— Буршадар… госпожа… — просипел он и сквозь боль принялся подниматься.

Он кривился и сопел, вставая на карачки. Так хотелось его пнуть или придушить!

Энейя сжала зубы и не сдержалась, взмахивая ногой. Демон подлетел на пядь в воздух, из его груди вырвался хрип-рык и он повалился снова на спину, кашляя и тяжело дыша. Обнажённая демонесса лишь зажмурилась, отворачиваясь.

Сердце Энейи забилось, мир стал чуточку лучше.

«Стой, не горячись, — напомнила она себе. — Одного может и можно будет заменить. Аддвэ, ещё и дней остаётся не семь, а пять!»

И она ударила его носком сапога в ногу. Не сильно, но Буршадар принялся стонать.

— Сегодня сидим до тех пор, пока я не скажу, — буркнула она, но была уверена, что все всё слышат.

Хнычущая, стоящая на коленях демонесса вдруг перевела свой взгляд на Энейю.

— Нет… — робко проронила она.

Энейя не ослышалась — эльфийский слух так просто не подведёт.

Вдох, поглубже. Выдох, подольше.

Она медленно подошла к демонессе. Её лицо было измазано соплями, слюнями и грязью. Она стояла на коленях и взгляд её медленно прояснялся.

— Повтори, — холодно приказала эльфийка.

— Нет! — демонесса поднялась на ноги, оказавшись на полголовы выше самой Темноликой. — Я не буду!

— Успокойся и приведи себя в порядок, плакса.

Энейя уже собиралась поворачиваться к ней спиной, как та утёрла сопли.

— Я больше не в твоём подчинении, дрянь! — крикнула она прямо в лицо. Руки её колотились. Колотящимися руками она ухватилась за виски и её лицо исказилось от боли. Энейя даже отсюда ощутила её головную боль, словно гвоздь вбивают. Но эльфийка не была в состоянии сочувствовать тем, кто не хочет по-хорошему.

Рука тёмной эльфийки сама поднялась в знакомом жесте, а каскад нужных чар для пыток сам всплыл в голове. Она сжала кулак и запустила чары — демонесса завизжала.

Голая суккуба до этого стоящая в сторонке и переводившая свой взгляд с Буршадара на Темноликую вдруг встрепенулась и в один прыжок оказалась рядом, занося когтистую лапу. Энейя играючи ушла от удара в сторону, выкидывая вперёд руку с раскрытой ладонью. Хлёсткий удар в челюсть — глаза демонессы закатываются и она мягко опускается на пожухлую траву.

А бунтарка всё ещё визжит.

Буршадар всё ещё пытается откашляться.

Энейя перехватила руку демонессы, выкрутила её и визжащую уложила на землю — копна тёмно-синих волос упала в грязь — поставив ногу на спину так, чтоб было сложнее пошевелиться. Вторую ногу она опустила близ запястья и присела на корточки, доставая нож. За рог повернула голову, чтобы видеть её глаза. В ней было столько решимости, что хватило бы на несколько полководцев.

— Ты подчиняешься мне, дрянь! — вернула она демонессе обидное слово и отпустила чары. — А теперь ты повторишь: именем Тинэбриса клянусь служить тебе до конца дней.

Демонесса, стоящая за спиной, охнула и принялась грызть коготь на большом пальце. Диэ и Арр всё так же смотрели издалека. Демон-носильщик глазел широко раскрытыми глазами, полными ужаса и… восторга?

— Повторяй! — крикнула Энейя ей прямо на ухо, стоя на демонессе и мягко перекатываясь к правой ноге, стоящей на запястье.

— Я… не подчи… няюсь тебе! — крикнула она и сплюнула. — Я была Альфухта, а сейчас своя! — крикнула она и воздух в груди у неё закончился.

Энейя позволила ей вдохнуть и чиркнула кинжалом по мизинцу. Палец тут же отделился от руки. Боль до демонессы дошла не сразу. Но не боль была важна, а страх.

Она завизжала, задёргала ногами, забила левой рукой по земле, цепляясь за пожухлые кустики травы — бесполезно.

— Ну? — проронила Энейя.

Та лишь тяжело дышала.

Энейя погрузила нож в следующий. Хруст костей успокаивал, придавал уверенности, возвращал чувство контроля, так легко утраченного сегодня в обед. Это звук был прекрасен, и не дожидаясь, Энейя отрезала ещё и средний палец, смакуя каждое мгновение, каждый визг своей жертвы.

