«Король умер, да здравствует король!»

Невыносимая в своей абсурдности фраза вошла в сознание, как клинок в мягкую плоть. Сначала, с трудом преодолевая сопротивление, но через мгновенье, целиком погружая тело в боль. Юноша дернулся, желая бежать, драться, мстить. Но сделав шаг, остановился, едва совладав с собой.

— Они что, все мертвы?

Маленький растрепанный человечек в коричневом кафтане сокрушенно кивнул, да так и остался стоять с опущенной головой.

— Кто это сделал? — простые слова дались с трудом. Голос предательски дрожал.

— Брат вашей матери, сир.

— И что никто из лэрдов не пришел на помощь?

Крошечный слуга мазнул кисточкой хвоста по каменному полу и торопливо заговорил:

— Увы, ваш батюшка так активно раздавал, дарил земли, что теперь каждый лэрд считает себя господином своего феода и не желает признавать власть короля. Никто из них не встал на защиту своего сюзерена… И теперь я обязан помочь молодому господину покинуть замок. Прошу, идите, следуйте за мной.

Юный король молча кивнул и поторопился за странным существом, предложившим помощь. Четверть часа понадобилась беглецам, чтобы добраться до подземелья. Их искали, но слуга знал свое дело. Каким-то невероятным образом он путал следы, менял направление эха, отводил глаза стражникам, каждый раз уводя своего подопечного буквально из-под носа. В холодном винном погребе он с легкостью отодвинул тяжелую бочку и нырнул в черный провал прохода.

— Сюда, сюда, молодой господин, и посторонитесь, отодвиньтесь, я верну все на место, так меньше шансов, что нас найдут.

Юноша, не веря глазам своим, смотрел, как небольшое по своим размерам существо без труда возвращает громадную бочку на место.

— Кто ты? — поинтересовался он у своего спутника, когда они двинулись по темному коридору вперед.

— Я Брен Кухул, — сказал он с таким видом, словно это все объясняло, — И теперь мне нужно постараться вывести молодого господина из замка. Таков уговор с огнем и с хозяином очага.

Понятнее от объяснений странного провожатого, не стало. Но тот молча шлепал босыми ногами по сырой, скользкой земле не торопясь вступать в разговоры.

— А теперь что? — щурясь от яркого солнца, спросил юный король, когда они, словно сиды, вышли из холма посреди леса. На горящую Восточную башню замка он старался не смотреть. Ветер и так милостиво доносил маслянистый запах копоти.

Слуга огляделся, повел в разные стороны остроконечными ушами и, выяснив, что в лесу пока безопасно, свернул вбок и резво зашагал в глубь чащи.

— Вот, — наконец произнес он, указывая на дикий чеснок, — Пусть господин натрет, намажет им подошвы, это собьет со следа собак. И пойдемте, пойдемте уже скорее.

— А ты? — поинтересовался юноша, щедро проходя чесночной травой по кожаной подошве ботинок.

— Духи не оставляют следов и запахов, молодой господин и этого не знает? — Горько усмехнулся человечек. — Ладно, поспешим. Надо до заката убраться подальше от этих мест.

— А что потом, Брен Кухул?

Но и во второй раз вопрос остался без ответа. Странный помощник молча шел впереди, а юный правитель, лишенный трона и земель, следом. Его одолевали тяжелые думы. Он не был уже младенцем, обязанным носить длиннополую рубаху, но и первый раз на охоту его взяли только в прошлом году в день почитания Пчелиного Волка — предка королей. С тех пор принц имел возможность присутствовать на совете. Право же голоса ему только предстояло заслужить. Но, скажите на милость, как молодой тан[1] должен был понять о готовящемся заговоре? Из отчетов о количестве ржи, собранной и засеянной, из споров о строительстве двухмачтовых кораблей или из обсуждений претендентов на руку его едва родившейся сестры? Но теперь главное не это, а вопрос что делать дальше. Кого просить о помощи и главное, что обещать взамен? Ведь вот потеха: молодому королю сейчас, кроме собственной шкуры, и предложить-то нечего.

— Здесь мы останемся на ночлег. Господин умеет, может поставить силки? — сказал человечек, останавливаясь на небольшой поляне.

