Со стороны входа возник изящный силуэт, и над Исмаиловым склонилось чьё-то лицо. Это была женщина. Она облегчённо вздохнула, по её уставшему виду было заметно, что незнакомка провела возле него много тревожных часов, может быть даже несколько суток.

— Хорошо, что вы очнулись — как-то очень просто сказала она.

— Теперь дело пойдёт на поправку.

Голос у неё был приятным. Вместе с незнакомкой в помещение проник волнующий аромат сладковатого дурмана. Впрочем, не исключено, что Игоря пьянило само её присутствие. В речи женщины звучала мягкая ирония:

— Когда мои друзья сказали, что наши вас, я грешным делом подумала, что океан снова вынес утопленника. Признаться, копать твёрдую коралловую почву у меня нет никакого желания. Мне уже приходилось это делать. Правда, ваш предшественник был азиатом. Обычно отзывчивые, местные отказываются хоронить чужаков, это у них табу.

Женщина подняла циновку на окне, которая играла роль жалюзи, и в помещение стало заметно светлее. Теперь Игорь смог рассмотреть свою спасительницу: у неё пышные рыжие волосы до плеч, лучистый голубоглазый взгляд, кожа в золотистых веснушках, словно солнышко её поцеловало. Но помимо несомненной красоты чувствовалась в хозяйке хижины какая-то изюминка, то, что называется природным обаянием, внутренним душевным светом.

Она была старше его. Возраст выдавали мелкие морщинки вокруг глаз и кожа, утратившая юную свежесть. И всё же язык не поворачивался назвать её старой. Внешняя привлекательность хозяйки тростниковой хижины находится в полной гармонии с мелодичным голосом, харизмой и природной женственностью. Такие леди с годами лишь приобретают сияние старинного золота.

И хотя последняя реплика о покойнике и могиле прозвучала жестковато, выражение лица, весь её образ внушал Игорю чувство, которое прежде он испытывал только к матери.

— Отчего вы так смотрите на меня? — смутилась незнакомка.

— Потому что… вы прекрасны…как Мадонна.

Она даже растерялась, потом губы её тронула усмешка, голос зазвучал с ласковой усталостью:

— Вы всё ещё бредите, юноша. Никакая я не Мадонна, а самая обычная разведённая баба, которой скоро стукнет тридцать. А это значит — женщина не первой молодости, тем более что в тропиках мы европейцы стареем быстрее.

Женщина взяла со стола зеркальце и поправила волосы, после чего покосилась на не сводящего с неё восхищённых глаз молодого человека, и воскликнула с напускной сердитостью:

— Да перестаньте же улыбаться как безумный! Не хватало ещё заполучить соседа сумасшедшего. Здесь всё-таки остров. Давайте лучше знакомиться.

Она по-мужски решительно протянула ему руку:

— Меня зовут Клео. Клео Марини. А вы Грегори Исмаилов, лейтенант морской авиации.

В ответ на его вопросительный взгляд женщина игриво покрутила на пальчике его личный жетон.

— Хотите есть?

Игорь признался, что действительно чувствует зверский голод. Женщина улыбнулась и пояснила, что пока он был в бреду, она поила его целительным соком кокосовых орехов и специальными травяными отварами, рецепту которых её напучили островитяне.

— После всего, что вы пережили, вашему организму нужно время, чтобы приспособиться к нормальной пище. Поэтому я принесу вам немного фруктов.

Клео вышла из хижины. Ожидая её возвращения, Исмаилов осматривался. При свете жилище Клео показалась ему совсем скромным: оно было примерно метра четыре в длину и три в ширину. И при этом одновременно служило хозяйке и спальней, и кабинетом, и столовой. Дюжина деревянных ящиков заменяла собой стулья, стол и другую мебель. Что заставило такую привлекательную женщину проводить лучшие годы своей жизни на затерянном в океане оттоле? Ведь здесь она была лишена самых элементарных благ цивилизации. Керосиновая лампа, печатная машинка, примус, патефон — вот то немногое, что было ей доступно. Между тем создавалось впечатление, что эта женщина привыкла к совсем другому, возможно даже там, на «большой земле», она жила, если и не в роскоши, то в хорошем достатке и комфорте.

