С другого конца образованного священного кольца, знаменующего непрерывность жизни, кто-то вышел в самый центр. Авалон пришлось покинуть свое отдаленное укромное местечко, чтобы рассмотреть человека вблизи. Она ползком перебралась к бревну, к которому прислонили охапки пшеницы, и выглянула из своего укрытия.

Круг был образован вокруг алтаря. Перед ним стояла девушка — Авалон видела ее со спины — кожа бледная, словно молоко с растопленным маслом, кудри — светло-русые, цвета молодого крыжовникового вина, вдоль позвоночника рассыпались веснушки. Такие же, наверняка, были на ее лице. Облаченная в полупрозрачное белое льняное платье, она не двигалась. Только ветер играл с кончиками ее волос.

Авалон затаила дыхание, когда из людского кольца отделились две женщины. Ее бабушка, Владычица Слез, крепкая и иссушенная, как старый корень, обветренная и морщинистая, вся в бородавках, и Владычица Вздохов, женщина средних лет, дородная, с тяжелой поступью и повелительными жестами. Старуха и Мать привечали Деву — Владычицу Тьмы.

Сердце Авалон затрепетало, точно воробей, попавший в силки. Вот оно! Вот, ради чего она ждала столько лет! То, чего ее хотели лишить. Самый важный и значимый момент в жизни всей деревни. Она ведь заслужила стоять там, бок о бок с другими женщинами и мужчинами и вплетать свой голос в песню Модранита о возрождении жизни.

Авалон боялась лишний раз моргнуть и неотрывно следила за тем, как Мать снимает с Девы платье, оставляя ту в первозданном виде. Девушка, поежившись, развернулась, и даже Авалон из своего укрытия заметила невесомое движение рук, которыми Дева хотела прикрыть свою груди, размером со спелые груши. Фиолетовые соски затвердели, а кожа покрылась мурашками от холода. Старуха ласково перебирала светлые волосы будущей Владычицы Тьмы и вплетала в них цветки граната. Алые бутоны напоминали кляксы крови на белой скатерти.

Песнопение внезапно прекратилось. В животе Авалон от страха образовался ледяной ком. Она притихла, как мышь в кладовой, боясь, что чем-то себя выдала. Стараясь даже дышать через раз, девочка припала к земле и раздвинула сноп пшеницы. Сухие стебли кололи пальцы, но это не помешало Авалон высунуть любопытный нос. К счастью, оказалось, что ее никто пока не обнаружил. Песня смолкла, потому что на поляне появился мужчина. Авалон не могла узнать его из-за ажурной дубовой маски некого лесного чудища.

Сгорбленная Старуха пошла ему навстречу. Передвигалась она мелкими, шаркающими шажками, но мужчина, Дубовый Король, терпеливо ждал, держа в руках плоды граната. Передав их подошедшей Владычице Слез, он на шаг отступил и элегантно поклонился, несмотря на плотное телосложение.

Старуха кивнула и жестом пригласила следовать за собой.

Пока они шли, Авалон все более явно ощущала пустоту, как будто бездна разверзлась у нее внутри, и чем сильнее сгущалась ночь и ближе подходил к Деве мужчина, тем глубже становился животный страх. Она не знала, откуда он взялся, и почему эта маска так похожая на Лесовика вызывает в ней тревожность и зуд меж лопаток. Горло высохло, как земля в иссушенном пруде, а в легкие будто натолкали сырого песка.

Старуха передала Матери один из гранатов, и обе разломили их пальцами. Хруст спелой шкурки Авалон слышала так явно, будто это она сейчас погрузила свои пальцы в плод и раздавила зерна. Владычица Тьмы качалась в объятиях своих соратниц, как пьяная, пока они рисовали на ее теле узоры красным соком и кормили ее зернами.

В кромешной тишине, прерываемой лишь собственным сиплым дыханием, Авалон едва не вскрикнула, когда поднялся ветер, и листья заметались, точно потревоженные души. Она вскинула голову, а когда обратила взгляд обратно на поляну, едва не задохнулась от ужаса.

Там, на алтаре, освещенным бордовым светом костра, голый мужчина в маске Дубового Короля прижимал к холодному камню хрупкое девичье тело. Его движения, рваные и быстрые, и ее взгляд, устремленный в небо. Алая кровь, размазанная по камню и бедрам, и раздавленные половинки граната. Песнопения возобновились, как только Дубовый Король неуклюже поднялся на колени и вытащил из Девы мужское достоинство, напоминающее склизкую миногу.

