— Сразу тебе говорю: не люблю, когда на мозги капают, — поставил сожительницу на место мужчина. — Твоё дело — бабье, наливай.

— Да что с тобой сегодня такое, Вася?

Он и сам не знал, в глубине души понимал, что ведет себя крайне отвратительно и прежде никогда подобных выходок себе не позволял. Какая муха укусила, почему вдруг возненавидел всем сердцем любящую его женщину?

— Нальешь или нет? — ответил Василий вопросом на вопрос.

Нина скрепя сердце, достала заначку — бутылку водки и поставила на стол.

— Только много не пей.

Так он ее и послушал. Чуть позже на запах явился Степан и присоединился к распитию, через пару часов пить было нечего.

Что-то здесь не чисто? — догадывалась Нинка и отправилась на разведку в деревню. Когда увидела уезжающих азиатов и по лицам Скворцовых поняла, что те прощались с гостями — побледнела. Сложила в уме дважды два: без Насти они бы не уехали, а значит ворожбу сняли. Тоненькими иголочками впивались под кожу сомнения — вот почему Василий с самого утра ведет себя, как животное.

Настя окончательно развеяла неясности, подтвердив догадки.

“Так-то оно так, а может и не так”.

Женская доля — терпеть. И мать ее уже сколько лет отца алкоголика терпит. И вот он Нинкин удел — останется Василий, но сопьется. Это она сразу поняла, хотя и теплилась в сердце надежда: может с ней он, потому что любит и без ворожбы. Увы, нет. Вернувшись домой, Нина не застала суженого. Мать после сказала, что пошли они с отцом за добавкой и вернутся теперь поздно, да и вернутся ли вовсе.

Опять слезы, полетели подушки — не судьба, видимо не суждено познать ей женского счастья, не заслужила.

Василий вернулся под утро, едва держался на ногах. В сенях упал на четвереньки и пополз. Нинка помогла ему подняться и отнесла на кровать, раздела и решила отложить серьезный разговор на потом. Всё равно мало что соображает, бормочет что-то под нос, песни поет.

Сама бедная всю ночь не спала, лишь немного задремала и то не удалось провалиться в забытье — пьяный Василий свалился с кровати.

Много думала она, казалось сердце разорвет на части — так долго ждала суженого своего, отпускать не хотелось, но и повторять судьбу матери тоже. С рассветом и в голове прояснилось, встала Нина с постели совершенно новая, обновленная, будто очнулась после долгого сна.

Васю тревожить не стала, дала возможность выспаться, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию не по пьяни.

Он с трудом поднялся, выпил залпом три литра воды и литр огуречного рассола, все кряхтел: “ой, помираю”.

Добрая хозяюшка пригласила его к столу и сама предложила похмелиться.

— Ну Васенька, — начала Нина, — не выйдет у нас ничего хорошего. Сам видишь.

— Вижу, — обреченно согласился он.

— Отпускаю я тебя, — на удивление, совершенно легко она смогла произнести эти слова, после чего и на душе посветлело.

Да и Василий просиял, оживился, хотя и старался сохранить серьезный вид.

— Ты Нина баба хорошая, но уж больно мягкая. Это ты с вида грозная, а внутри как кошка. А мне нужна такая, чтобы мной управляла, понимаешь? — вроде как и не в обиду объяснил ей Василий.

Нинка сгоряча хотела было схватить всё-таки сковороду и огреть его хорошенько между глаз.

— Да ну вас, мужиков! — отмахнулась, не став прибегать к рукоприкладству.

К вечеру тракторист Василий пришел в себя, собрал вещи в мешок, запрыгнул в трактор и умчался в свои Нижние Бубенцы.

За все наши поступки придется отвечать. Каждое действие, как маленькая бусинка, нанизываются одна за другой на нить, пока та не оборвется под тяжестью. Нельзя дать нитке оборваться, сломанное навсегда останется сломанным, как ни старайся заклеить или залатать.

И по классике жанра — беда не приходит одна. Возможно, это судьба дает шанс исправить прошлые ошибки все до единой за раз, а быть может просто издевается.

