Дамиан сошел вниз вторым, не придерживаясь связанными руками за перекладины — он прекрасно удерживал равновесие и без них. Свет от факела лизнул его лицо рыжим языком, и Дамиан прищурился. В глубине его радужек вспыхнули золотые искры, заворожившие Авалон. Она заставила себя отвести взгляд.

Марта спустилась последней, в пол-оборота, не выпуская инквизитора из поля зрения. В таком же порядке они пошли по тоннелю, хлюпая по лужам и вдыхая прелый запах плесени. Мрачное молчание преследовало их среди теней, жавшихся по стенам. Гнетущую атмосфера нарушал лишь далекий звук падающих капель и голос Марты, иногда указывающий, куда идти.

В очередной раз свернув на развилке, Авалон уперлась в высокую лестницу.

— Люк выходит в хорятне на скорняжной улице, — прозвучал сзади голос Марты. — Так что, когда вылезешь, не ткни случайно в клетку с хорями. Август будет недоволен, а мне бы не хотелось возмещать ему убыток.

Авалон вставила факел в гнездо, оставив в руке только свечу, и полезла наверх. Ступеньки тревожно поскрипывали. Поддев люк плечом, она выбралась в темное помещение. В голову сразу ударил резкий запах мочи и фекалий. Зажав нос, Авалон кашлянула, пытаясь избавиться от едкого вкуса, осевшего на корень языка. Еле дождавшись, когда наверх выберутся Дамиан и Марта, она с радостью первой выскочила на улицу, вдыхая свежий аромат зимы.

Снаружи хлопьями валил снег. Авалон зябко поежилась, когда почувствовала прикосновение снежинок к лицу. Тая, они казались ей каплями ласкового лесного дождя.

Марта забрала у нее свечу и, затушив пламя, отставила подсвечник на одну из клеток. Замаскировав люк подгнившей соломой на полу, она тоже вышла на улицу и позволила выйти Дамиану. Глаза Авалон не сразу привыкли к темноте.

— Нам туда! — Марту указала за поворот. — За галантерейной мастерской малая торговая площадь. Она закрыта до выходных. Кажется, там ремонтируют расколовшийся фонтан…

Уже подходя к зданию мастерской, они услышали вибрирующий рев. Марта и Дамиан нахмурились, а Авалон остановилась чуть не посреди следующего шага. Она узнала бы этот звук даже во сне. Онемев от ужаса, она на негнущихся ногах последовала за спутниками. Ей не нужно было подтверждение, но она все равно выглянула из-за угла. На площади ревело пламя: очищающий костер пылал в ночи, вонзая свои огненные когти в обсидиановое брюхо ночи. Это был ярко-рыжий зверь, плюющийся искрами вокруг себя и приводящий в движение армию теней на стенах домов. Волны зноя поднимались от него ввысь, колебля воздух, и находящиеся на площадки люди в белом казались миражем. Особенно человек, стоявший по центру. Высокий, тощий, с алым символом ватры игнис на котте. Инквизитор, пытавшийся взять ее силой. Воплощение ее кошмаров.

Живот Авалон скрутило до боли. Из легких исчез весь воздух. Ей начало казаться, что она задыхается в дыму костра. В дыму сгорающей хижины. Она, скуля, шарахнулась в сторону от угла дома на середину улицы. Сердце подскочило и теперь колотилось где-то в горле, подстегивая ее развернуться и бежать в лабиринт улиц незнакомого города. Сзади раздались крики, лязг оружия. Авалон услышала топот и звон лат. Из глаз брызнули слезы. Она бежала вперед, хватая ртом воздух. Летевший в глаза снег слепил и забивался в рот, точно пепел. Кто-то ее нагонял. Она разрыдалась в голос. В ушах стоял визг матери, до которой добралось пожирающее пламя. Вонь горелого мяса забилась ей в ноздри, хотя тогда она его не чувствовала. Она точно так же сбежала, успев только поймать в прорези шлема взгляд храмовника, который убил своего инквизитора. Поскальзываясь на крови тогда и поскальзываясь на снегу теперь, Авалон захлебывалась своими слезами и криком.

Догонявший налетел на нее. Схватив ее за рукав, втянул в щель между двумя домами и прижал к стене, зажав рот горячей рукой. Авалон билась, чтобы вырваться, но напавший прижался к ней всем телом, не давая сдвинуться к месту. Глаза застилали слезы, но она увидела, как мимо них пронесся размытый силуэт человека на коне. За ним пробежало несколько солдат, размахивая факелами, освещающими путь. Вокруг резко заплясали тени, огненные блики упали в щель. Авалон, сморгнув слезы, заметила, что рядом с ней Дамиан. Он приложил указательный палец к своим губам.

