Разговор продолжался более двух часов. То, что Игорь узнал, те документальные доказательства, которые он увидел, стали для него потрясением. В первые минуты Игорю даже показалось, что ему изо всех сил ударили в солнечное сплетение. Сначала возникло отчаяние, потом — ярость и желание взглянуть в глаза лжецам, которые лгали ему с самого начала. Впрочем, всё ещё могло оказаться неправдой.

И, тем не менее, Исмаилов был близок к тому, чтобы пересмотреть свою картину мира — иллюзорного мира, как он начал подозревать. Результатом посеянных в нём сомнений стало его согласие переговорить со своим куратором. Но при условии, что от него не станут требовать использовать какие-либо «шпионские штучки». За ним также не будет организована слежка. Всё должно быть честно. Прежде чем что-то решить, он должен сперва убедиться, что полученная от «Гейбла» информации — не вымысел, и не попытка обманом использовать его в своей игре против советских.

На обратном пути Игорь подавленно молчал, сгорбившись в седле. Лишь когда большая часть пути осталась позади и впереди показалась усадьба, Исмаилов повернулся к бывшему командиру, который вальяжно восседал на своей лошади, словно раджа на слоне, вынув ноги из стремян и по-турецки скрестив в седле. По его непроницаемому лицу и неподвижному взгляду невозможно было даже предположить, о чём он думает.

— Почему вы сразу не сказали мне, Джон? Вы же уже тогда обо всём знали, когда рассказывали мне о своих племянниках.

Джон уклонился от прямого ответа, но веско пообещал:

— Если поможешь спасти моих мальчиков, я помогу тебе выпутаться.

Не имея большого опыта в разведке, Исмаилов отдавал себе отчёт в том, что не следует с порога верить информации, которую настойчиво тебе продвигают. И всё же… Гибель Руби, о которой ему недавно сообщил «Консул», уже избавила Измаилова от части иллюзий насчёт соотечественников. Внутренне он был готов принять более страшную правду, хотя всё в нём и протестовало против подобного людоедства.

Игорю была отвратительна сама мысль об убийстве ни в чем не повинных американцев. Не то чтобы в нём взыграли какие-то ультрапатриотические настроения. Просто сама вероятность того, что люди, которым он доверился, возможно, обманывают его, и на самом деле планируют убийство невинных мужчин, женщин и детей, приводило его в ярость…

Почему-то Игорь был уверен, что сможет отличить ложь от правды. И для этого ему достаточно просто взглянуть в глаза человеку, который когда-то сумел обратить его в свою веру. Подобно Иисусу, он сказал ему: «Пойдём», и сделал своим преданным апостолом.

Игорь позвонил по связному телефону и условленной фразой попросил куратора о встрече. По правилам конспирации Исмаилов имел право по собственной инициативе запросить встречи с куратором лишь в самом экстренном случае. Но именно такой случай настал. Женский голос ответил:

— Возможно, Лукас перезвонит вам на днях. Я знаю, что его сейчас беспокоит, что возникла проблема с упаковкой его картин для выставки в Лондоне. К нашему удивлению, транспортная компания не справилась со своей работой. Нам просто неудобно перед британскими организаторами выставки.

Это означало, что операция с захватом бомбы сорвана. И виновником провала «Консул» считает именно его, а московское начальство рвёт и мечет, и в свою очередь «пилит мозг» резиденту.

После такого Игорь даже засомневался, что резидент захочет его скоро видеть. Но уже через два часа согласие на встречу было дано.

Четыре ступеньки вниз, к массивной двери под вывеской швейных мастерских. Незнакомый человек оглядел посетителя через маленькое зарешеченное оконце, и только после того, как Игорь назвал себя, открыл.

Он провёл посетителя по длинному коридору мимо открытых дверей небольших производственных помещений, из которых нёсся пулемётный стук десятков швейных машинок.