Скрестив руки на груди, Олег еще раз внимательно послушал голосовое сообщение от Хасана, в котором тот красноречиво дал понять, что терпение на исходе, ему нервничать нельзя — психика слабая.

“Кто знает, дорогой, завтра совсем крышу снесет и приду лично с вас спрашивать”, — угрожал курд, требуя вернуть товар до понедельника.

Пумба метался по офису, хотя это громко сказано, комната больше напоминала подсобное помещение станции техобслуживания, где впрочем они и находились.

— Не мельтеши, — попросил устало Олег и убрал телефон.

— Да я себе места не нахожу, на кону не только бабки, но и наши шкуры.

— Успокойся и не психуй! От твоих телодвижений толку мало. Лучше сядь, выпей и дай мне спокойно подумать.

Компаньон плюхнулся на диван и закурил очередную сигарету. В тесном помещении и без того дышать было нечем, окна здесь не предусматривались изначально.

— Поехали, — в голове Олега созрел план, действовать нужно безотлагательно.

Пумба лениво поднялся и пошел следом, ожидая, что друг поделится соображениями по дороге.

На таможенном контроле очередь продвигалась медленно. Спешить с досмотром не стоит — это давно усвоил капитан Перегудов и спокойно проверял содержимое багажника, когда вдруг в живой очереди из машин заметил знакомые лица.

— Подмени, — кивнул он напарнику.

Это были не те знакомые, неожиданной встрече с которыми радуешься. Здесь же наоборот, с такими лучше встречи избегать, а увидев случайно на улице — пройти мимо, не одарив даже взглядом.

— Здорово, — протянул для приветствия руку Олег.

Перегудов ответил вяло на пожатие, а с Пумбой и вовсе обменялся кивками.

— Что забыли? — осматриваясь, поинтересовался капитан.

— Да так, — пространно ответил знакомый, — пару машин.

Таможенник почесал затылок под кепкой и неохотно вступал в диалог, всем своим видом демонстрируя полное безразличие, хотя по факту являлся их несменным соучастником, помогая без проблем перегонять машины без особого на то разрешения.

— Слышал чего? — допытывался Олег, несмотря на то что, давно уже понял — рыльце капитана в пушку, он точно не только слышал, но и знает наверняка, где товар предназначенный Хасану.

— Пацаны, я не при делах, — сразу поднял руки вверх капитан, — ищите дальше.

— Хорош заливать. И ты, и я знаем, кто при делах. Говори, куда они сгоняют тачки?

Перегудов не хотел проблем и чувствовал себя неловко, слишком много коллег находилось рядом и разговор с двумя подозрительными субъектами мог вызвать череду неприятных вопросов.

— Но я вам ничего не говорил, — предупредил он.

Парни согласно кивнули и уже через пару минут мчались за своим товаром в цыганский табор неподалеку.

Табором называлось целое поселение цыган и жили они давно уже не в кибитках, а в добротных коттеджах, огороженных высоким каменным забором. На воротах висела табличка “Посторонним вход воспрещен”, а сверху непрерывно записывала происходящее камера видеонаблюдения.

— Мда, — осмотревшись произнес Пумба и ждал каких-нибудь гениальных идей от друга.

Но тот тоже был обескуражен и покамест не знал, каким образом проникнуть внутрь, уверенный на все сто — где-то там за забором ждут их новенькие автомобили, которые в свою очередь ждет грозный Хасан.

— Подумаем, — Олег вернулся в машину, Пумба за ним.

Они припарковались недалеко от парка и наблюдали за частным поселком. Битый час ничего не происходило, никто не выезжал и не заезжал. Начинало темнеть, до назначенного срока оставалось каких-то двенадцать часов и оба парня нервничали, пятой точкой чуяли неприятности.

— Надо что-то делать, — вот только что — они не знали.

С наступлением ночи пришло и лживое чувство безопасности, будто темень спрячет их под своим покровом и позволит незамеченными угнать две иномарки.

“Ладно”, — сам с собой согласился Олег и поехал на ближайшую заправку.

Пумба боязно оглядывался и поначалу отговаривал безбашенного друга, задумавшего устроить переполох в таборе с помощью поджога. Но и отговаривать не стал.