Авалон не знала, сколько они простояли так, вынужденные прижиматься друг к другу. То и дело мимо них снова пробегали облаченные в белое храмовники. Резкий ветер рвал пламя их факелов и полы одежд. Она все это время дрожала. В этот раз не от холода, — от Дамиана исходило приятное тепло — а от осознания своей вины. Она была виновата в том, что случилось. Это же не мог быть мертвый храмовник, что оставил шрамы на ее бедрах. Но она все равно поверила, привлекла внимание — тело как будто специально предало ее, чтобы побыстрее оказаться в лапах инквизиторов. Авалон заплакала: тихо, вздрагивая от беззвучных всхлипов. И ей было все равно, что на нее смотрит один из них. В этой слабости она уже нашла свое унижение — инквизитор-свидетель не стал бы для нее бо́льшим укором. Даже, если бы снова стал ее обвинять и поносить на чем свет стоит. Но Дамиан молча следил за улицей, упираясь рукой в стену. Авалон знала, что он делает: преграждает путь, чтобы она снова не сбежала, но ей все равно почудилась в этом жесте защита. Она тут же отринула такие мысли: заблуждаться на счет Дамиана не только чревато разбитыми надеждами, но и смертельно опасно. Вытерев слезы задубевшим рукавом, она поцарапала кожу жесткой тканью. Впрочем, лучше так, чем попасть на костер к инквизиции.

Марта!

Ее покрыл липкий пот ужаса.

— Где Марта? — спросила Авалон, подняв глаза на Дамиана.

Он отвлекся от слежки за улицей и посмотрел на нее сверху вниз. Запутанная прядь волос упала ему на висок. Авалон захотелось ее поправить, но она уняла внутренний зуд, сосредоточившись на ответе.

— Не знаю. Последнее, что я видел — она обрушила кровлю здания посреди улицы, чтобы перегородить ее. Лишила людей, живших в том доме, крыши над головой. Зимой, — процедил он раздраженно.

— Она спасла нам жизнь! — вспылила Авалон, не веря своим ушам. Почему он все видел в черном цвете? Ей захотелось врезать ему, чтобы, наконец, прочистить мозги. Ибо он явно ими не пользовался. — Нас бы поймали, если бы не она не перегородила улицу!

— Нас бы вообще не заметили, если бы не ты, — презрительно сказал он.

Авалон вспыхнула, как от пощечины, но не нашлась, что ответить. Его обвинение больно ужалило. В этот раз они оказались едины в своем мнении, но от этого ей не было легче.

— Надо уходить отсюда.

— Мы должны найти Марту, — возразила Авалон.

— Нет! — отрезал Дамиан. — На это нет времени! Если Храм распорядился разжечь костер посреди города, значит главные ворота закрыты. Пока не перероют весь город от дворца до крысиных канав и тоннелей, не успокоятся.

— Кому, как не тебе, об этом знать.

Глаза у Дамиана сверкнули алым — даже в такой темноте она заметила.

— Хочешь обсудить мои деяния сейчас? — прошипел он.

Авалон разозлилась. Возможно, на нее так подействовала вина, а, возможно, его презрение.

— Да! Ты сам собирался сдать нас своим шавкам.

— Закрой свой поганый рот! — рявкнул Дамиан ей в лицо, но тут же осекся и понизил голос. — Лучше подумай над тем, что, если бы не твоя лилитская сестра, все было бы нормально. Я не собирался вас сдавать. Пока.

— О, премного благодарна! «Пока», — передразнила Авалон. — Мне сказать тебе «спасибо» за то, что великодушно даешь мне отсрочку перед костром на несколько дней?

— Я хотя бы не лгу, — холодно бросил он. — Я ни разу не сказал ни слова неправды, в отличие от тебя.

— Ох, вы посмотрите на этого благородного убийцу. Честный человек, который лжет ради правды! Ты лгал! — Она ткнула его пальцем в грудь. — Ты выдавал себя за Горлойса!

По лицу Дамиана пробежала тень растерянности.

— Я не… Ты сама выдавала себя за треклятую королеву!

— А я и не притворяюсь святошей! В отличие от тебя! — Щеки Авалон пылали, в груди бил барабан войны. Она почувствовала себя победившей в этом споре, когда заметила смятение Дамиана, и это окрылило ее. Ей захотелось окончательно уничтожить его спесь, нанести последний, решающий удар.