— Помоги мне, — обратился я к младшему, — и я сделаю всё, чтобы исцелить Безымянный, когда стану богом.
Младший опустил глаза. Средний и старший переглянулись и вспыхнули ярче, подскакивая со своих мест.
— Как ты смеешь говорить не со всем мной? — пропели в два голоса старик и средний. — Я Янтуцтлу, Бог в Трёх Лицах! Вон отсюда! — они указали на меня горящими пальцами.
Мелкий медленно встал и пропищал:
— Вон! Но мы будем ждать перемен.
— Благодарю, Янтуцтлу, что выслушал меня, — поклонился я, отвесил им часть своих сил из накопленных в диссациаторе в качестве подношения и развернулся, уходя прочь.
— Хахаха, — заливалась Сильфида, встав с трона в тронном зале и подходя ко мне. — Ты вместо Марьяны трубы чистил?
— Я тоже рад тебя видеть, Сильфида, — буркнул я.
Сажа всё ещё скрипела на зубах. Она, казалось, пробралась везде.
— Что с твоим глазом? — охнула хранительница. — И с рукой! И с бедром! И с почкой! И вообще со всем твоим телом?!
— Погрей мне воду, пожалуйста, — попросил я её.
— Хорошо, сейчас. У нас сегодня пустой замок, первая такая ночь за всё время пока я здесь!
Была уже глубокая ночь, когда я заявился в Замок Древней. Я хотел всё решить за один день, но видимо дня было мало. На обратный путь у меня не получился портал — ушёл слишком недалеко от Проклятых Полей и в какой-то момент потерял контроль над телом. По итогу кувыркнулся куда-то в лес, с леса долго выбирался, после чего ещё раз поставил портал.
Отмывался я долго, стараясь ещё раз в голове прокрутить всё, что говорил Янтуцтлу. Безымянный по мнению ифрита болен, но не потому, что заболел, а потому что уже был рождён больным — изначально ущербным, «безымянной копией себя самого», «с бременем быть вне времени». Вряд ли ифрит просто бредил или заговаривал зубы: служебные духи имеют очень сильную связь с миром, хоть этот паразит и присосался просто к какой-то его части, да пьёт себе его соки. Врать он не станет. Но туманность высказываний не даёт сделать никаких выводов.
Одно странно: совпадение ли, что ифрит тоже стал говорить про время? Совпадение ли в принципе, что Безымянный мир называется так же, как зовут Безымянного? Время великое, беспощадное и безымянное…
Выйдя из душа я оделся в чистую одежду и отправился к себе в башню. Давненько я не делал того, что стоило бы делать время от времени: сопоставлять факты и производить на свет логические выводы. Хотя кого я обманываю: информации у меня с тех самых пор совсем не прибавилось.
О мире я узнал намного больше: расположение сил, желание всех меня убить по неясной для меня причине, связанной с какой-то Алейной, прямая угроза демонов, лезущих на стену. Тут можно было бы порассуждать, но для меня здесь по крайней мере не было неразрешимых загадок.
А вот глубже становилось всё намного более загадочно. Чёрный с Безымянным играют в игру, подкинув мне книжку, где подробно расписано, что есть Порядок, а есть Хаос, и они враждуют. Хаос враждует с Порядком не ради какой-то цели, хотя и это тоже было описано, а потому, что это такой закон. Как закон тяготения.
Я встал, прошёлся по комнате, чтобы привести мысли в порядок, сел за стол.
Буквально недавно Хаосом пытались назвать меня. Микель Эдамотт, труп которого покоится где-то около Грувааля, вполне однозначно меня принял за Хаос, хотя тут сыграло лишь его невежество.
Кроме прочего на арене появились все игроки: Безымянный, Чёрный, Седрик и Эльстан. Если вообще можно назвать их игроками. Как по мне так никто из них ни на что ни разу не повлиял. Цель Безымянного и Чёрного — непонятна. Они предупреждали о Седрике и предупреждения ни к чему не привели. Они предупреждают меня о чём-то? О чём? О вторжении Хаоса? Но я в Аленое ничего не вижу. Почему бы меня сразу не сделать богом?
Если что-то кажется нелогичным, то оно логично, просто из известного набора фактов нельзя сделать этого вывода. А значит набор фактов не полон. Узнать, что я из этого всего упускаю никогда не предоставится возможным.
Я встал у окна, глядя на возвышающиеся во тьме исполины гор.
