В дверь постучали. Он вышел в коридор, к сопровождающему. Устрашающего вида мужик поспешно отступил на несколько шагов назад. Шлак усмехнулся этому и медленно двинулся к свету.

При его появлении толпа приветственно взревела. Огромный зал был битком набит богатеньким ублюдками, которым недоставало в жизни красок. Все они пришли поглядеть, как два мутанта изобьют друг друга до смерти, пока сами остаются за толстой сеткой с дорогущими коктейльчиками в руках. Их интерес в победе одного из порчей ограничивался лишь сделанной ставкой. А потом, независимо от результатов боя, эти надутые уроды пойдут натягивать своих тёлочек, чтобы выплеснуть возбуждение от вида чужой крови. Шлак презирал их всех. Вот где настоящая гниль.

Среди одинаковых, ничего не значащих лиц громила разглядел и несколько знакомых. Босс стоял чуть подальше от сетки со своей вечной полуулыбкой, рядом с ним как обычно мрачный, немного ссутулившись, стоял Ив. Шлак не мог бы сказать почему, но он рад был видеть этих двоих сегодня. Босса окружали и другие его люди: верзила Белый – жирный и потный, красный от жары, неразлучная компашка – Арахна и Жесть, и ещё парочка шавок. Эти-то наверняка надеялись посмотреть, как Серафим его грохнет. Шлак улыбнулся шире, предвкушая удовольствие, с которым совсем скоро увидит страх на их лицах.

Толпа снова взревела, приветствуя второго порченого. Шлак обернулся к нему – и все остальное перестало иметь значение. Внутри закипела ненависть и дикое желание размазать лысую башку Серафима по бетону.

Шестирукий вышел на ринг с выражением полнейшего безразличия на вытянутом лице. Его бесцветные губы были изогнуты книзу, острый подбородок чуть приподнят. Он развел руки в стороны и пробежался пустым взглядом по толпе.

– Показушник, – процедил Шлак.

Серафим повернул к нему лицо и приподнял бровь.

– Ага, это я тебе, хрен недоделанный. Молчишь?

Серафим пожал плечами, и Шлак растянул перечеркнутые шрамом губы в широкой ухмылке.

– Ну молчи. Посмотрим, сколько ты выдержишь.

Серафим все с тем же выражением закатил глаза, показывая свое отношение к угрозам противника. Хорошо, решил Шлак. Так даже веселее. А вот подохнуть после всего этого будет совсем не весело.

Краем сознания Шлак уловил сигнал к началу боя и не теряя времени кинулся на противника. Серафим уклонился от первых ударов, потом перехватил две правые руки Шлака, пропустил удар левыми, но хватку не ослабил. Отвел в сторону левые и одновременно врезал кулаком в живот, одним, вторым. Шлак навалился на него всем весом, и Серафиму пришлось отступить на шаг, чтобы удержать равновесие. При этом он не перестал колотить кулаками. Шлак навалился ещё, и шестирукий снова отступил. Оба тяжело дышали от напряжения.

Шлаку больших усилий стоило не складываться пополам после каждого удара в живот. Он резко ослабил натиск, немного отступил и потянул противника на себя и вниз. Серафим не успел высвободиться и налетел грудью на коленку Шлака, воздух со свистом вышел сквозь приоткрытые губы, пальцы на миг ослабли. Не дав противнику опомниться, Шлак принялся колотить его по ребрам, животу и лицу. Серафим пропустил несколько ударов, пошатнулся и нырнул в сторону. Одновременно с блоком врезал Шлаку по лицу, плечу и груди тремя кулаками, заставив теперь его отступить. Оба замерли на пару секунд, приходя в себя.

Из рассеченной брови и уголка рта Серафима текла кровь. Шлак тоже чувствовал металлический привкус во рту. Он провел языком по острым зубам и сплюнул кровавый сгусток. Улыбнулся.

Шестирукий больше не выглядел скучающим. Он хмурил брови и хрипло дышал через рот. Его стиснутые кулаки подрагивали от напряжения, на теле блестел пот.

– Устал? – усмехнулся Шлак.

Серафим вместо ответа набросился на него. Шлак попытался закрыться, но противник превосходил его по количеству рук. Удары сыпались в беспорядке по всему телу. Шлак не мог предугадать, какие руки задействует противник, уследить за ним было невозможно. Пришлось немного отступить. Шлак решил сосредоточиться только на одной руке противника, выждал момент и перехватил ее двумя руками, потом ушел резко вбок и врезал ногой по спине противника. Послышался лёгкий хруст, рука вышла из сустава и бесполезной плетью повисла вдоль бока Серафима. Тот зашипел, прижимая ее к телу. Шлак рассмеялся.

