— Я не королева вам! — Голос дрожал. Разговаривать ни с кем не хотелось. Хотелось тишины и дать выход слезам.

— Мы слышали, что Лесной царь признал твоего хранителя ложа наследником и сыном Кам Люги. Кайлех же покрыла себя позором, не сумев быстро и четко одолеть противника. Потому мы просим тебя править нами.

Калдер громко фыркнул. Айлин перевела с него взгляд на говорившего сида.

— Но я не поклоняюсь темной стороне луны.

— А щедрой богине Дану? — не унимался воин.

— Не более чем иным богам.

Ее собеседник с трудом сдержал улыбку.

— В иных богов верить не составляет великого труда. Ибо Высокий, Волчья сестра, Небесный защитник и другие есть туаты. Они отреклись от своих правителей, признав лишь слово Дану, и живут среди людей, обучая их. Уроки эти подчас жестоки и кровавы, но в памяти сидят крепко. Туатам лучше верить в жизнь, ибо нет ничего ценнее того, как ты ее прожил, и того, как ты с ней расстался. Вот поэтому мы и презираем слабость.

— Порой нужно иметь огромную силу на то, чтобы признать твою слабость.

— Я обдумаю твои слова, Айлин. Но должен в третий раз спросить: ты станешь нашей королевой? Мы обрели здесь дом и не желаем возвращаться на север.

— Что ж, когда ты обдумаешь мои слова и придешь ко мне с ответом, взамен я дам тебе свой. А пока туаты, что пришли с тобой, получат пищу, но не кров. Лес защитит вас, но Холмы будут по-прежнему закрыты. Возьми, — Айлин протянула воину клубок. — Как надумаешь, кинь его перед собой, и он приведет тебя ко мне.

После этого Айлин едва наклонила подбородок, показывая, что беседа окончена, и прошла сквозь сидов, как легкий челнок по речному течению. Калдер тенью последовал за ней.

Притихший после ночного снегопада лес встретил их девственной белизной. Айлин шла, молча желая добраться до дома. Волшебство колодца, о котором ей рассказывал в детстве маг, теперь манило лишь одним — надеждой. Дева слушала, как хрустит мягкий снег под тонкими кожаными подошвами. В какой-то момент ей захотелось сделаться настоящей сидой — легкой, как гагачье перо. Пройтись по рыхлому снегу, не примяв его. Она прикрыла глаза, слилась с ветром, желая стать невесомой, но вместо этого ощутила, как на нее пристально смотрит келпи.

— Мы пришли. Наш дом там, в колодце.

Айлин, не говоря ни слова, села на холодный каменный край, спустила ноги в черноту провала и прыгнула. Ее мягко принял мох на той стороне. Вспыхнули голубым светом колокольчики. Дева поднялась и отошла в сторону. Рядом ловко приземлился Калдер. С королевским достоинством отряхнул разорванный дублет и махнул рукой.

— Пошли.

Узкая мощеная дорожка вилась приветливо и ровно, скользила через буковую рощу и упиралась в небольшой каменный дом. Сердце Айлин заколотилось, хотелось сорваться и нестись со всех ног, распахнуть дверь и очутиться в теплых надежных руках. Келпи чувствовал ее настроение и шел размашистым шагом. Под конец не выдержал, побежал, рванул дверь и замер на пороге…Дом был пуст. На столе лежала оставленная ими книга, из камина ветер выдул золу и разметал ее по полу. Под закрытые ставни забилась листва.

— Проходи, Айлин, располагайся, — келпи не смог сдержать разочарования в голосе. — Я пойду, окна открою да принесу торфа, а ты растопи камин пожарче. Холодно здесь.

Дни потянулись за днями. Зима поила землю дождями, трепала северными ветрами, изматывала холодом и сыростью. Ноденс несколько раз присылал маленьких кудельных фей с новостями о готовящемся походе. Айлин слушала их, кивала, угощала молоком, надиктовывала ответ и отпускала. Сейчас она больше походила на скованную холодом землю.

На Инболк Айлин спекла хлеб с тмином, размолола и нажарила овсяных зерен с медом, взбила масло и принялась ждать келпи, обещавшего поймать жирного лосося на праздничный стол. Дверь со стороны колодца хлопнула, и хозяйка, вздрогнув, повернулась. Сердце на мгновенье замерло и разочаровано ударило о ребра. На пороге стоял сид нечестивого двора с алым клубком в руках.

