— Вижу, Государь.

— Показывай, где бы ты поставила засечную черту?

Карта была довольно хорошая. Отмечены были реки, города и городки. Я в ней разобралась.

— Государь, где земли Вяземских?

Он указал пальцем на юго-восток от Тулы.

— Дон видишь? Его исток. Вот здесь. Там много земли, но она пустая. Практически безлюдная. Зато леса много. И руды там хорошие.

— Я поняла. Значит так, смотри, Государь. Начало у неё на Волге. Позади Переяславля-Залеского. Походит здесь, доходит до Тулы. Дальше сюда, закрывает Козельск. И спускается ниже. Вот сюда.

Василий внимательно смотрел на карту. Потом взглянул на меня.

— Засечная черта значит?

— Да, Государь. Сам бог велит это сделать.

— Я обдумаю это. — Он опять посмотрел на карту. Взял свинцовое писало и начал вести линию на карте. Да, такие свинцовые стержни использовались тогда, как карандаш.

— Государь, черту лучше будет разбить на сегменты.

— На что?

— На куски. Между кусками оставить один проход. Всё остальное завалить деревьями и перекрыть рвами с валами. На каждый такой отрезок поставить старшего и организовать засечную стражу. Вооружать, по мимо обычного оружия, особенно топорами и пищалями.

Он кивнул, продолжая смотреть на карту. Потом скатал в свиток и положил на полку. Посмотрел на меня.

— Александра, что за одёжки на тебе? — Выражение его лица показывало, что он недоволен. Я бросила взгляд на себя. Что не так??? Вроде всё нормально. Посмотрела на Великого Князя.

— А что не так с моей одеждой?

— Ты меня спрашиваешь? Разве жёнка должна в таком ходить?

— А в чём я должна ходить? — Мамочка моя, дорогая! Начинается опять мозговыносительство. Но если другим я могла популярно объяснить, то с Василием такое точно не пройдёт. — Сарафан до пола, куча одежд, тоже до пола?

— А как ещё?

— Прости, Государь. Но что не так? Разве кто-то видит тело моё? На мне шаровары…

— Шаровары⁈

— Да, шаровары. Красивые, в вышитых узорах. Многие женщины их носят. Сапоги. Всё скрыто.

— Какие это шаровары? Это больше на мужские портки похоже! То не вместно, для девы!

— Мужские портки хороши. В них удобно по лесу бегать и на коне скакать!

— На коне скакать! И саблей махать?

— Конечно.

— А это что такое на тебе?

— Чоба. — Сделала лицо невинным. Его глаза расширились.

— Чоба? Что-то не похожа она на чобу.

— Государь, это чоба, просто мы с Еленой её творчески переработали.

— Что сделали? Творчески? Это как? Что за слово такое, басурманское?

Чувствовала себя как на минном поле. Шаг влево, шаг вправо и всё, подорвусь на фиг. Спорить с Василием себе дороже. Он вообще не любит, когда ему кто-то перечит.

— Творчески, от слова творить, создавать. Просто шаровары слишком широкие. Не совсем удобно, тем более на шаровары я сапоги надеваю, до колен.

— Да интересные у тебя сапоги. А зачем на них медная скоба на носке?

— Государь, вот сам подумай, нападёт на меня тать шатучий, я ему пну таким сапогом между ног или в голень. Я там у меня медная набойка. Как ты думаешь, понравится такое?

Князь некоторое время смотрел на меня удивлённо. Потом его губы расплылись в улыбке, и он засмеялся.

— Думаю, не понравится. Особенно между ног.

Я тоже улыбалась. Перестав смеяться, он сказал:

— И всё же, Саша. Не вместно так для Рюриковны и царской дочери.

— Государь, есть у меня платья с подолом в пол. Но они для торжественных приёмов.

— Для чего?

— Для приёмов. Вот как я ездила с Еленой к тебе, когда ты первый раз принимал нас. Это и есть торжественный приём. Ты принимал нас. Разве плохие наряды на нас были?

— Хорошие. Мне понравились. Но вот это⁈

— Это наша повседневная одежда. Мне так проще передвигаться и ездить на коне. Прости меня, Великий Государь, но такая уродилась я, что не могу ровно сидеть на попе, возле окошка и вышивать, дожидаясь мужа. Чем плоха моя одежда? Приличия соблюдены. Разве кто-то видит моё тело? Нет. Моё тело видит только мой муж.