– Нет, ублюдок, этого мало!

Они снова сцепились, беспорядочно колотя друг друга. Шлак почти не ощущал боли. Он к ней уже давно привык. Он чувствовал только дикую ненависть с примесью восторга.

Серафиму удалось зарядить ему в глаз, на миг все потемнело, потом закружилось, и Шлак не успел опомниться, как оказался притиснутым к сетке. Серафим снова перехватил его руки и дубасил по лицу оставшимся свободным кулаком. Шлак попытался смогрнуть с глаза кровь, но понял, что не может разлепить веки. Он саданул коленом противнику между ног, напрягся и грохнул Серафима о сетку. Тот перестал бить, но рук не выпустил. Тогда Шлак вцепился ему в щеку зубами, вырвал кусок и выплюнул. Оскалился, глядя на Серафима. Потом рассмеялся. В янтарных глазах порченого показалось безумие, зубы и подбородок окрасились своей и чужой кровью.

Серафим глядел на него широко раскрытыми глазами. Впервые Шлак видел на его лице ужас. Это придало сил. Шлак перехватил одну из рук противника и с хрустом сломал ее о коленку. Неровный край кости проткнул кожу, хлынула кровь. Восторг. Серафим раскрыл рот с гримасой боли, и стало видно, что у него искалечено горло. Он мог только шипеть и слабо мычать, но и этого Шлаку было достаточно.

Вот она, настоящая жизнь. Заглянуть в глаза противнику, который готов был тебя убить, и увидеть, что тот уже глядит на собственную смерть.

Шлак врезал шестирукому по лицу, потом ещё раз. Тот шатался и отступал. Из дыры в щеке сочилась кровь, были видны стиснутые зубы. Шлак схватил Серафима за руку и перекинул через плечо, надавил – рука хрустнула. Потом Шлак упёрся ногой в спину противника и потянул его руку вверх. Не сразу, но кожа у плеча лопнула, рука оторвалась, обдав фонтаном брызг первые ряды зрителей.

Мутант расхохотался. Он лупил лежащего в луже крови противника оторванной рукой, пока тот не перестал дергаться, потом отшвырнул конечность и улыбнулся, глядя, как вздрогнули и отшатнулись люди, когда рука ударилась о сетку прямо перед их лицами.

Ив поморщился. Он никогда прежде не видел Шлака таким. Порченый творил полнейшую дичь, и всем вокруг это нравилось. Люди орали, выли, свистели, гремели сеткой. Ив презирал их. Происходящее на ринге было для них не более чем способом расслабиться, получить новые эмоции, разбавить серую и скучную обыденность чем-то зрелищным. От осознания, что город полнится такими вот уродами, делалось тошно. Он и сам себе был противен: зачем-то притащился сюда и стоит теперь посреди этой грязи, пытаясь ещё делать вид, что чем-то от них отличается.

Он сжал кулаки в карманах, опустил глаза к полу и вздохнул. Скоро все это закончится. Нужно потерпеть. И главное, не показывать слабости, особенно когда вокруг полно шестёрок Тощего. Ив снова поднял глаза к рингу, проклиная город, в котором сочувствие считается слабостью, а жестокость нормой.

– Зачем он это делает? – обратился он к Тощему, когда бой был закончен.

– Это его ответ миру. – На лице теневого барона проступило что-то похожее на печаль. – Он не может иначе. Но не думай, что Шлак родился таким, хм… жестоким. О, нет, мальчик мой, никто не выбирает, каким ему стать. Он стал такими, каким его сделали люди.

– Всегда есть выбор… – невнятно пробормотал Ив, чувствуя при этом себя паршивым лицемером.

– Выбор у него был один: прогнуться или умереть. Когда с самого детства тебя натаскивают на кровь, как собаку, когда избиение можно прекратить только ответным ударом, поневоле начинаешь ненавидеть всех подряд. Его прежний хозяин был отвратительным ублюдком, обращал на мальчика внимание лишь после победы, а в остальное время просто не замечал его. Шлак был для всех пустым местом, игрушкой, которую выкинут без сожаления, как только она сломается. И ринг стал единственным местом, где он не чувствовал себя таковым. Бедный мальчик решил, что если мир хочет видеть его убийцей, он станет самым лучшим. Так он добивается признания.