Игорь прислушался к незнакомым звукам дикой природы, растревожившим ему душу своей новизной и растормошившим давно не посещавшие его воспоминания.

Сон долго не приходил. Игорь лежал, устремив глаза в звёздное небо, и прислушивался к незнакомым звукам дикой свободы: к голосам перекликающихся между собой ночных хищников, к неумолчной симфонии ветра, к кваканью лягушек из расположенного поблизости озера. Его сердце теснили противоречивые чувства: благодарность майору и протест, надежда и отчаяние, одиночество и ощущение дружеской поддержки, счастье и острая щемящая боль причину которой он ещё не понимал.

Казалось бы, стоило благодарить судьбу за такое везение: выбравшись из могильного рва и отправившись в путь без всякой надежды нагнать бежавших ранее товарищей, они уже через несколько часов случайно наткнулись на майора и остальных!

Хотя примерный маршрут был Исмаилову известен, но разница в скорости! Собственная хромота и необходимость нести друга на себе никак не позволяли поддерживать нужный темп ходьбы.

И встреча никогда не состоялась, если бы у основной группы всё сразу пошло по плану. Однако назначенное время побега пришлось перенести на час; уже на выходе из подкопа беглецов поджидала засада. Прорваться удалось лишь немногим. А те, кто сумели уйти, ещё не отошли от шока. Они видели, как погибали их товарищи, подрываясь на минах и от пулемётного огня. А хирурга-капитана затравили собаками. Два добермана настигли доктора у самой высокой травы. Но прекрасно натренированные псы не позволили беглецу скрыться. Не прошло и минуты, как у жертвы были откусаны, вырваны все выступающие части тела: нос, пальцы, половые органы. Нелепый, окровавленный обрубок агонизировал на земле, а доберманы в своей обычной «змеиной» манере «жалили», догрызали беспомощное тело. Эти доберманы принадлежали лично коменданту и были специально натасканы на поиск и показательную расправу над рабами. Они любили и умели работать в паре, и при охоте на беглецов были опаснее четырех овчарок. Чёткая работа по следу, потрясающая реакция, коварный метод атаки, неукротимый азарт, — всё это делало их чрезвычайно опасными. Самое омерзительное, что в стороне стоял японец и снимал травлю на камеру.

Уже в высокой траве майору удалось голыми руками разорвать пасть одному псу и полоснуть заточкой второго. Визжащую от боли собаку сразу отозвали. Надо было думать, что впечатление от кино коменданту было испорчено. Да и погоня по горячим следам была сорвана.

И так как их не подгонял наседающий лай за спиной, через несколько километров майор осмелился сделать остановку.

Появление ещё двоих вожак группы воспринял без всякой радости. Особенно ему не понравилось, что благодаря лётчику в группе прибавилось ещё одним не способным самостоятельно передвигаться доходягой. А ведь среди его людей итак двое получили серьёзные пулевые и штыковые ранения в стычке с сохранной. И этих парней предстояло тащить на себе многие дни по тяжёлой местности.

— Старик лёгкий, — оправдывался Игорь.

— Дело не в этом — холодно произнёс майор. — Вступая в тайную организацию, вы, лейтенант, давали клятву беспрекословно подчиняться лидеру. Однако вы нарушили приказ не привлекать в побег посторонних.

Впрочем, майор не мог прямо приказать избавиться от Дика. Каким бы чёрствым и прагматичным он не был, проявить жестокость к старику, которого все любили и уважали, означало потерять уважение соратников. Поэтому, отведя молодого человека в сторонку, Фишер сказал:

— Хорошо, можете тащить этот груз, раз подрядились. Но если поймёте, что окончательно выдохлись, то сумейте решишь проблему сами, чтобы не перекладывать её на плечи других.

Следующий день выдался очень тяжёлым: они шли через травяные поля, горы препятствовали океанским ветрам проникать в долину, отчего местность казалась раскалённой сковородой. К вечеру Игорь окончательно выдохся и с трудом держался на ногах. Он стал отставать. И товарищам приходилось останавливаться и ждать его.

