— Се-се-ни, се-се-ни, — благодарим мы, отрицательно качая головами в ответ на настойчивые просьбы взять бесплатные «сувениры». Слава богу, был уже 1968 год, третий год «тайфуна», навязывать эти «сувениры» иностранцам прекратили. Стюардесса-хунвэйбинка снова схватила репродуктор, в тесном салоне опять зазвучали песни, возгласы и лозунги. Но самолет уже пошел на снижение, и через мгновение его шасси коснулись бетонной дорожки аэродрома в Шэньяне.
Я знал, что Шэньян — город с двухмиллионным населением. По промышленному развитию он занимает в Китае третье место после Шанхая и Тяньцзиня. Из иллюминатора самолета мы увидели широко раскинувшийся разностильный город с бесчисленным количеством безжизненных фабричных и заводских труб. Еще в самолете я пытался вспомнить что-нибудь из истории этого края и города…
В середине 1947 года войска НОАК предприняли решительное стратегическое наступление против сил гоминьдана. Через два года остатки армии Чан Кай-ши были разбиты и на площади Тяньаньмэнь в Пекине была провозглашена Китайская Народная Республика… Но этому событию предшествовали тяжелые сражения и кровопролитные бои, и, быть может, самые кровопролитные из них шли именно здесь, в этих суровых степных краях Северо-Восточного Китая. Если вы помните, здесь в 1948 году действовала армия Линь Бяо, и об этом рассказывается в пьесе «Штурм горы Вайхушан». В результате продолжительной осады капитулировали занятые чанкайшистскими войсками Харбин, Чанчунь и Гирин. Затем настала очередь Мукдена (Шэньян), который защищали отборные чанкайшистские дивизии, накопившие опыт боев в Бирме во время второй мировой войны. В ходе ожесточенных боев части НОАК взяли город. Почти полумиллионная армия чанкайшистов была уничтожена или взята в плен.
После этих побед войска НОАК были перегруппированы. Командующим первой армией в Северо-Западном Китае был назначен Пэн Дэ-хуай, а командующим четвертой армией в Северо-Восточном Китае — Линь Бяо. Так сражалась Народно-освободительная армия в Шэньяне в 1948 году, а 19 лет спустя, в самом начале «большого тайфуна», газеты хунвэйбинов писали: «В то время как по всей стране «культурная революция», проводимая под личным руководством председателя Мао, вступает в новый этап, военные власти Шэньяна проводят ее очень медленно. В Шэньянском военном округе установлен белый террор… эти организации сумели склонить неосведомленных солдат к изоляции революционных организаций левых… и направили острие борьбы против революционных масс…»
«Партийный комитет военного управления в Шэньяне упорно проводит реакционную буржуазную линию и создает много препятствий для революционных левых сил. Комитет подстрекал некоторых солдат, рабочих и служащих окружать революционные массы и избивать их».
Посмотреть Шэньян мне так и не удалось, так как стоянка самолета по расписанию была непродолжительной и к тому же нас сразу отвели в просторный зал ожидания в аэропорту.
Едва мы сели, едва нам налили в большие фарфоровые чашки горячего зеленого чая, как затрубила труба, ударили в гонги и барабаны, откуда-то прибежали девушки и юноши в специальных костюмах, с накрашенными лицами. Снова начали бить в барабаны и гонги, зазвучала песня-марш. Затем вперед вышли юноши и девушка и начали скандировать лозунги, повернувшись лицами к большому бюсту-портрету. Они стоят навытяжку, устремив взоры в одну точку, выкрикивая проклятия и угрозы. Потом выбежали еще несколько юношей. Держа в руках карабины с примкнутыми штыками, они делают заученные резкие движения, направляя прицелы в сторону севера, и вновь повторяют проклятия и угрозы.
Для кого устроен этот «концерт»?
Оглядываю просторный зал. В зале мертвая тишина. Он почти пуст. В аэропорту из иностранцев только мы — два дипломатических работника болгарского посольства в Пекине. Значит… этот «концерт» устроен в нашу «честь»! А «концерт» продолжается. Все громче звучат проклятия и угрозы.
