Обо всём этом вещали с больших экранов, установленных на обочине и на которых раньше гоняли ни к чему не обязывающую отупляющую рекламу, а теперь транслировали новости государственных каналов. Что же, правда это или нет, но боевой дух подобные сообщения поднимали изрядно. Понятно, что информация подавалась дозированно и только после удачно проведенных операций, но даже если часть того, о чём сообщалось, действительно имела место, об этом можно и нужно сообщать.

Периодически на экранах появлялись фотографии бойцов российских вооружённых сил, которые сопровождал текст о награждении за проявленную отвагу и мужество при выполнении боевых задач, иногда посмертно.

— Так, что тут у нас? — Алексей, проснувшись от внезапной остановки, открыл глаза и посмотрел на скопище автомобилей и вышки блокпостов впереди. Между рядами ходили солдаты в сопровождении служебных собак.

— Москва, — сообщила Аня.

— Уже? Понятно.

Они стали медленно двигаться по направлению к блокпосту.

Мы только-только приехали с дачи и выгрузили несколько мешков картошки в свой закуток в общем подвале, когда всё произошло. Жена с дочкой как раз спустились вниз, чтобы посмотреть на урожай и взять кое-что из заготовок, оставшихся ещё с прошлого года, на ужин. Так мы и спаслись всей семьёй: я, жена, сын и дочка.

Сначала мы подумали, что где-то наверху взорвался газ, бывает же такое, что нет-нет, да и рванёт где-нибудь. Грохот был ужасный. Земля тряслась как во время землетрясения. Сам я землетрясения никогда не видел, но решил, что именно так всё и происходит. Потом стало очень жарко.

Мы забились в углу и ждали, когда всё утихнет. Электричество погасло, телефоны не работали. Так и сидели в темноте, пока не вспомнили, что в шкафу с инструментами есть пара свечей, там же нашли зажигалку.

И вот всё стихло. Такой тишины я, наверное, ещё никогда не ощущал. Я зажёг свечку, в помещении пыль стояла клубами, многие банки с заготовками слетели с полок и разбились, пол был усеян осколками стекла, и стоял запах рассола и варенья.

Вскоре мы поняли, что нас завалило. Дети всё время плакали, приходилось их успокаивать и говорить, что нас скоро спасут. Ведь самое страшное уже позади: приедут спасатели, разгребут завалы и вытащат нас.

Да, тогда мы ещё не знали, что взорвался совсем не газ. Не знали, что воздух, который просачивался снаружи, отравлен радиацией. Тогда мы ещё просто радовались чудесному спасению.

Но прошёл один день, потом второй. Телефоны не отвечали, сеть отсутствовала, а потом наши смартфоны разрядились. Потом прошёл ещё один день, но помощь так и не приходила.

У меня были наручные часы, но довольно простые, без даты и указания дня недели. Поэтому в какой-то момент, проснувшись, мы поняли, что не понимаем, день сейчас или ночь.

Пытались пить маринад и рассол из уцелевших банок, но от него потом хотелось пить ещё больше. В результате придумали делать кашицу из картошки и выжимать влагу из неё.

Что забавно: вроде есть еда, а есть невозможно. Пробовали питаться сырой картошкой и соленьями? Честно — не советую.

Про то, что творилось с нашими желудками, и про санитарные условия я промолчу, ладно? До сих пор, как вспомню, так меня передёргивает.

То, что дело совсем не во взрыве газа мы с женой стали догадываться, когда за нами так и не пришло МЧС на вторые или третьи сутки, но детям озвучивать версию войны не стали, хотя старший, похоже, и без нас догадался.

Вопрос был только в том, какого рода война случилась наверху. Обычная или… ну, в общем, та, которая случилась.

В какой-то момент мы поняли, что воздух откуда-то поступает, раз мы до сих пор не задохнулись, да и свечи горели ровным пламенем, значит был приток кислорода. Тогда мы ещё не знали, что это за воздух.