Провожатый распахнул перед визитёром дверь с табличкой «технический директор». На Игоря пахнуло конторским духом. Кисло пахло въевшимся в бесчисленные папки с бумагами табачным дымом, канцелярским клеем и рутиной. Исмаилов бегло обшарил взглядом директорскую каморку: шкафчики с документацией, стандартный офисный стол с разбросанными в беспорядке кальками раскроек платьев и костюмов, бухгалтерскими счетами и прочей деловой документацией, рядом со столом сейф. На стене висят в рамочках несколько групповых фотографий. На всех один и тот же пухлый господин позирует с работницами и работниками мастерских — на отдыхе в пляжных костюмах, возле грузовика с рекламой компании на кузове, в ресторане за общим столом. Создавалось полное ощущение, что настоящий хозяин кабинета вышел лишь недавно и вот-вот вернётся.

Возле окна с высокими двойными рамами, спиной к двери стоял хорошо сложенный мужчина в тёмно-синем костюме. Он задумчиво курил, выпуская дым в открытую форточку. Не поворачивая головы, этот человек спросил:

— Что у вас стряслось, Игорь Петрович?

Заранее продуманная речь вылетела у Исмаилова из головы. Он сбивчиво стал говорить куратору, что с тех пор, как они познакомились, искренне верил ему, как другу.

— Я помогал вам потому, что убеждён: одна сверхдержава не должна обладать монополией на ядерное оружие. Это грозит гибелью новым миллионам невинных людей. Я полагал и вы убедили меня в этом, что бомба нужна СССР в качестве образца для форсирования работ по созданию собственного ядерного оружия. Трофейный заряд также мог бы какое-то время служить России инструментом сдерживания, будучи, например, взорван под видом испытаний готового образца. Но я был потрясён, когда узнал, что на самом деле вами готовится грандиозная диверсия.

Мужчина возле окна слушал его, не перебивая. Его молчание, неторопливое покуривание через форточку так взвинтили Исмаилова, что он заявил, что теперь лучше понимает своего друга Габора, который незадолго до своего исчезновения решил порвать с СССР и с коммунистами.

Дождавшись окончания речи, мужчина спросил:

— Откуда у вас такая информация?

— Я встретил своего бывшего командира, теперь он служит здесь на военно-морской базе, в подразделении, которое тоже участвует в поисках бомб. Мы были очень дружны с ним, поэтому он был настолько откровенен, что настоятельно рекомендовал мне немедленно покинуть Калифорнию.

Игорь закашлялся, затем продолжил:

— Меня естественно его слова очень встревожили, и я приложил максимум усилий, чтобы разговорить приятеля. И вот, что я узнал: оказывается для вас уже не секрет, что одна из бомб настолько повреждена, что любая попытка тронуть её вызовет неминуемый взрыв. Тем не менее, ваши подводные лодки настойчиво продолжают предпринимать попытки прорыва в район. Теперь, когда американцы лишились прикрытия в виде мегоакулы, вашим боевым пловцам будет легче подобраться к цели.

— Значит, акула ушла? — задумчиво отметил куратор.

— Да.

«Консул» повернулся к Игорю и пронзительно посмотрел на него из-под густых бровей. Суровое лицо бывшего рабочего-металлурга или шахтёра, поднявшегося до нынешнего служебного положения благодаря новой власти, не могли смягчить золотые очки и модный галстук. Резидент неприязненно посоветовал:

— Вам давно пора решить для себя, товарищ Исмаилов, где ваша истинная Родина — здесь или в СССР. Тогда вы не будете испытывать подобных моральных метаний. По нынешним временам усидеть на двух стульях не получиться…

За дверью послышались громкие голоса и смех проходящих по коридору работниц. Куратор сделал паузу и когда голоса затихли продолжил:

— А вместо того чтобы обвинять, лучше объясните, как такое могло случиться, что, взяв на себя обязательство обеспечить прикрытие нашим морякам-подводникам в заливе Монтеррей, вы не выполнили обещание? А в результате потерян новейший боевой корабль, погиб его экипаж, отличные ребята из группы подводной разведки.

Куратор подошёл вплотную, сурово осведомился: