— Это был их выбор, царевна. Ты не виновата.

Ко мне подвели моего коня. Они и его сохранили. К седлу была приторочена, по мимо походных сум и моя шашка. Никифор протянул мне мою катану.

— Спасибо, парни.

— Нам пора, царевна. — Проговорил Богдан. — Орденцы могут в любой момент перейти брод.

— Да, ты прав. — Мы поскакали в сгущающихся сумерках вслед за ушедшим обозом.

Нас встретил арьергард. Нас троих окружили.

— Царевна! — Воскликнул старший дозора.

— Конечно, царевна. А кого ты хотел увидеть? — Ответил Богдан.

— Ты поговори у меня. — Рявкнул старший. Но Богдан не стушевался. Наехал своим конём на воина.

— А то, что будет? — Из ножен с шелестом выходила сабля Богдана. Никифор молча выхватил свою.

— Стоять! — Закричала я. — Оружие в ножны! Хватит. И так много наших полегло. Ещё не хватало, чтобы между собой грызться начали. Богдан, саблю в ножны! Старшой, прости. На взводе они.

— Вы один, царевна? — Спросил воин.

— Одни. Больше никого. Все легли.

— Слава богу, что ты, царевна, жива.

Нас сопроводили до обоза. На встречу мне подскакал Ванечка. Выхватил меня из седла. Усадил к себе. Стал ощупывать, приговаривая: — Цела?

— Цела, Ваня. — Уткнулась ему в грудь, покрытую броневыми пластинами. Опять заревела. Он стал гладить меня по голове. — Вань, я всех потеряла. Всех, понимаешь?

— Сашенька. Такова их планида, судьба. Они вои. Раз взял в руки оружие, надел бронь, всё, готовься, что дома от старости не умрёшь, а сгинешь в бою, в поле. Поэтому их кормят и поят. Одевают. Всё дают им, только лишь для того, что, если надо, ты умрёшь в кровавой схватке. Не вини себя. Прошу тебя. Главное, ты жива осталась. Значит они легли не зря.

— Меня Богдан с Никифором вытащили оттуда.

— Я им в ноги поклонюсь. Обещаю. Хороших ты воев вырастила. — Он гладил меня по голове, по лицу. Целовал. А я успокаивалась. — Саша, я батюшке гонца послал. Встретят нас. Скоро уже.

— Орденцы могут перейти брод.

— Пусть переходят. Это уже не важно. Перейдут, назад никто не вернётся. И они это знают.

Нас догнали Богдан с Никифором. Потом присоединились остальные. Как-то так получилось, что они отжали от нас с Ваней всех остальных. И мы оказались в их кольце.

— Богдан, Никифор! — Проговорил Иван, прижимая меня к себе. — Спасибо вам вои, за жену мою. Что сберегли её. Хотите, я на землю сойду и в ноги вам поклонюсь?

— То лишнее, боярин. — Сказал Никифор. — Шустрая жена у тебя, боярин. Прости царевна за слова мои дерзкие. — Сидя у Ивана на коне, просто махнула рукой, типа пустое это. Никиша кивнул мне улыбаясь. Вот какой! — Но мы еле угнались за ней.

Ваня продолжал поглаживать меня. Тоже улыбался.

— Твоя правда, Никифор, шустрая. Не знаю, что и делать с ней. Запереть её? Так сбежит же.

— Сбежит, боярин. — Засмеялись мои парни. Я тоже улыбнулась и теснее прижалась к груди Ивана.

— Знаю.

— Скажи, боярин, а разве не зато ты её полюбил, что не такая она, как все? — Задал вопрос Богдан. Ваня помолчал некоторое время, потом кивнул.

— Да. За красоту её, за то, что она не такая, как все. Бог с ним, не буду я запирать её в горнице. Ничего не буду запрещать. Да и как могу, пусть даже и муж её? Она принцесса Византийская. За ней великая слава её предков. Это нужно уважать, Богдан. Знаешь, что я хочу?

— Чего, боярин?

Иван только крепче прижал меня.

— Чтобы сын наш, всё это наследовал от матери своей.

— Значит будет наследовать. А как иначе, боярин⁈ — Парни засмеялись. Ваня тоже. Тоже мне генетики великие!

Примерно через два часа нас встретил отряд посланный бояриным-страшим. Три десятка воев. Нас довели до крепости.

Ночь. Горят факела. Повозки заезжают на подворье. Много повозок. Вяземский-старший суетился, бегал от одной повозки к другой. Увидев пушки, выпал в осадок.

— Ваня, как это? Вы пушки взяли? Как же вы замок взяли?

Я закрыла рот мужу. Соскользнула с коня Ивана и подошла к боярину.

— Батюшка. Пушки не главное. Баня готова?

— Готова. Весь день топится, дочка.

— Спасибо. Всё потом, после бани. Людей помыть нужно, накормить и дать отдых.

— Иван? — Посмотрел на сына старший боярин. Тот кинул. Подъехал дядька.

— Фёдор, после бани. Поверь такого даже я не ожидал. Я тебе расскажу. Пусть люд отдыхает. Устали они.