«Концерт»-агитка продолжался долго. Время стоянки, объявленное при посадке самолета, уже давно истекло. Но что такое расписание? Ведь всегда и во всем на первом месте должна быть «политика», не так ли? Наконец «концерт» закончился и мы снова поднялись в воздух. Самолет берет курс на север — к Харбину, конечному пункту нашего полета. Количество наших «попутчиков»-военных увеличилось на несколько человек. И опять все те же непрекращающиеся, резкие, вызывающие боль в ушах мелодии «революционных» песен, выкрики и угрозы…
Самолет приземлился в аэропорту города Харбина. Нас встречает представитель харбинского туристического бюро, которого зовут Лу. С этой минуты и до конца нашего пребывания здесь он будет неотлучно следовать за нами как тень. Солнце высоко светит в ясном синем апрельском небе. Тени, отбрасываемые деревьями, показывали, что наступил уже полдень. Поезд, который повезет нас до конечной цели нашего путешествия станции Маньчжурия, отходит из Харбина в 19.23… Значит, подумал я, в нашем распоряжении несколько часов, и если нам не удалось посмотреть Шэньян, возможно, увидим Харбин.
Но мы не смогли посмотреть и Харбин.
Раскрываю свою запись с описанием этого дня.
«17. IV.68 г.
…16.00 — непродолжительная прогулка по городу в автомобиле. Проезжаем по бульвару «Алеет Восток», затем по «Проспекту хунвэйбинов». Спускаемся на несколько минут на набережную реки Сунгари. С того места, где мы остановились, виден расположенный на середине реки маленький зеленый остров — «Солнечный остров». Возвращаемся в гостиницу. Автомобиль с трудом прокладывает себе путь. Улицы запружены толпами народа. Лу поясняет: «Митинг». Перед гостиницей — памятник хунвэйбину. Гостиница старая, построенная в старом русском стиле. На улице весна, греет солнце, на деревьях набухли почки. А в гостинице душно, окна все еще заклеены. И пусто-пусто. От этой пустоты становится тяжело. Тяжело жить в такой большой гостинице одному. На вопрос моего спутника Лу ответил: Партийные комитеты все еще не созданы.
Революция продолжается. Лу вскоре исчезает, а мы вдвоем остаемся в гостинице в ожидании часа отправления нашего поезда…»
Мне известно, что Харбин, так же как и Шэньян, является одним из крупных промышленных центров Китая. Это — город-герой, чье прошлое связано с освободительной борьбой китайского народа. Но осмотреть его нам не разрешили. Продолжалась «революция».
Наконец появился Лу, и через несколько минут мы уже были на харбинском вокзале. В густых клубах черного дыма, вырвавшегося из трубы старого паровоза, исчезли и вокзал, и Лу. Нам предстояло ехать ночь и день.
Нас поместили в общий вагон, да и едва ли на этом направлении курсируют спальные вагоны. В вагоне мы, два болгарина, и в одном из крайних купе солдат, которого разместили здесь, очевидно, с целью «обеспечения нашей безопасности». Уже стемнело. Широкую маньчжурскую степь окутал густой мрак. За окном не видно ни огонька, никаких признаков жизни. Уставшие от непрерывных криков, скандирований и угроз, от шума моторов самолета, от долгого одинокого ожидания в пустой гостинице, мы легли, но заснуть не удавалось.
А поезд мчится на север по бескрайним голым степям Маньчжурии…
…Несколько веков назад эти земли были заселены маньчжурскими племенами. В XVI веке они основали здесь государство, главой которого был некто Нурхаци. Маньчжурское государство, занимавшее вначале главным образом склоны горы Чанбайшань, вскоре начало расширять свои владения, завоевало Корею, а затем весь Китай, который находился под игом маньчжурской династии Цин с 1644 года по 1911 год.
Маньчжурская земля хранила в своих недрах огромные богатства — железо, золото, серебро, цветные металлы. Именно поэтому эта пустынная, степная земля так привлекала взоры империалистических государств. Наступил 1905 год, началась русско-японская война, пали Порт-Артур и Мукден, под Цусимой русские сами потопили свои корабли. Маньчжурия стала японской колонией. «Путь Японии к мировому господству проходит через Китай, а путь к Китаю лежит через Маньчжурию». Для осуществления этой самурайской доктрины в Маньчжурии прокладываются железные и шоссейные дороги, разрабатываются угольные и нефтяные месторождения, возводятся корпуса доменных печей Аньшаня, создается тяжелое машиностроение. Но пришло время, и японцев изгнали с маньчжурской земли. При отступлении они разрушили и уничтожили все, что построили и создали. То, что в суматохе отступления не успели сделать японцы, уничтожили и разрушили под натиском частей Народно-освободительной армии чанкайшисты. Из хаоса и разрухи Маньчжурию поднимают китайский рабочий и его побратим — прибывший для оказания братской помощи советский специалист. И снова задымили высокие печи Аньшаня, начали работать судоверфи в Дальнем и машиностроительные заводы в Шэньяне (Мукден).