Демоны — грязные, безобразные, подлые твари. И Аш туда же. Помешал! Кто его просил?!

Четвёртый палец отделился от кисти. При желании их можно было прирастить магией назад, потому Энейя нахмурилась и спалила пальцы мимолётным заклинанием. Демонесса брыкалась и визжала под ней.

— А знаешь что я подумала? — тяжело дыша от возбуждения спросила вдруг Энейя. — Ты мне не нужна. Я разделаю тебя и твой труп по кусочкам отправлю Шатурнэ, пусть полюбуется! — живо, с азартом произнесла Темноликая и вонзила кинжал в руку, отрезая кисть по лучевому суставу.

Демонесса особенно сильно дёрнулась и Энейе пришлось делать перекат через прямую руку, чтобы не упасть ничком. Эльфийка выпрямилась, глядя на истекающую кровью демонессу, колыхающую культю. Её убитый и понурый взгляд, лишённый всяческой жизни, был просто отражением текущего состояния самой Энейи.

— Последний шанс, потому что я добрая, — вздохнула эльфийка.

— Им-менем Т… — она запнулась, вдохнула, всхлипнула, на глазах показались слёзы. Кроме слёз Энейя видела ещё и яростный блеск, и румянец на щеках (фиолетовый на алой коже). — Именем Тинэбриса клянусь служить тебе, — она сглотнула, голос дрожал от перевозбуждения, — до конца дней.

Что-то поменялось. Энейя почувствовала это. Словно в облако пара попала, будто дыхание перехватило. Показалось? Вряд ли.

— Встала и вытерла сопли! — приказала Энейя.

Та стала ровно и рукавом размазала по лицу грязь.

Эльфийка коснулась пальцем руки демонессы, останавливая кровь, и перевела взгляд на умудрившегося сесть Буршадара. Поворачиваясь спиной к своей недавней жертве, она услышала то, что могла услышать только она — едва различимый шёпот:

— Ишиан меня убьёт…

«Что-то я сделала либо очень сильно так, либо совсем не так», — пронеслось в голове.

Буршадар пальцем трогал лицо. Губы его распухли, нос раздуло на пол-лица, волосы на голове сгорели, один рог обломался, а кожа покрылась язвами и волдырями. Один его глаз открывался лишь на половину и был полностью залит кровью, а второй, хоть и открытый, дёргался и слезился.

— А ты… — начала Энейя и снова задохнулась от гнева.

Вдо-ох, вы-ыдох.

— А ты, — уже спокойней со второй попытки произнесла эльфийка, — будешь учиться в два раза усерднее и дольше, — хитро заулыбалась она и окинула взглядом всех, в том числе и приближавшихся Диэ с Арром.

Ей хотелось одно из двух: либо кого-нибудь придушить, либо убежать. Но вместо этого она уселась прямо там, где стояла. Руки её колотились, чего давно не было.

— Продолжаем тренировку, — устало произнесла она, и её более не могли ослушаться.

Поздно ночью она вернулась в вонючий трактир, в котором который день Марго не могла справиться с необъятным мусором. На душе было хуже некуда. Хотя оказалось, что есть куда.

Она открыла дверь и увидела сидящего на кровати Аша. Он заметил свою Темноликую и улыбнулся. В руках у него был живой цветок в горшочке. На столе ароматный кусок зажаренного в травах мяса. Всем видом он просил прощения.

Он. Тот, кто даже шанса не дал ей на успех!

Энейя простучала подошвой через комнату, взяла в руки горшок… Подкуп. А вот тебе, подкуп! И швырнула о стену. Горшок с цветком с грохотом вмазался в стену и сполз кучкой мокрой земли на пол.

— Вон отсюда! — взревела она. — Как ещё наглости хватило?!

Она тяжело дышала и едва сдерживалась, чтобы не призвать теневой топор. Аша она бы зарубила с лёгкостью.

Лорд Аш больше не улыбался. Понуро вжав голову в плечи он встал и, шаркая ногами, вышел из комнаты, закрывая за собой дверь.

Энейя осталась одна.

Снизу не раздавалось звуков. Даже на улице было необычайно тихо, хотя обычно и стоны, и плачи, и крики, и ругань. Это место, будучи погружённым в тишину, давило ещё больше, чем наполненное жуткими звуками. Угнетало. Лишало желания жить.

Умирающий цветок… Она подошла, взяла голыми руками корешок с землёй. Обычный подснежник, распустившийся по весне. Она держала его в руках — единственное живое в царстве мёртвого.