— Вполне, но сомневаюсь, что в них так сразу попадется дичь. Так что спать нам сегодня голодными.

— Пусть господин поставит силки. А у Брен Кухула хватит сил заманить в них дичь. Замок недалеко, да и мертвый король не так давно позволил мне насытиться.

Солнце медленно катилось за горизонт, позволяя теням господствовать в лесу. На поляне замерцали голубым светом грибы, а в сумеречных шорохах начали отчетливо слышаться голоса и тихий смех.

— А мы можем жечь костер? — шепотом поинтересовался молодой король, аккуратно ворочая на вертеле зайца.

— Это земля сидов, никто из людей нас здесь не тронет.

На ветке каркнул ворон, внимательно разглядывая глазами-бусинами странных путников. Чуть выше примостился второй, деловито вычищая смолянистые перья.

— Так, может, у нас получится заключить с сидами союз, и они помогут мне вернуть трон отца?

— Нет. Не помогут.

Он возник словно из ниоткуда. Высокий седовласый старец в синем плаще и войлочной широкополой шляпе, скрывавшей часть лица. Опирался незнакомец на копье, а у ног сидели две собаки, больше смахивающие на волков, чем на дворовых псов.

— Это почему же? — вскинулся юноша, а Брен Кухул, напротив, сжался весь, слился с лесным пейзажем, даже острые ушки поникли.

— Пригласишь путника сесть? — поинтересовался незваный гость. И дождавшись кивка, расположился на поваленном бревне, словно на троне.

— Кто вы? И почему думаете, что сиды не пожелают помочь? Ведь во мне течет их кровь. Моя прабабка по материнской линии была туат де Дананн.

— И что? — слова молодого короля позабавили незнакомца. — Дети богини Дану редко, когда вмешиваются в дела людей и никогда — в дела королей. У тебя, кстати, заяц горит.

Юноша фыркнул и перевернул ужин.

— Почти готов. — прокомментировал гость. — Но твоя беда в том, что и люди не придут тебе на помощь.

— Значит, я пойду к богам!

— А не боишься? — спросил старец, доставая из-за пазухи кожаную флягу.

— Я не в том положении, чтоб по волосам плакать.

— Добро… — гость был доволен ответами молодого короля. — Тогда я дам тебе совет. Ты, наверное, знаешь, что в момент появления на свет к каждому человеку приходит норна рода, наделяя его особенной судьбой. Но, помимо родовых норн, есть еще три богини — хранительницы мирового древа и всего сущего. Так вот они могут соткать ту судьбу, которую ты им сам расскажешь, но для этого она должна им понравиться.

— Мою судьбу? — на выдохе спросил юноша.

— Ты король, мой мальчик, а у королей нет собственной судьбы. Она всегда переплетена с долей тех, кто рядом. Но это не все. Есть еще одно важное условие: по условиям сделки, узор жизни самого рассказчика должен будет прерваться раньше, чем ему предначертано.

Молодой король хмыкнул и недоверчиво посмотрел на собеседника.

— Но как мне узнать, сколько жизни отмеряно? Может, и здесь у меня лишь медь в дырявом кармане?

Гость хитро взглянул на дерзкого мальчугана, и протянул парню флягу. Надо же, у мальца еще пух на щеках вместо бороды, но уже воин, боец, а боги любят храбрых...

— Норна королевского рода напряла много нитей для твоего полотна. Тебе есть чем расплатиться.

— Отлично, значит, я должен буду рассказать им историю?

— Интересную историю, — довольно протянул гость. — А теперь пей мой мед, он тебе пригодится.

[1] Тан — исторический дворянский титул в Средние века в Шотландии вплоть до XV века для обозначения феодала, наследника короны.

1. Слово той, что чтит настоящее

Я не заглядываю вперед, как это делает младшая из сестер, не храню в памяти былое, как это умеет старшая. Мое дело — ткать полотно сегодняшнего дня. Здесь и сейчас. Каждое мгновенье я выплетаю неповторимый узор судьбы. Потому именно мне дозволили вести рассказ о пряхе из Фортгала и сире Румпеле, умеющем превращать в золото солому. Чем закончится эта история, мне не ведомо. С чего она началась, я уже не помню. Но знаю, что это произошло в тот год, когда тис-долгожитель сбросил все свои листья.