Бабушка, самая опытная и сильная ведьма ковена, тогда гостила у них в деревне. И оказалось, что легенда о девочке была ложью — ведь когда инквизиторы напали на их семью, ни бабушка, Владычица Слез, ни мама, ни сама Авалон не смогли ничего сделать.

Тем страннее было видеть этого вертлявого мальчика, который орал во всю мощь своих маленьких легких. Авалон не могла понять, почему горло так сдавило. Испытывала ли она радость, что с ее помощью этот ребенок выжил? Или, может быть, разочарование, что легенда сейчас казалась правдоподобной, как никогда. Она ведь не слышала больше ни о каких детях, выживших после черной скверны.

Авалон удалось стряхнуть с себя оцепенение только тогда, когда Аурела вручила ей младенца, а сама поспешно накинула простыню на тело Консуэлы и занялась очисткой лазарета.

Глядя в бледно-голубые глаза ребенка, Авалон поймала себя на мысли, что у того храмовника тоже были подобные глаза, цветом напоминающие ледник на фоне неба. Она вновь ощутила липкие пальцы на бедрах и не сдержала дрожь, прокатившуюся по телу. Вспоминать о той ночи было все равно, что сдирать корку с заживающей раны, чтобы она снова начала кровоточить.

— Лучше бы ты действительно оказался тем мальчиком из легенд, — сказала она задремавшему мальчику.

Она убаюкала его на руках, пока Аурела убирала грязные инструменты. Несколько лет назад в Трастамару восточным ветром занесло лекаря из Остирии, который охотно поделился с Аурелой своими открытиями. Обработка инструментов в определенном растворе огнибая уменьшала негативные последствия от операций, а своевременная стирка и обработка лазаретного постельного белья способствовала скорейшему выздоровлению. Аурела восприняла информацию скептично и едва не отмахнулась от семян диковинного растения, которые щедро подарил ей путешествующий врач. Она и посадила их только для того, чтобы опровергнуть домыслы туземца и убедиться в своей правоте. Однако опробовав его привычки, Аурела вскоре осознала, какой дар преподнес ей гость. Когда в лазарете появилась Авалон, наставница часто повторяла, как важно проводить обработку огнибаем.

Тем же оранжевым раствором Аурела велела Авалон обтереть перерезанную пуповину ребенка. Стерев капли ребром ладони, она умостила ребенка удобнее на руках и стала напевать под нос колыбельную, когда дверь в лазарет распахнулась и внутрь влетел высокий мужчина.

— Меня не впускали! — возмутился он с порога. — Моя жена ро…! — он осекся на полуслове, заметив новорожденного на руках Авалон.

Его резкие и размашистые движения вызвали внутри притаившийся ужас, и Авалон отступила, прижимая младенца к груди. Аурела решительно преградила мужчине путь. Для любого другого человека эта сцена была бы уморительной: маленькая, похожая на тощую кошку, женщина пытается преградить путь медведеподобному мужчине. Но Авалон видела подобную сцену не раз и знала, чем все закончится.

— Стоять! — рявкнула врач, и мужчина оторопело замер. Затем опустил взгляд и удивленно моргнул. — Не забывайтесь, господин. Вы ворвались в лазарет, несмотря на мой приказ не входить. Я могу вышвырнуть вас отсюда.

Огромная ручища угрожающе поднялась, и указательный перст оказался направлен на Авалон.

— Это мой сын.

Он не спрашивал, а Аурела не стала переубеждать. Авалон догадалась, что это, должно быть, Диего де Мендоса, герцог Саргодба, — самый могущественный человек после Каталины. Его, шутя, называли инфантом Фортуны, ведь Диего везло так, будто он родился с гранатовой ветвью в руке.

Обласканный родителями, Диего рос, не зная ни в чем отказа, и славился своей силой и красотой. Его родителей унесла черная скверна, и Диего стал самым молодым герцогом, к тому же — завидным женихом. Он должен был стать мужем Каталины. Авалон не могла не признать даже сейчас, когда ее сердце сжимали когти беспокойства, что из них вышла бы прекрасная пара. Однако Диего де Мендоса оказался неверным женихом — на празднике по случаю помолвки он был застигнут самой Каталиной в скабрезном положении. Не будь герцог столь угрожающей фигурой, все до сих только и делали при его присутствии, что обсуждали конфуз: жених королевы пойман на коленях перед Басилио Трастамарским.

