— О'кей, — мужчина протянул моряку несколько бумажек. Он достал купюры из клеёнчатого кошелька, который висел у него на шее на длинной тесёмке. Так младшие школьники носят обеденные деньги. Лицо этого человека показалось Игорю знакомым. Он определенно уже где-то видел этот энергичный взгляд, оттопыренные уши. Лоб у него был, пожалуй, более высокий, чем у большинства людей. А нос такой выдающейся формы, что его обладатель просто обязан был обладать феноменальным любопытством и совать его повсюду. И голос… Исмаилов мог поклясться, что слышал его раньше.

— Ещё одно, — будто спохватился лопоухий хозяину шхуны. — По пути никакого мотора, мы пойдём туда под парусом.

— Да что вы такое говорите? Это же займёт прорву времени! А время — деньги. Хотите, чтобы я лишился другого заработка? Оставьте себе ваши доллары.

— Хорошо, плачу вдвое. Половина сразу.

Моряк внимательно осмотрел незнакомца с ног до головы.

— Ладно, сэр, значит, три сотни. А теперь скажите, почему не надо мотора?

Лопоухий умник впервые улыбнулся и загадочно произнёс:

— Кто умеет стать тихим, того даже смерть минует.

Больше вопросов хозяин лодки странному чудаку не задавал.

В такси Исмаилова осенило. Ну, конечно же! Похоже, этот голос он слышал на пароме. Он принадлежал приглашённому в студию радиостанции эксперту по морским животным. Вот только фамилию коллеги-профессора Исмаилов не запомнил.

И всё же ощущение не до конца разгаданной тайны осталось, ведь помимо голоса и лицо этого господина он точно где-то видел раньше.

В последующие дни Исмаилов был очень занят в университете. Тем не менее, периодически возникали беспокойные мысли о друге: «Как он там один на своём острове?».

Однако выкроить время для совместной поездки в Нью-Йорк никак не получалось. Пришлось звонить и переносить встречу.

— Не беспокойся за меня. Мне выписали хорошее лекарство, так что шпики перестали мерещиться мне на каждом шагу, — бархатистый голос Габора в телефонной трубке был полон добродушной самоиронии. — Зато я снова стал обращать внимание на хорошенькие женские ножки. Мне это по вкусу, хотя Зою это вряд ли обрадует. Как, разве я тебе не говорил? Я померился с женой по телефону. Она будет встречать меня во Франции.

В Швейцарию поедем вместе. Зоя уже забронировала номер в хорошем семейном пансионате…

И вообще, — в конце разговора Джордж усмехнулся, — я, видимо, буду жить вечно. Одна гадалка в юности напророчила мне, что вообще не видит меня в гробу.

После этого разговора Исмаилов как-то сразу успокоился, и несколько дней почти не вспоминал о друге. Всё разом изменил один случайный разговор.

За обедом они сидели небольшой компанией в университетском кафетерии. У коллег зашёл разговор о недавно пропавшем члене Палаты представителей конгресса Моррисе Элтхаузе, который с семьей и друзьями проводил время на личной яхте возле побережья. Об этом сейчас много писали в прессе. Игоря эта тема не могла не заинтересовать, ему сразу вспомнился визит двух флотских контрразведчиков.

Оказывается, незадолго до своего исчезновения политик публично пообещал выступить с докладом на специальных слушаниях в конгрессе. Вроде бы даже благодаря ему должна была появиться резолюция конгресса о порабощённых народах. Имелось в виду население прибалтийских республик, украинцы. А также жители территорий, насильственно присоединённых к СССР по соглашению с союзниками, которое было достигнуто в конце войны. Сенатор будто бы хотел поставить под сомнение существование самой ялтинско-потсдамской системы, на основе которой был выстроен послевоенный мир и благодаря чему поддерживался хрупкий баланс между коммунистическим Востоком и капиталистическим Западом.