— Я был не прав, госпожа, — произнес он вместо приветствия. — Я долго думал над вашими словами. Злился на вас за них и за то, что вы не приняли нас, не дали кров. Злился на себя за то, что подвел своих туатов. А потом я понял, о чем вы говорили. Воистину огромная сила нужна для того, чтобы признать свою слабость. Повернуться к ней лицом и посмотреть в глаза. Мне страшно, госпожа. Страшно остаться в этом мире эхом, отголоском себя былого. Мы — другие и не станем такими, как туаты Ноденса, но мы нужны этому миру, как нужна ему ночь. А нам нужна королева. Я понял, что вы не похожи на Кам или Кайлех, но я также понял, что мы, прожив на этой земле, уже не желаем таких королев. Поэтому я пришел к вам. Скажите, что сказать тем, кто идет за мной?

Айлин покачала головой.

— Мой дед — Лесной царь и Хозяин Холмов. Не могу я быть королевой. Да и вас от силы три десятка. Не двор, а горстка счастливцев, выживших в жерле постоянных войн. Но я согласна зваться вашей госпожой, защитницей и покровительницей. Согласна возглавлять Охоту и защищать вас перед Лесным царем. Быть той, к кому вы пойдете за советом и помощью, той, кто разделит вашу радость и горе. Вам, свободным туатам, нужна не королева, а Сестра. Если ты согласен быть моим Братом, то я приму вас под руку свою.

Туат преклонил колено и склонил голову:

— Согласен. От своего имени и от имени тех, кто пошел за мной.

— Хорошо. Мне дед отдал в лен Холм Бан Финд, что стоит недалеко от Чертополохового поля. Он невелик, и в него только недавно стала возвращаться магия. Но я думаю, мои братья и сестры смогут восстановить и приумножить его богатства. Иди.

Сид поклонился и вышел, а Айлин села на стул и уронила голову на руки. Вспыхнувшая и умершая надежда щелоком разъела душу, лишила так долго скапливаемых сил. Уже не хотелось ни ароматного хлеба, ни праздника.

Скрипнула дверь, в комнату влетел юркий сквозняк и остановился в растерянности.

— Рыбу будешь жарить сам, — произнесла дева, не поднимая головы.

— Терпеть не могу рыбу, — раздался знакомый хриплый голос. Айлин вскинулась и замерла, не веря собственным глазам. Над ней, словно скала над пенным морем, возвышался Темный лэрд.

***

Мари спала плохо. Зимняя сырость замка без труда одолела тепло камина. Горячие камни, греющие постель, уже давно остыли и попросту мешали. Звать служанку, чтобы их убрать, не хотелось, впрочем, как и вылазить из-под тяжелого мехового одеяла. Мари оттолкнула их на другую половину кровати, стало немного удобней. Гарольд, вернувшийся с похода, спал в отдельной комнате. Сначала по причине ранения, а после узнал, что молодая королева в тяжести. И решил "не беспокоить ту, что носит наследника". Мари хмыкнула, вспоминая аудиенцию у постели короля, его полные усталого безразличия слова, и потянулась, окончательно прогоняя сон. События последних трех месяцев выстроились ровной чередой.

Изменения организма она заметила не сразу. А почувствовав, выдохнула с облегчением. Получилось. С первого раза получилось! Теперь можно постепенно обживаться, укрепляя свои позиции. И не опасаться интриг, хотя бы пока не придет срок родам.

Первый месяц прошел в относительном покое. С отъездом Гарольда замок стих, укрылся снежной шапкою спокойствия. Две королевы почти не пересекались, предпочитая принимать пищу каждая в своих покоях. Мари не рвалась к власти, а Гинерва не собиралась ею делиться. А потому на короткий срок установился нейтралитет. Фрейлины вели себя тихо и, пожалуй, с опаской. Слухи о том, как Айлин наказала трех представленных к ней дам, обросли мхом невероятных подробностей, и теперь больше походили на страшную сказку, чем на правду. Впрочем, Мари это было только на руку.

Все поменялось, когда вернулся король Гарольд. Израненный, поседевший, замкнутый с безумными глазами. На муже, которому не исполнилось и двадцати, это смотрелось жутко. Вскоре монарх впал в горячку, а Гинерву словно подменили. От холодной степенной королевы не осталось и следа. Она металась, словно зверь, пойманный в клетку. Ярость лилась по ее венам, мешала дышать. Придворные бежали из Бренмара, словно крысы с пылающего корабля.