В общем, нам надо было выбираться и кое-как нам удалось найти место, откуда поддувало. Ещё, наверное, целый день разгребали завалы, меня чуть бетонной балкой не придавило, но вылезли.

Ну, что можно сказать, наши самые плохие ожидания оправдались. То, что творилось на земле сложно описать словами. Пепел, пыль, мёртвые тела, руины…

Разорвали часть одежды, чтобы прикрыть рот и нос. Ночевали в каких-то развалинах. По пути встретили группу людей… обгоревших, почти без одежды. По-моему, они сошли с ума, все и сразу. Может быть, для них так было даже лучше.

Сколько шли, точно не помню, день или два, может быть, но, в итоге, когда уже совсем потеряли надежду, вышли на военных, которые нас принялись обрабатывать от радиоактивной пыли. Выдали лекарства, сказали, что могло быть хуже, отправили в лагерь для беженцев.

***

Москва. Даже с учётом военного положения столица кипела жизнью, насколько это было вообще возможно в текущих условиях. Либо государство плюнуло на необходимость рассредоточения гражданского населения по стране, либо у него элементарно не хватало ни рук, ни средств, чтобы справиться с наплывом людей, которые считали столицу чуть ли не своеобразной Меккой, которую не в состоянии поразить ни одна ракета противника. Знали бы они как ошибаются и в каком состоянии реально находятся остатки противоракетной обороны, поспешили бы убраться из Москвы как можно быстрее и как можно дальше.

Но людям свойственно надеяться и заниматься самообманом даже тогда, когда надеяться не на что, а факты настолько неприятны, что мозг предпочитает найти любое объяснение, чтобы их не принимать, или просто начинает их игнорировать в малодушной попытке избежать неприятных ощущений.

А понять следовало одну простую истину: ничего абсолютного не существует, у всего есть свой предел прочности. Противоракеты на исходе, часть производств, где их делали, уничтожена, часть работает на износ, не успевая покрыть растущую потребность, к тому же враг не оставляет попыток прорваться к местам их производства при помощи обычных крылатых ракет, что опять же истощает запасы уже готовых систем противовоздушной обороны.

Чего ещё хватало, так это собственно межконтинентальных баллистических ракет, и прочих носителей, в том числе гиперзвуковых, которые могли доставить ядерный заряд к месту назначения, чтобы очередная порция людей отправилась в ад, ну а мы, понятное дело, в рай.

Таким оружием можно было нанести очередной массированный превентивный удар, или, если хотите, ответный, спастись от которого было бы практически невозможно.

Люди гнали от себя эти мысли, но хочешь-не хочешь в разговоре то и дело всплывали рассуждения о Второй волне. Да, и сейчас, то и дело, куда-нибудь да прилетала ядерная боеголовка, но это были спорадические проявления, которые никак нельзя было назвать массированным ударом.

Вторая волна. Это то, после чего, скорее всего, на человеческой цивилизации в том виде, в каком она нам знакома, пришлось бы поставить крест. Выжившие смогут разве что в силу своих литературных способностей высечь на камне эпитафию этому миру. А потом они отправятся бродить по радиоактивным пустошам в поисках незаражённой местности. Ну, или решат не продлевать свои мучения, чего тоже нельзя исключать.

В столице, как и ожидалось, был объявлен комендантский час, поэтому сейчас людей было много, все старались сделать свои дела до наступления шести часов вечера. После на улицах могли находиться только те, кто обладал специальным пропуском. Влад вспомнил, как ему однажды пришлось сидеть в обезьяннике — впервые в своей жизни — и как его вытаскивал знакомый полицейский.

Хм… наверное, он, тот полицейский, тогда тоже погиб. Когда они сидели в колодце под землёй, а наверху всё горело и разлеталось радиоактивной пылью под воздействием высоких температур и взрывной волны.

Вроде всё это совсем недавно было, а такое чувство, будто прошли годы, и ты вспоминаешь то, что произошло когда-то очень и очень давно. В каком-то смысле так оно и было. Не важно, сколько времени прошло от того или другого события, все они для тебя недоступны. Что день назад, что год, что тридцать лет.