— Муж её видит тело! — Он грохнул кулаком по столу. Вот чёрт!!! Ежели он запал на меня? Этого ещё не хватало! Ванечку срочно надо убирать из Москвы. Или Василий решил, что это я ему детей должна родить? Господи, спаси и помилуй. Нет, он интересный мужчина, красивый. Но я уже люблю мужа. И детей я рожать ему собралась. Вот только кто и когда останавливал властителей, которые хотели добиться той или иной женщины??? Что же делать?

— Значит, ты решила ехать сама во владения Вяземских?

— Да. А как ещё?

— Никак. Я не дозволяю.

— Почему?

— Опасно там, Александра. Не дай бог татарам или ногаям попадёшь.

— А я привыкла к опасности. Всю жизнь живу в ней. А ехать мне нужно, государь.

— Непокорная ты, слушать не хочешь.

— Слушаю тебя, Государь. Запретишь, не поеду. Только правильно ли это будет?

— Людишки есть. Отправятся, всё доложат.

— Людишки, это хорошо. Но лучше самой взглянуть. Я хочу место для крепости выбрать.

— Ты думаешь, без тебя не выберут?

— Может и выберут. Но правильно ли? Понимаешь, Государь, я хочу строить крепость по новым правилам.

— По каким по новым?

— Как раньше строили и сейчас продолжают строить крепости и прочие оборонные фортификации?

— И как, умная ты наша?

— По старому. А так строить уже нельзя. Первыми это поняли итальянцы. Они стали перестраивать свои бастионы по новому.

Василий сел в кресло. Смотрел на меня.

— Ты сама сказала, что первыми начали строить по новому итальянцы. Так они у меня и так строят.

— Нет, государь. Те итальянцы, которые сейчас у тебя они строят оборонительные бастионы по старому. Ибо не общаются со своими соотечественниками в Италии. Они ещё не знают новых веяний в военном строительстве.

— А ты знаешь?

— А я знаю.

— Говори.

— Как строили раньше стены и башни? А строили их высокими и тонкими. Всё, теперь так нельзя строить. Всё дело в пушках. Пушки очень быстро разбивают такие бастионы. По сути, даже стены Кремля и башни уже устарели. И если ворог подойдёт к Москве с артиллерией, то очень быстро разобьёт стены Кремля. Понимаешь? Строить нужно стены и бастионы ниже, но толще. И сразу предусматривать в них место для крепостной артиллерии.

Я замолчала. Князь сидел задумавшись. Потом встал, прошёлся по комнате. Взглянул на меня.

— Вот ты неугомонная, Александра.

Подошла к нему. Погладила его по плечу.

— Такая уродилась я, Государь, неугомонной.

— Хорошо, дозволяю тебе ходить в этой одежде.

— Спасибо, мой Государь. А что насчёт земель Вяземских? Дозволь мне поехать туда. Мне очень это надо. Пожалуйста. Прошу тебя.

Он молчал. Я видела, как желваки играли на его скулах. Он смотрел мимо меня.

— Обещай мне, что ты не попадёшь к поганым?

— Не попаду. Обещаю.

— Хорошо. Дозволяю. Но с тобой пойдут мои люди. Поняла?

— Поняла. — Я радостно выдохнула. Пусть идут, это даже хорошо. — Дозволь тогда, что бы я заказала пушки.

— Иди. Дозволяю. — Он посмотрел на меня. Смотрел мне в глаза. Я видела, понимала своим женским чутьём, как в нём боролись его чувства.

— Спасибо тебе.

— Иди, Александра.

Я не стала тормозить, а то неизвестно до чего дальше бы дошло дело. быстро вышла. Мне ещё договорится с мастерами нужно…

Великий Князь стоял возле окна. В комнату постучались.

— Кто там?

— Это я, Государь. Иван Вельяминов. Твой окольничий.

— Заходи. — Иван зашёл. — Что хотел?

— Поговорить с тобой, Княже.

— Говори. — Государь не обернулся к своему верному холопу. Тот смотрел в спину Василию.

— Государь, ты веришь в то, что она царевна?

Василий Третий замер, потом повернулся к Вельяминову.

— Не понял?

— Не могут царевны быть неизвестными, столь долгое время. Я разговаривал с разными послами. Никто о них не знает, государь. Я уверен, самозванки они. Пытать их надо. Думаю лжу они говорят и готовят чёрное дело против тебя.