— А чего это ты мне сватаешь девицу в два обхвата? — Илья недовольно посмотрел на Божена.

— А какую? В три обхвата? Ладно и такую найдём. Купцов в Москве много. А хочешь, боярышню какую? Ты кто у нас, Илья? Ты сержант Корпуса. Будущий офицер. Но самое главное ты один из шести палатинов Царевны Александры Вячеславовны. А это высокая честь! Так что, брат мой, с невестами недостатка не будет.

— Вот и бери себе сам, невесту в два и даже три обхвата. — Илья продолжал возмущённо смотреть на Божена.

— И возьму, когда время придёт. Я люблю в девках дородность, чтобы как пышный пирожок была. Дородность, брат мой, это признак здоровья, что не хворая какая. А значит и детишками тебя одарит от души. Да ты вон у Андрея Игнатьевича спроси, он тебе такое же скажет.

— Мне другие девы нравятся. — Ответил Илья.

— Это какие? — В этот момент в трапезную зашла Настя, держала в каждой руке по деревянному блюду. В одном была пареная репа, в другом варёная курица. Блюда поставила на стол. Поклонилась всем сидящим за столом.

— Не обессудьте. Чем бог послал. — Сказала она, глядя на парней. Оба сержанта смотрели на девушку. Божен перевёл взгляд с Насти на Илью. Усмехнулся. Анастасия явно не была дородной по представлениям Божена. Судя по сарафану, который был на ней, девушка имела гибкий девичий стан и тонкую талию. Какой ширины бёдра было не разобрать, их скрывал длинный подол сарафана. Но, судя по всему, и там было всё хорошо. Настя, глядя на Илью, вдруг стала краснеть.

— А, брат мой, я знаю, какие тебе нравятся. — Сказал с улыбкой Божен. — Ничего и такую тебе найдём. Я же говорю, купцов много. Подыщем такую, за которую богатое наследство дадут.

Настя тем временем забрала со стола наполовину пустой кувшин с вином и вся пунцовая, словно маков цвет, выскочила из комнаты. Но вскоре вернулась, принеся полный кувшин и ещё два оловянных кубка.

— Настенька, ты вино принесла? — Задал ей вопрос Божен.

— Да. — Ответила она. Божен отрицательно покачал головой и даже зацокал языком.

— Благодарствуем, но нам с Ильёй не надо. Если есть сбитень или взвар какой, то принеси. Если нет, то просто чистой ключевой воды.

— А что так? — Задал вопрос Андрей.

— Царевна Александра не любит пьяниц и терпеть не может, когда от кого-то несёт винным духом. А увидеть в её глазах недовольство, как-то нет желания. Да и плетей за это можно выхватить, чтобы протрезветь быстрее. А потом ещё стояние на коленях перед казармой и читать молитвы всю ночь напролёт, тоже нет желания, Андрей Игнатьевич.

— Суровая, Царевна то?

— Суровая, но справедливая. За заря не накажет.

Поначалу Андрей еле сдерживал ярость, от разговоров этих двоих. Вот только сделать ничего не мог. Пусть они и молоды совсем, но их железную хватку он ощутил сполна. Ещё немного и руку бы ему сломали. Но потом вдруг осознал скрытый смысл их слов. Понял, что у посланцев Корпуса и самой Царевны, а Андрей явно был не дурак убогий, нет умысла на его унижение и втаптывание его ещё больше в грязь, чем это уже было до них. Даже разговоры про невест, это был явный намёк. После того, как семья купца Куницына разорвала договор о женитьбе их сына на его дочери, Настя оказалась опозорена. Кто жениться на ней после такого? Да и с приданным незадача. Не было его, что не говори. А тут… Даже богатое приданное, это тоже намёк на что-то.

— Ты сержант сказал, если не договоримся? — Спросил Божена Андрей.

— Сказал. И от своих слов не отказываюсь.

Настя убрала кувшин и принесла другой.

— Здесь морс клюквенный. — Сказала она, ставя кувшин на стол.