Отодвинув серую москитную сетку, Клео вернулась с плетёной корзинкой, в которой лежало несколько фруктов. Увидев, что гость с интересом разглядывает висящей на стене плакат с рекламой виски, на котором была изображена акула, она пояснила:

— Прежнему хозяину этой хижины очень нравился этот сорт виски. Мистер Ван Холт заказывал его сразу по несколько ящиков. В конце концов, акула сожрала его — Марини кивнула на плакатную хищницу.

— Это случилось два года назад. С тех пор голландское министерство колоний не прислало замену, последний пароход приходил сюда несколько лет назад.

— А как же вы поддерживаете связь с большой землёй?! — удивился Исмаилов.

Марини пожала плечами.

— В небольшой пристройке есть радиостанция, но она вышла из строя ещё когда был жив губернатор (оказывается, так официально именовалась должность представителя страны, владеющей этим островом). Впрочем, я всё равно не умею ею пользоваться.

Хозяйка присела на один из ящиков и взяла на руки пёструю кошку.

— Обо мне почему-то забыли, — спокойно пояснила Клео.

Пока Игорь с наслаждением уплетал авокадо и смаковал сочные дольки ананаса, женщина рассказывала, что остров этот кораллового происхождения, площадь его составляет чуть более полутора квадратного километра. А дом этот построили лет пятнадцать назад голландские колониальные власти. Она же первое время жила в обыкновенной палатке. И лишь после смерти чиновника решила временно переехать в освободившуюся губернаторскую резиденцию, пока не пришлют нового.

Конечно, Игоря интересовало, как собеседницу занесло сюда, и по собственной ли воле она живёт здесь отшельником.

Клео рассмеялась.

— Я настоящий Робинзон Крузо! Но в отличие от него не потерпела кораблекрушение, а приехала сюда добровольно, чтобы заниматься морской биологией. Здесь настоящий рай для учёного моей специализации. Кстати, на местном языке название этого атолла звучит, как Зури.

— И вам не бывает одиноко?

— Нет. Компанию мне составляют десять кошек и два попугая (в хижине висели четыре птичьи клетки). И среди местных жителей у меня много друзей. Вскоре я вас познакомлю. Моё счастье было бы полным, если бы не мысли о родителях.

Клео рассказала, что она итальянка, выросла в семье крупного торговца, отец её страшно разбогател на продажах швейных машинок, а мать происходила из аристократической семьи. Родители её очень любят. И она по ним сильно скучает. Они — это вся её семья.

— Когда мне становится грустно, я ставлю пластинку на патефоне. На мою удачу, у покойного мистера Ван Холта кроме страсти к виски имелась ещё большая тяга к итальянской опере.

Клео покрутила ручку завода на патефоне. Послышалось потрескивание иглы, и пространство заполнил женский голос, исполняющий арию на итальянском языке. Клео прикрыла глаза, наслаждаясь. Игорь же испытывал что-то наподобие когнитивного диссонанса, когда всё его представление о мире вступало в конфликт с происходящим. За стеной величественно и мирно шумел прибой, вокруг на тысячи миль лишь океан, а тут соловьём заливается итальянский тенор с патефонной пластинки, словно в жизни всё идёт по-прежнему, и нет войны.

Поразительно, но Клео действительно жила в том мире, которого больше не существовало. То что Европа и большая часть мира охвачены новой большой войной было ей ещё неведомо…

Вскоре Игорь снова прилёг отдохнуть. Молодой человек был ещё слишком слаб, и его постоянно клонило ко сну. Казалось, он будет спать вечно. В следующий раз он проснулся среди ночи. Клео сидела за письменным столом. Она брала в руки колбы с какими-то препаратами, внимательно их рассматривала и что-то записывала. После чего клала образцы в коробку и доставала новые. Заметив, что Игорь проснулся, итальянка предложила ему немного зелёного чая и половинку кокосового ореха.

Поев, Исмаилов снова погрузился в небытиё.

Утром Игоря разбудили кошки. Они бродили по хижине и громко мяукали в ожидании кормёжки. Их хозяйка спала прямо за рабочим столом, уронив голову на сложенные руки. Её сон был настолько глубоким, что даже кошачий хор не сразу пробудил её.