Гости вторили Филиппе в надежде, что смех наконец разрядит обстановку. И почти всем это помогло. Кроме Авалон. Дрожащей рукой она опрокинула в себя порцию вина, потом еще и еще. И к концу приема понемногу привыкла к его кислому вкусу. Или это был вкус подступающей тошноты?

Авалон знала, что представление Филиппе разыграно лишь для одного зрителя: нее. Он обещал прийти сегодня. И сколько бы она ни бегала по дворцу, как заяц, он все равно настигнет ее. Когда вино окончательно обволокло ее голову, принося с собой апатию, Авалон вдруг удивилась, почему она все еще так стремится избежать своей судьбы даже после предостережения Элеоноры. Чем дольше Авалон будет от нее бегать, тем хуже будут последствия. Она еще может согласиться, сама прийти к Филиппе, чтобы умаслить его гнев, и тем самым наладит отношения с Каталиной. Всем будет только лучше, если она прекратит брыкаться, точно норовистая кобыла. Их судьба — быть покрытыми, а не становиться боевыми конями. А Каталина ее и продавала как кобылу, чтобы Филиппе ее наконец-то покрыл, раз это не удалось Горлойсу. Ей никогда не превратиться в боевого коня, никогда она не сможет постоять за себя и свои желания.

Авалон сглотнула горькую слюну.

Мысли о вьющихся темных волосах Дамиана практически сокрушили ее своей недостижимостью. Зачем только она вернулась в Трастамару? Зачем только оттолкнула его в источниках?

Куда завела бы меня судьба, если я ответила на его порыв?

Авалон так напилась во время приема, что не могла вспомнить оставшуюся часть дня. Она помнила только свои горечь и разочарование, что не повела себя по-другому на источниках. И сейчас она отдала бы все на свете, только бы снова увидеть Дамиана и не упустить свой шанс. Однако судьба была глуха к ее желаниям. У Персены на Авалон были другие планы.

— Не ходи сегодня туда же, где ты была вчера. Ты меня слышишь?

Бас настойчиво потряс ее за плечо. Авалон вынырнула из своих мыслей и поняла, что стоит у зеркала со свечой в руке, свет которой пытается разогнать ночную темень.

— Куда же мне податься? Я больше не знаю безопасных мест, — рассеянно ответила она, чувствуя, как по руке скатывается капля жидкого воска и обжигает кожу.

— Я… в мои покои нельзя, к Каталине тоже… Точно! — Бас хлопнул себя по лбу и с жаром затараторил: — Иди в покои Монтре. Я слышал сегодня, что она уехала на несколько дней. Кажется, ее пасынок навел шороха с какой-то виконтской дочерью. Они то ли сбежали, то ли… Ай, не важно. Давай живее!

— Но у меня нет ключей, — слабо возразила Авалон. Она все еще как будто пребывала во сне и никак не могла взять в толк, зачем мельтешить и тратить столько сил на попытки избежать неизбежного?

— Магия, — раздражаясь, подсказал Бас.

Авалон нехотя протянула руку и показала ему мизинец с тусклым, едва заметным ожогом.

— Обряд сживления.

— Инквизиторский зад, — выругался Бас и шумно выдохнул. — Я и забыл, думал, что он прошел. Тогда… Ладно, я выманю кузину из ее покоев, а ты войдешь в комнаты Монтре через ее гардеробную.

Он подтолкнул Авалон к внутреннему саду, а сам, облачившись, направился к двери. Отодвинув щеколду, он повернулся, и они встретились взглядами.

— Будь осторожна, Авалон. Не забывай, — Бас постучал по виску, — слушай себя.

Он ушел, и Авалон осталась в одиночестве. Она выскользнула во влажную ночь и, приблизившись к задним дверям в покои Каталины, услышала приглушенные фразы. Разобрать слова она не сумела, поэтому с тревогой и кружащейся от вина головой вдыхала воздух, пахнущий скошенной травой. Дождавшись, когда главные двери захлопнутся, Авалон попала внутрь королевских покоев. Задержавшись у накрытой тканью колбы, она все-таки не стала открывать ее и, миновав спальню, добралась до гардеробной. Погрузившись в воды бесконечных платьев и государственных плащей, Авалон едва там не утонула. Однако в конце концов доплыла до потайной дверцы, ведущей в соседние покои. Убедившись, что внутри действительно никого нет, она осторожно вошла в гардеробную мадам Монтре. Решив, что здесь отличное место для убежища, Авалон осела на пол и задумалась. Играть в прятки с судьбой — лихой обман, который по словам Элеоноры мог плохо закончиться.

Заигравшись, можно потерять бдительность, и тогда судьба найдет тебя. Она идет по твоему следу, точно охотничий пес. И ее не собьют со следа ни вода, ни снег, ни расстояния.

Почувствовав, что вновь начинает дрожать от страха, Авалон попыталась встать, но в действительно покачнулась и упала. Она не имела понятия, сколько вылакала вина, пытаясь заглушить ужас от слов Филиппе.

Во всяком случае, здесь он не будет меня искать.

Пошарив по сундукам, Авалон нашла небольшую подушку и устроилась на ковре. Мять постель и оставлять следы своего пребывания она не собиралась, хотя спать на полу было тем еще удовольствием. Даже мягкий варденский ковер не спасал от неудобства. Тем не менее она заснула и ей снился ритуал поглощения гранатовых зерен. Она давилась своей тошнотой, но Персена проталкивала кулаком эти несчастные зерна ей в горло, а в ушах звучал ее шепот: «Задашь вопрос кровью, получишь ответ кровью». Авалон все-таки проглотила их, и тогда Персена перехватила ее за горло. Черные сияющие затмением глаза смотрели куда-то внутрь Авалон. Черные, отравленные губы медленно раскрылись, из ее рта полилась кровь. Авалон попыталась сбежать, но обугленные черные пальцы сильнее сомкнулись на ее шее.

— Бадб неман фи, — раздельными словами сказала она. Кровь потоком хлынула из ее глаз, черные вены червями расползлись под кожей. — Найди их под белым древом.

Персена закричала, захлебываясь своей кровью, и Авалон с писком проснулась и шарахнулась в сторону от темного силуэта, жавшегося к стене. Сначала ей показалось, что это монстр, но, когда сердце немного успокоилось, Авалон поняла, что это всего лишь большой сундук. С облегчением выдохнув, она прислонилась к прохладной стене и прижала руку к груди. Она вновь и вновь повторяла слова, сказанные Персеной во сне и никак не могла понять, почему они кажутся ей знакомыми. Она уже где-то слышала про белое древо. Как вдруг до нее дошло.

Их нет. Они все спят под белым деревом.

Элеонора. Эта наводящая ужас старуха как будто знала, о чем Авалон думает. И в тот миг она вспоминала других девочек из деревни, которые не прошли ритуал. Она не успела вернуться мыслями к Элеоноре и набиравшей силу догадке, что она не обычная деревенская старуха, когда в голове воскрес голос синьора Леандро.

Потихоньку, от одной беды к другой. Эстела тоже в порядке, учится.

Да там же, где и ты. Она ж писала, что видится с тобой постоянно.

Дурное предчувствие подкралось к Авалон из темноты, и кожа ее покрылась мурашками. Не до конца осознав, что собирается сделать, она вскочила и побрела в кабинет мадам Монтре. Они не раз пробирались туда с Каталиной во время учебы, чтобы отыскать вопросы к экзаменам или разузнать секреты Владычицы Вздохов, которыми можно было поделиться с другими девочками. Они все тогда жили сплетнями. А кто-то до сих пор так и живет.

Авалон проникла в кабинет. Единственное окно, открывавшее вид на крепостную стену и ущелье за ней, даже в солнечные дни давало мало света, что уж говорить про безлунную ночь. Однако глаза Авалон привыкли к темноте, и она хорошо различала обстановку. Книжные стеллажи, заваленные монументальными творениями и исписанными свитками, запасы гранатовых зерен в заколдованных сундуках, палицы для исправления положений рук и осанки, карты Трастамары и посуда для изготовления косметики. Аккуратно обойдя статую Персены, Авалон под ее зорким взглядом подошла к дубовому столу, заваленному бумагами, свечами и брусками печатного воска. Этот стол мадам Монтре презентовал посол Краста — страны, славившейся своими мастерами по дереву. Больше такого произведения искусства нет и не будет во всем мире, убеждал посол Владычицу Вздохов. Это не помешало Каталине пару раз случайно поцарапать его при попытке выдвинуть ящики. Только позже они разузнали, что есть несколько потайных рычагов, которые позволяют это сделать.