— Морс, это хорошо. В самый раз. Благодарствуем тебе, хозяюшка. — Улыбнулся ей русоволосый парень, по имени Илья. Его товарищ согласно кивнул. Настя начала опять краснеть. Она всё ещё испытывала страх перед этими двумя молодчиками. Особенно сильно перепугалась, когда увидела, как они скрутили её отца и нож к его горлу приставили. Но сейчас страх стал почему-то отпускать её, а на его место пришло любопытство. А как ещё? Они же из Корпуса. А какие только слухи про них не ходят по Москве⁈ И что витязи бесстрашные, вон как ворогов бьют, даже совсем ещё отроки безусые. И самое главное, они люди самой Царевны Александры, коей и Государь благоволит и Митрополит. И что благословение на ней Господне и покров Богородицы. А сейчас, даже не смотря на то, что она вдова, Государь в жёны её взять хочет, чего раньше никогда на Руси не было. А они эти двое ближники её. Каждый день видят Царевну. Сама Настёна видела царскую дочь только один раз, вернее обеих Царевен, в прошлом годе на реке Москве, когда они катались на… Обувку их странную коньками называют. Настенька тогда с подружками и в сопровождении батюшки ходила на Москву реку, на санках покататься. Вот там и увидела. Как они танцевали на льду. Она даже замерла от восхищения. Да там пол Москвы сбежалось посмотреть. И сама Царевна ничего не боится. На коне скачет с саблей. И воевать ворога ходит. Немцев латинян разбила, а потом крымчаков с турками одолела. Настя отошла в уголок и смотрела на этих двоих. И казалось девушке, что отблеск славы Царевны и на её людях есть. Значит и на них благословение Господне. А они пригожие. Особенно вон тот, русоволосый с голубыми ясными глазами…

— О чём договариваться будем, сержант Божен?

— О том, что делать с тобой дальше. Скажу сразу, весь долг твой выкуплен Корпусом. Это только одно из твоих долговых обязательств. Конечно, можно было бы тебя в долговую яму засунуть, да по миру пустить. Но жаль разбрасываться такими людьми, Андрей Игнатьевич. Ты же купец хваткий. Много стран и народов исходил. Много языков иноземных знаешь. Такие как ты, могут пользу не малую Корпусу и Руси Святой принести.

— И чем я могу пользу принести? Да и не такой уж я хваткий, как оказалось, раз сижу теперь в своём доме, что стал уже не моим. А у меня с дочерью за душой даже малой куны больше нет. А завтра мне и есть нечего будет.

— Ну на счёт куны малой и хлеба, это решаемо.

— Что я должен делать?

— Для начала поручения, что тебе давать будем. Либо я, либо Илья. Мы тебя, как говорит Царевна, курировать будем, сиречь вести, приглядывать за тобой, отвечать за тебя перед Царевной.

— Что за поручения?

— Разные. Узнать то-то и то-то, в той или иной стране-государстве. Ведь ты купец, вот и будешь с товаром ходить, как и прежде. Даже больше, чем прежде. И имя твоё доброе Корпус восстановить поможет. И товар будет. А если что случиться у тебя, особенно здесь на Руси, так и прикроет тебя. Корпус всегда заботиться о своих людях. Никого не забывает. Если пострадал он за интересы Корпуса, то обеспечит ему хорошую жизнь, коль увечным станет. А погибнет, о близких его позаботиться, о семье, о детях. Никто на улице и на паперти не окажется. И голодать не будет. Но если такой человек иудой становится, предателем, то Корпус и о таких не забывает. И преследовать их будет, пока не настигнет. От нас не сбежишь. Мы и на другом краю земли найдём. Найдём и накажем, жестоко и показательно. Но позор предательства не только на нём будет, но и на семье его. Ибо как сказано в писании, весь род, до седьмого колена. Ты понимаешь, что это такое?

— Понимаю. Не дай бог. — Андрей перекрестился.

— Вот и хорошо. Так что подумай, Андрей Игнатьевич. Что для тебя лучше, дать клятву верности Корпусу или остаться при своих. Пусть нищий и в долговой яме, зато ничего Корпусу не должен.

— А у меня есть выбор?

— Выбор есть всегда. — Ответил Божен. И Андрей ощутил, как взгляды этих двоих из благожелательных стали равнодушными и в них сверкнул холодный отблеск боевой стали. — Мы не в снежки играем и не на свистульках дудим. Как говорит Царевна, мы державу вояем.

Андрей опустил голову, думал. Потом поднял взгляд на Божена.

— Я согласен.

— Хорошо подумал, Андрей Игнатьевич? — Спросил его Илья. — Смотри, назад хода не будет.

— Подумал. Я должен что-то подписать? Кровью?

— Зачем кровью? — Оба сержанта смотрели на него удивлённо, потом усмехнулись. — И подписывать ничего не надо. Достаточно сказать присягу верности. Ты клянёшься, что будешь верен Корпусу? Верен до конца жизни, до последнего вздоха? И никогда не предашь? Не скажешь даже под пыткой слов, кои могут навредить Корпусу?