Об этом своём намерении политик рассказал в интервью «Вашингтон пост». Элтхауз сообщил, что «намерен открыть глаза общественности на то, что делается в Советском Союзе, с которым у Америки слишком хорошие отношения последние годы». По его словам, власти СССР скрывают информацию о грандиозном голоде в своей стране. Между тем, по его данным, в этом 1947 году голод достиг пика. Число жертв приближается к двум миллионам. Больше всего умерших в России — до 700 тысяч человек, а также в Молдавии и на Украине. Поступают сведения о массовых случаях каннибализма. Американский Красный крест уже поставил в этом году СССР грузов гуманитарной помощи на 31 миллион долларов. Из Швеции, Дании и других европейских стран тоже посылается продовольствие. При этом СССР продолжает закупки иностранного оборудования, особенно для тяжёлой и военной промышленности. И делается это, якобы, за счёт хлебопоставок. Ибо это главный источник валюты. В этом году СССР вывез больше 3 миллионов тонн зерна, как в 1938–1940 годах вместе взятых.

Элтхауз был готов потребовать создания специальной парламентской комиссии для расследования массового геноцида в СССР. Коллеги и помощники конгрессмена уверенно заявляли прессе, что он собирался по возвращению из отпуска добиваться введения экономические санкций против СССР. И даже приостановить членство СССР в ООН.

Не то, чтобы это был глас вопиющего в пустыне, но у многих ещё свежи были воспоминания о Сталинграде и Нюрнберге. Тем не менее, Элтхаузу удалось разжечь скандал, и добиться слушаний по этому вопросу в Сенате.

Но скандальный доклад не состоялся, так как Элдхауз просто испарился. И никто из его коллег при всём своём желании не мог продолжить расследование, ибо вместе с политиком исчезли документы, с которыми он работал в последнее время.

Перед мысленным взором Игоря возник чёткий образ двух жёлтых папок в кабинете Габора. Они лежали отдельно, и потому обращали на себя внимание. На них точно имелась фамилия Элтхауз. Не исключено, что они содержали материалы для какого-то доклада. «И как только я не вспомнил о них в разговоре с флотскими контрразведчиками?!» — удивлённо подумал Игорь. И решил, не откладывая, позвонить другу. К счастью, писатель был дома.

— Привет, Габи! Кажется, я начал кое-что понимать… Это не паранойя, Джордж. Ты оказался прав.

— Я рад, что ты это понял, — ответил Габор, и в голосе его прозвучала улыбка — немного усталая, застенчивая и идущая от самого сердца. Так обычно улыбаются только дети.

— Давай я к тебе приеду?

— Спасибо за заботу, друг. Но в этом действительно нет необходимости. Паромы на материк ходят регулярно, всего пара часов в море — не бог весть какое путешествие. Потом мне надо будет завершить кое-какие дела с издательством, ещё тут кое с кем встретиться…

Ты тоже спокойно заканчивай свои дела. Предлагаю встретиться в Нью-Йорке за день до моего отъезда. Нам надо славно отметить мой отъезд, потому что в Европе Зоя возьмёт меня, как у вас русских говорят: «в ежовые перчатки».

Вечером позвонила Нэнси Кологан и сообщила, что её любимая тётушка оказалась в госпитале.

— Ты не мог бы отвезти меня, а то моя машина в ремонте?

— Охотно, — ответил Игорь, и подумал, что, может быть, эта поездка спасёт их гибнущие отношения.

Тётушка Нэнси проживала в городке Санта-Круз в ста километрах от Сан-Франциско. По дороге Нэнси завела давно назревший разговор:

— Послушай, Крэг, почему бы нам не попробовать пожить вместе? — спросила она и по его глазам осознала нелепость своего вопроса. Нэнси не могла понять причину его странной рассеянности, появившейся в последнее время. Они реже стали встречаться, а когда это всё же случалось, Исмаилов невпопад отвечал на вопросы, подолгу задумчиво молчал, и ни дансинги, ни секс, ни её новые наряды, на которые Нэнси тратила своё небольшое секретарское жалованье, его не радовали. Ему явно стало смертельно скучно рядом с ней.

По пути они заехали в ресторанчик. Исмаилов понимал, что Кологан ждёт от него прямого ответа, ёрзал на стуле, нервничал и беспрерывно курил. Образ другой женщины, который ещё недавно казался таким далёким и зыбким, не шёл у него из головы. Перед глазами проплыл образ, как они целуются с той женщиной. Яркое ощущение счастья, от которого электричество пробегало по телу, снова овладело им. Рыжеволосая островитянка похожа на утреннее солнце, от неё веет каким-то особым, светлым, романтическим счастьем, запах, который молодой лётчик к моменту их встречи почти забыл…