Стерпеть выходку жениха Каталина не смогла и разорвала помолвку. Как раз тогда ей пришла пора пройти инициацию на Модранит, и мужчиной, возлегшим с ней, был не муж, а Дубовый Король. Тот, кто получает всех девушек, принявших зерна граната, не успевших выйти замуж. Впрочем, Авалон знала, что некоторых особо сильных ведьм все равно склоняли к тому, чтобы до мужа познать Дубового Короля.

Склизкая минога между ног.

Авалон передернуло.

Если бы она была на месте подруги, то закрыла бы глаза на проступок Диего. Лучше он, чем Дубовый Король.

Все эти воспоминания пролетели в мыслях Авалон, пока Аурела молча буравила Диего особым взглядом, изгоняющем вон из лазарета даже самых ретивых. Но Диего де Мендоса оказался крепким желудем.

— Я пришел забрать сына.

— Он еще слишком слаб. Я не могу отдать его вам сейчас. Выйдите, господин, и дождитесь, пока мы…

— Я не уйду без сына!..

Он продолжал распаляться, но Авалон, обнимая младенца, больше не слышала его слов, когда заметила накрытое простыней тело Консуэлы. Она лежала там: неподвижная, холодная, с разрезанным животном, отдавшая жизнь за сына. А муж, который должен был в первую очередь озаботиться ее выживанием и здоровьем, даже не посмотрел в ту сторону. Не попросил забрать ее тело. Наверняка это сделают слуги, потому что так принято. Но вряд ли Диего де Мендоса сам напомнит им о необходимых погребальных ритуалах. Он, скорее всего, даже не придет на службу.

Авалон сморгнула слезы, застлавшие глаза, и перевела взгляд на мужчину. Спор шел на повышенных тонах.

— Я сказала «нет»! Ты будешь ждать за дверью! — слова Аурелы прозвучали так же окончательно, как стук захлопнувшейся двери.

Диего попытался отстранить ее быстрым, властным движением, будто разыгравшегося ребенка, но она увернулась от него и вскинула руки. Авалон почувствовала сладкий привкус на языке, появившийся в воздухе, когда Аурела, несмотря на дрожащие руки, призвала магию. Диего де Мендоса замер и в гневе выпучил глаза. Он силился раскрыть рот и излить свою ярость на Аурелу, посмевшую применить к нему магию, однако его губы точно склеило. Подчинив себе тело герцога, она вышвырнула его, мычащего, в коридор. Он выбил дверь и, проехав в пышных одеждах по пыльному полу колоннады, ударился спиной о колонну. Послышался визг придворных дам, отскакивающих в сторону, и шуршание дорогих тканей.

— Придешь после заката за телом своей жены, когда я проведу обряд очищения. — Аурела стояла спиной, но Авалон красочно представила себе ее непроницаемое лицо и взгляд, мечущий молнии. — Мальчик останется в лазарете на три дня.

Авалон посмотрела на младенца в своих руках: он даже не проснулся.

Миновав валяющегося Диего де Мендоса и даже не взглянув на него, в лазарет вошла Каталина Трастамарская. За ее спиной Басилио, подхватив герцога под локоть, помог ему подняться. Тот, сердито фыркнув, отмахнулся от помощника. Шатаясь, встал и в гневе отряхнул тяжелый плащ. Авалон случайно перехватила его взгляд, явно не суливший ничего хорошего, и Диего быстро скрылся из виду.

Каталина приблизилась. Поздоровавшись с Аурелой, она наклонилась над мальчиком в руках Авалон. Ее губы растянулись в очаровательной улыбке, но в глубине глаз затаилась печаль — родную дочь, которая должна была наследовать трон Трастамары, королева потеряла из-за черной скверны. Авалон почувствовала себя виноватой, хотя и понимала, что самопроизвольный выкидыш никто не был в силах предотвратить. К сожалению, Каталина не выходила положенный срок. И даже окажись в ту ночь в опочивальне Каталины Аурела, она не смогла бы ничего исправить. Персена забрала дочь Каталины на свой берег.

— Вам удалось спасти его, — сказала она, поглаживая младенца по высохшим волосикам на голове. — Это хороший знак, не правда ли?