Объяснения Нели — или скорее её интерпретация событий, — вполне годились за ответ, однако просто развернуться и уйти Стас не мог. Понимал, что надо разрубить этот узел до конца. Получить ответы на свои вопросы, и дать ответы на вопросы Нели. Чтобы закрыть эту тему навсегда. Чтобы она не давила на него изнутри, не мешала и не отправляла больше дурацкими мыслями. И чтобы больше их не связывало ничего совершенно.

— В другой город я летал с секретарей отца. Она старше меня на десять лет. С ещё она моя родная тётя, — сухо ответил Стас.

Нинель отшатнулась, заморгала часто-часто, глядя на Стаса как на предателя, и губы обиженно поджала.

— Ты врёшь!

— А если бы ты, — он выделил это интонацией, — Тогда не уперлась в свою гордость и хотя бы просто поинтересовалась, куда и зачем я лечу, то узнала бы, что к командировке я готовился почти три месяца. Но каждый раз, когда я пытался тебе о ней сообщить, ты переводила все на грань ссоры.

Под конец собственной речи, Стас развеселился. Озвучивая то, что терзало еще тогда… Да что там, все три года терзало! Он понял, что отпустило.

Ему больше не обидно. Не стыдно. Не больно. Не терзает и не тянет. И Нинель — такая как сейчас, — вызывает лишь жалость. Даже не сочувствие.

— Ты хочешь сказать, что я… Была дурой? — Нинель натянуто улыбнулась.

Стас поморщился и неопределённо качнул головой, не став говорить ни да, ни нет. В конце концов, если так подумать, он ведь и сам не лучше — три года боялся подойти и просто спросить. Идиот.

— Значит… Стас, мы… Мы просто все три года вели себя как два дурака?

— Можно и так сказать, — Станислав дёрнул уголком рта, обозначая короткую улыбку.

— Тогда… Мир?

— Мир, — задумчиво согласился мужчина.

Хотя налаживанием дружеских отношений этот разговор назвать было сложно, но теперь неля хотя бы не будет постоянно цепляться.

— Значит мы… — с нескрываемым облегчением женщина улыбнулась. — Значит, теперь наконец всё станет, как надо. Как должно.

— Значит ты перестанешь наконец цеплять Нику?

— Конечно, — Нинель с улыбкой отмахнулась. — Не буду же я ей звонить, чтобы позлорадствовать.

— Звонить?

— Когда она уедет, — с улыбкой пояснила Нинель. — Впору пожалеть её, что она упустила такого шикарного мужчину.

— Упустила? Кого?

Стас напряженно посмотрел на женщину. Не мог поверить, что понимает её слова правильно.

— Тебя, конечно.

В кустах зашуршало, и Стас бросил туда короткий взгляд, но никого не заметил. Свет фонаря туда не достигал, а кусты были достаточно крупными, чтобы за ними нельзя было разглядеть даже кого-то достаточно крупного, вроде Ильи или Павла, не говоря уже о девушках. Однако в короткой тишине стало слышно, что друзья ругаются в беседке, и Станислав немного расслабился.

— Нель… — он поморщился и серьёзно посмотрел на женщину. — Между нами мир — да. Но это лишь значит, что наше общение наконец станет нормальным. Дружелюбным. Человеческим. И перестанет быть поводом для тревоги наших друзей. Но то, что было в прошлом осталось в прошлом. У тебя есть Илья, у меня — Вероника.

— Но как же… Ты ведь любил меня!

— Возможно любил, — спокойно согласился Стас. — Но это чувство осталось в прошлом. В том самом дне, где ты после рядовой ссоры перестала отвечать на мои звонки и сообщения, и даже не потрудилась сообщить о нашем расставании. Хотя бы смской.

— Потому что расставания не было! — зло произнесла Нинель, притопнув каблуком. — Я тебя, дебила, три года ждала. Три грёбаных года, слышишь⁈ Ждала, когда ты наконец всё поймёшь. Что начнёшь наконец действовать! Мужиком себя проявишь наконец-то! Намекала на это, подначивала… А в благодарность за это, ты говоришь мне, что не любишь⁈

— Я переболел и прозрел.

— Но я то тебя люблю! — она почти выкрикнула это.