И ни одного предсказания не сбылось пока, кроме того, что Сеамни напророчила Ворону. Получается, что пока Сеамни более крутой повелитель времени, чем Безымянный. Это вызвало у меня усмешку.
— Что-то смешное увидел?
Из пустоты, с магическим рывком возникла Сильфида, положив мне руку на плечо.
Душа осталась стоять, а тело упало на пол.
Я обернулся.
Глаза хранительницы были широко раскрыты, рот открыт в удивлении, руку, которой она меня коснулась, она трогала другой рукой, не в силах поверить сделанному.
Я пальцем провёл по её подбородку, поднимая её отвисшую челюсть и Сильфида залилась румянцем.
— Ты… — выдохнула она, проводя руками по моей груди.
Я лишь улыбался, глядя на её искреннюю реакцию.
Она отлипла от меня, сделала шаг назад и запрыгала на месте от радости, подкидывая шапку ушанку:
— Я могу тебя трогать! Могу! Тебя! Трогать!
Она подскочила ко мне, приложила ладонь ко лбу, потом облапала руками лицо. В восторге провела по спине, по рукам и обняла, уткнувшись носом в плечо, всхлипывая.
— Ты теперь будешь такой всегда? Правда-правда?
Я положил руки ей на талию.
— Нет, мне без тела жутко неудобно.
— Но… — в голосе почувствовалась обида. — Сможешь зафиксировать своё состояние до утра, хотя бы до утра? — взмолила она
— Хорошо, так и быть, до утра.
Она почти ничего больше не говорила. Вначале как маленькая гуляла со мной за руку, потом хохотала и танцевала, потом рассказала, что стала петь, а Замок ей подыгрывает — как раз то, что слышали местные, но получалось у нимфы довольно красиво.
— Я, знаешь ли, потомок той Соллей, про которую рассказывала Киайя. Она не эльфийкой была, а нимфой, совсем как я, — похвасталась она. — Сильфида де Соллей. Я классная, — улыбнулась она.
— Не сомневаюсь.
— Нет, ты не понял. Я тут кое-что узнала. Этот замок что-то может, что-то особенное, типа… Исчезать, или прятаться, или… Документации у меня нет, а экспериментировать я боюсь. — Она покраснела и спрятала руки за спиной, виновато потупившись. — Я пробовала и испугалась.
— Да, с таким, если не знаешь, лучше аккуратней. Обязательно сообщи мне, как узнаешь.
Она радостная закивала и продолжила что-то рассказывать, периодически меня обнимая — ни на минуту не отпускала.
Стоило только первым лучам попасть внутрь большого зала, как хранительница с болью и надеждой заглянула ко мне в глаза:
— Я… — проронила она и осеклась. — Глупо. На тебя не действует стратегия повторного исполнения в случае ошибки.
— Сильфида, ты у меня замечательная. Ты мне благодарна?
— Безмерно! — выдохнула она, в глазах стояли слёзы. — У меня есть свой Замок, как у самой настоящей принцессы!
— А я благодарен тебе за доверие и верность, но не путай свою природу нимфы с благодарностью.
— Ну хоть поцеловать тебя можно? — похлопала она глазами, утирая слёзы.
Я не стал ей ничего отвечать, просто поцеловал сам, раз для неё это так много значит. Она ответила вначале нежно, потом страстно, а после повисла на шее, тупо улыбаясь. Я почти на руках отнёс её и усадил в её привычный трон.
— Спасибо, — шепнула она.
Я лишь улыбнулся ей в ответ, отправляясь к своему телу.
Эта ночь не выходила у меня из головы.
Не потому, что я провёл её в обществе странного бестелесного существа. И не потому, что ночь была наполнена чувствами и переживаниями. А потому, что всю эту ночь я чувствовал сосущую пустоту внутри себя, которую нечем было заполнить. Моё сознание рвалось плюнуть на всё: на войну, на загадки, на поиск оружия в битве с демонами — и рвануть к ней. К этим прекрасным разноцветным волосам в пастельных тонах, большим карим глазам и тонким выразительным губам.
Или всё же это был просто фетиш на полуэльфиек и та же Аям Лакуна, которую я так же жадно рассматривал, подойдёт на эту роль не меньше императрицы эльфов? Это убивало ещё больше. Мне стоило бы сказать Сильфиде спасибо в ответ — она пробудила во мне что-то, что отвлекало меня от всего остального, заставила чувствовать, а не только думать. Закончила то, что начала Марьяна.