Покачнувшись, он схватил с алтаря деревянную кружку и опрокинул половину содержимого себе в рот, второй ополоснул курчавые волосы ниже живота. Из-под маски раздался его зычный голос, от звука которого Авалон почувствовала себя пустой, точно выдолбленная тыква на Самайн. Перед тем, как исчезнуть с Модранита, Авалон бросила последний взгляд на Владычицу Тьмы — та так и осталась лежать на спине, застывшая и прямая, как кочерга, все еще неотрывно глядя в небо.

Авалон выдохнула сквозь стиснутые зубы и помчалась по протоптанной дорожке к дому, а сердце бежало впереди нее.

От своего сердца ей не удалось сбежать в тринадцать. Триумвират собрал всех девочек, у которых за последний год пришла лунная кровь, и вложил каждой по три гранатовых зернышка. Взрослая жизнь наконец-то позвала Авалон, но она не хотела отвечать, поэтому попыталась улизнуть с ритуала. Она даже не знала, что ее там ждет, но что бы это ни было, оно наверняка привело бы ее туда же, куда привело Владычицу Тьмы — на алтарь под тушу Дубового Короля.

Авалон поймали. И заставили, как и остальных девочек, пройти ритуал. Владычица Вздохов едва не разодрала Авалон рот, пока пыталась проверить, проглотила ли она гранатовые зерна. Цапнув Мать за пальцы, Авалон получила по лицу пощечину, — на щеке до сих пор виднелся тонкий шрам от кольца — и ее голову мотнуло в сторону. Подавившись зернами и прокусив до крови щеку, она вскинула возмущенный взгляд на Владычицу Вздохов. На лице женщины расцвело довольное выражение человека, выигравшего спор еще до его начала. Авалон замешкалась, удивленная такой сменой настроения, как вдруг сладкий сок граната склеил ей рот. Волна жара выпила ее дыхание, а во рту поселился пыльный привкус жажды. Вместе с тем настроение самой Авалон поднялось — она совершенно точно забыла, почему хотела разругаться с Владычицей Вздохов и что такого страшного в ритуале Модранита — всего-то нужно потерпеть пару минут, дабы восславить возрождение Дубового Короля. Это ведь большая честь. Вслух она только рассмеялась и осела на землю, а ее смех множился радостным хихиканьем других девочек.

Когда Владычица Вздохов покровительственно ей улыбнулась, Авалон ощутила прилив благодарности.

Девочки продолжали смеяться, стоя в кругу, даже тогда, когда Авалон отвлеклась. Хихикая себе под нос, она опустила голову и посмотрела на ноги, прикрытые льняной белой юбкой. По ткани барабанили алые капли, впитывались и распускались багровым цветком. Дотронувшись к носу и отняв руку, Авалон с недоумением уставилась на свои окровавленные пальцы.

Смех раздирал ее горло.

Авалон почувствовала кровь на губах. Железный привкус — как будто она слизала кровь с разбитой коленки.

Горло запершило, и Авалон поняла, что это не от смеха, хотя и он ни на секунду не прекратился. Она хотела остановиться, но продолжала хохотать, кашляя и выблевывая на траву кровь.

— Сегодня очень важный день, девочки, — раздался вдохновленный голос Владычицы Вздохов. — Вы на пороге особого периода вашей женственности. С сегодняшнего дня те из вас, кто покажут себя достойными, будут учиться в Наравве у настоятельницы Эсме Меральды и познают древнюю женскую науку. Так что, дорогие мои, в ваших интересах не исторгать из себя зерна, иначе вы останетесь в этой деревне до скончания вашего века.

Авалон казалось, что слова Владычицы Вздохов камнями придавливают ее к земле. Один тяжелее другого. Ее завалит, и она умрет. Или того хуже — останется здесь и когда-то непременно попадет на алтарь.

Тошнота тут же подскочила к горлу, и Авалон едва сдержала первый рвотный позыв. Она ощутила во рту желчь. Кислую, сводившую спазмом горло и царапавшую корень языка, вызывая новый рвотный позыв. Рвота поднялась из глубины желудка, прожигая себе путь на поверхность — Авалон чувствовала горечь подступающей слюны.