Несколько раз кто-то предлагал Игрою свою помощь, но молодой человек стискивал зубы и отказывался, помня о тайном уговоре с майором.

Солнце стало потихоньку клониться к закату, но это не принесло долгожданной прохлады. Жажда перебивала остальные желания: не хотелось ни есть, ни спать, только одна неотвязная мысль пульсировала в мозгу: «Пить, пить, пить». Другие тоже брели подавленные и безучастные ко всему — с пустыми глазами, в состоянии прострации. Беглецы не ощущали ни боли от укусов насекомых, ни ран на стёртых в кровь ногах.

Наконец, был объявлен привал. Все просто повалились с ног. Засыпая, Исмаилов видел рядом застывшие тела товарищей. Они заснули, едва коснувшись земли, часто в неестественных позах, отчего выглядели будто убитые.

Вдруг он услышал мягкий голос старика:

— Не волнуйтесь, Грегори. Завтра я попробую часть пути пройти самостоятельно. Мне стало немного лучше. Вот обопрусь на ваше мужественное плечо и пойду.

Его глаза и жёлтые щёки совсем ввалились. Дик некоторое время помолчал, задумчиво глядя вдаль. Тяжело вздохнул.

— Вы напоминаете мне сына, он такой же неугомонный правдоискатель. К сожалению, в последнее время мы часто спорили, — у обоих, знаете ли, характеры… Мне так хочется его обнять…

Сосед справа растолкал Игоря — снова пора в путь! Действительно ли говорил Дик с ним накануне или это был лишь сон? Исмаилов собрался узнать это у самого старика и повернулся к товарищу, сердце его сжалось. Дик лежал с открытыми глазами. На лице его, в остекленевшем взгляде застыло изумлёние.

Подошёл майор. Перекрестился. Произнёс почти равнодушно:

— Мир праху его.

И прошёл дальше поднимать остальных.

Нехорошее чувство, что вдохновитель и мотор всего дела причастен к этой смерти, словно заноза, ранило Игорю душу, и больше не давала ему покоя.

Исмаилова разбудил стук копыт. Выглянув в окно, он увидел, как владелец ранчо и его управляющий по прозвищу «человек-акула» привязывают лошадей к столбам коновязи. Джон Тич был «работягой». Дом ещё спал, а он уже успел сделать утренний объезд своих владений и вернуться к завтраку.

Вскоре в дверь комнаты постучали, и служанка-мексиканка сообщила, что через полчаса гостей ожидают к завтраку.

Стол был накрыт на центральной веранде. К моменту прихода Исмаилова хозяин о чём-то оживлённо беседовал с доктором.

— Нет, док, что бы вы мне не говорили, а я привык полагаться на собственные глаза, — благодушно говорил эскулапу Тич. — Вы сотворили чудо, и бесполезно убеждать меня в обратном.

Тич принёс с собой бодрость и запах прерий. На перилах веранды висела его небрежно сброшенная ковбойская шляпа.

Поздоровавшись, Игорь сел на сводный стул. Но оставалось ещё одно место, перед которым тоже стояли чистые приборы. Исмаилов решил, что должен подойти управляющий. И едва не подавился куском омлета, когда появилась Клео! Итальянка снова была собой, разве что выглядела немного заспанной.

Тич приветствовал её радостным возгласом:

— А вот и наша пробуждённая Белоснежка!

Смущённо улыбаясь, Клео извинилась за опоздание:

— Мне пришлось затратить времени больше обычного, чтобы навести утреннюю красоту.

— Для хорошеньких женщин это не преступление — добродушно хохотнул бородач. Надеюсь, вам хорошо спалось в моём доме, мисс?

— О, благодарю вас, мистер Тич! Здесь так хорошо, что у меня действительно такое чувство, будто проспала целую вечность. Я видела во сне потрескавшиеся от времени старые белые стены, знакомый с детства запах цветов и апельсинов, закопченный камин, сложенный из огромных камней.

Клео посмотрела на Игоря.

— Это была вилла в окрестностях Виченцы, где жил мой дедушка. И мне снилось, будто мы поселились там с тобою…