевав на судьбу. Жить, чтобы убить меня. Да. Те цветы были воистину прекрасны. Настолько, что я до сих пор не смог позабыть их неописуемой красоты.

Если не ошибаюсь, именно такие мысли крутились в моей голове в тот роковой день. Я жаловался на скуку и даже не догадывался о том, что с сегодняшнего дня она станет наименьшей волнующей меня проблемой.