— Саша! — Из терема выскочила Ленка. Кинулась ко мне. Повисла на моей шее. Я её обнимала.

— Лен, я тебе всё привезла. Там много чего есть. Тебе понравится. И Маркуса привезла, виконта долбанного.

— Что, правда он виконт?

— Правда. Только грязный, вонючий и вшивый. Так что, пока его не отпарили в бане и не повывели вшей, не подходи к нему.

— На хрен ты такого скунса привезла? Достаточно было и оборудования!

— Не спеши. Он очень интересный экземпляр. Думаю, вы найдёте общий язык.

Во двор вышла боярыня. Подошла к ней.

— Матушка, хочу попросить тебя позаботиться о людях, что я привела.

— Кто они?

— Сын Ульриха фон Деница с матерью. Кристиан. И ещё одна женщина. Любава. Она из наших, но была захвачена людоловами и продана. Её купил фон Дениц. Она беременна его ребёнком.

— Я поняла, дочка. Ты всё правильно сделала. Они наследники. Я позабочусь о них.

— Матушка, Любаву я хотела взять к себе. А Кристиан с матерью пусть остаются на твоё усмотрение,

— Хорошо.

Посмотрела на Маркуса. Он жался к повозке, где было всё его имущество. Вернее, уже Ленкино имущество.

— Богдан, Никифор, Божен! — Крикнула. Все трое моментально появились передо мной. — Вон Маркус. Значит так, после того, как мы с Ваней выйдем из бани, фламандца затащить туда, отмыть, отпарить, вывезти всех вшей. Его одежду прожарить, тоже от вшей. Простирать и высушить. А пока его одежда сушится, дать что-нибудь взамен.

— Попарить, вымыть, избавить от вшей. Поняли, царевна. А с одёжкой как быть? Мы сами стирать должны?

— Вы нет. Мало прачек? Тех, кто стирает? Озаботьте их этим. Или что? Мне может пойти, велеть им?

— Понятно, царевна. Всё сделаем. Не беспокойся.

Все три парня плотоядно посмотрели на Маркуса. Он понимал с третьего на десятое, но кое-что понял. Побледнел.

— Ваше Высочество! Вы же не позволите дворянина истязать⁈

— Поверь, Маркус, в этом деле я позволю. Это для тебя же делается, для твоей пользы. Уверена, тебе ещё и понравиться. Потом за уши не оттащишь.

— Царевна, обещаем, ни за уши, ни за хвост не оттащат. После нас! — Все трое заржали, как жеребцы. Я полюбовалась ими. Красивые у меня парни. Один к одному. Здоровые, откормленные и жёсткие. И самое главное, преданные мне. Особенно после набега. Почувствовали свою силу. Им теперь никто, кроме меня не указ. Маркус, глядя на них, ещё больше съежился. Я усмехнулась. Привыкай, европеец сраный. Повернулась к мужу.

— Ванечка, пойдём в баню. Устала я. Прошу тебя.

— Пойдём, звездочка моя. — Ваня обнял и повёл меня. Сначала, я сама раздевалась, а потом просто села на лавку, без сил. Ваня разделся, потом меня раздел до конца. Всё чинно. Не приставал ко мне. Парил меня. А я лежала и отъезжала по тихому. Распарил меня так, что я была никакая, ждала трамвая! Он меня даже на руки взял. Отнёс туда, где могла отойти. Не лез ко мне. Не пытался поять меня, как жену свою, на что имел полное право. И я ему была благодарна в этом. Но при всём при этом, глядя на голое тело мужа возбудилась.

— Ванечка. — Нельзя так мужа мучить. — Подойди ко мне. — Он подошёл. Я раздвинула ноги. Пусть смотрит на свою красавицу. — Ты же хочешь, любимую свою? — Видела, как Ваня сглотнул нервно, глядя мне между ног.

— Хочу, Саша. — Прохрипел он.

— Тогда чего ждёшь, муж мой? Видишь же, что жена твоя готова и ждёт тебя.

— Саша, но ты же устала?

— Да, устала. Поэтому хочу любви. Или ко мне, любимый мой.

Ваня наклонился, поцеловал. Целовал нежно. Гладил моё тело. Я легла на лавку полностью. Закрыла глаза. Мне было хорошо. Иван не наваливался на меня всем своим весом. Чтобы ему было удобнее, согнула ноги в коленах и подняла их. Почувствовала его естество, как оно стало входить в меня. Ухватилась за свои колени, прижимая их к своей груди. Так ему удобнее будет. Не на широком ложе с ним супружеском. Иван сам взялся за мои щиколотки. Держал и двигался во мне, всё ускоряясь. Возбуждение нарастало во мне. Не знаю, может от сильного напряжения последних двух дней, может ещё из-за чего, но мы оба с ним быстро достигли пика наслаждения, оргазма. Иван, стиснув зубы застонал, изливая в меня своё семя и замедляя движение. Меня била дрожь. Я не стискивала зубы. Стонала громко, не сдерживая себя. Некоторое время мы с ним не двигались. Вот он поцеловал меня благодарно.