Стас поморщился — слишком громко, — и отступил на пару шагов назад. И с нового ракурса стало видно, что ему не показалось.

У их разговора действительно был слушатель.

Буквально в метре, прямо за кустом, практически не прячась, стоял Илья. В полумраке, прижимающий телефон к уху, с каменным лицом неотрывно смотрел на супругу. Он гарантированно слышал их разговор. Особенно последнюю его часть.

Станислав замер, растерявшись. Он не хотел чтобы Илья это слышал. Чтобы вообще хоть кто-то это слышал. И сейчас он не знал, что сделать.

— Что⁈ Думаешь я поверю… — Нинель повернула голову в ту же сторону.

Женщине наверняка собираясь сказать что то нелестное в адрес подслушивающего. Или в адрес Стаса, с его нелепыми попытками перевести тему. Вот только поняв, что это её супруг, она замерла так же, а глаза её испуганно распахнулись.

— Илюша, а что ты тут…

Договорить она не успела. Словно отмерев, встряхнувшись буквально, Илья бросил нечитаемый взгляд на друга и быстрым шагом ушёл прочь.

Львова замешкалась лишь на пару секунд, кинула на Стаса беспомощный взгляд, и торопливо зашагала по дорожке, стремясь догнать супруга.

Станислав вздохнул и поморщился в очередной, чёрт его помнит какой уже раз, за этот неполный час. Ситуация была неприятной, вызывала оскомину своей тягомотностью, и тем неприятнее, что окончательную точку он в разговоре так и не поставил.

Впрочем, он озвучил самое главное. И получил самый важный ответ… Даже два. Осталось лишь поговорить с Никой. Ему подумалось, что будет весьма символично, закрыть и этот вопрос сегодня. Либо чтобы в этом дне осталось всё неприятное от отпуска, либо же чтобы наоборот, этот день закончился хорошо и запомнился таковым.

— У тебя не выйдет меня заткнуть!

Галина буквально прокричала эту фразу.

На вкус Ники — чересчур напоказ. Слишком эмоционально и оттого абсолютно неискренне. Но Михаил, на которого, очевидно, и было направлено это представление, впечатлился. Он-то безусловно поверил в транслируемую супругой злость и обиду.

Веронике лишь покачала головой — никогда раньше она не думала, что подобная невнимательность в самом деле бывает в реальности. И никогда бы не поверила, если б не видела сейчас своими глазами.

— Думал, я не пойму, почему ты не пошёл со мной на танцы? Обжиматься остался тут, с этой!..

Последнее слово Зимина выплюнула презрительно, окатив пренебрежительным взглядом Веронику, но девушку это скорее развеселило, чем обидело.

Заподозрить, что они с Михаилом «обжимались» можно было либо с близорукостью около минус пятнадцати, когда всё пространство беседки сольётся в одно нечитаемое яркое пятно, либо при наличии большой паранойи, когда за каждым взглядом на другую девушку стоит непременное желание затащить её в постель на несколько часов. Либо, как вариант, при желании поскандалить.

Собственно, Ника лишь убедилась, что была права в своих предположениях. И находиться здесь дальше было бессмысленно.

Встав из-за стола, девушка направилась прочь из беседки. Объяснять что-то она не собиралась так же, как и реагировать на очередную фразу Галины, на этот раз адресованную мнимой сопернице.

Вероника даже не вслушивалась уже в то, кем на этот раз её попыталась обозвать Зимина. А указывать на очевидное бескультурье — лишь терять время зря.

— Что, правда глаза колет? Или, думаешь, если сбежишь, то никто не узнает о том, что ты сделала⁈

Голос Гали буквально излучал торжество. Будто она только что втоптала в грязь соперницу и теперь празднует победу. Ника даже приостановилась и обернулась, чтобы смерить скандалистку придирчивым взглядом.

— Что у вас здесь происходит?

Станислав появился буквально из ниоткуда — просто вынырнул из темноты дорожки. Галина поджала губы, глядя на него с досадой, а Михаил натянуто улыбнулся.

— Семейные разборки, — в его голосе слышалась вина.

— То есть ты даже не отрицаешь, что я была права⁈

Стас покачал головой, бросил взгляд на Нику, и вопросительно посмотрел на Галину.

— В чём проблема?

— Уйди. Тебя это не касается, — она только что рукой не отмахнулась.