Собственно, отсюда и пошло сначала неофициальное название структуры, которую между собой вовлеченные люди называли «Комитет по приёму гостей». Официально же группа называлась «Особый Комитет Пограничной Службы». Хотя про официальное название это я, наверное, преувеличил. Ни один официальный государственный архив не содержит документов с таким наименованием структуры.

— Всегда думал, что нелегалами занимается Служба внешней разведки. И зачем нужна ещё одна секретная служба? По-моему, их и так хватало во все времена.

— И СВР тоже, отличия в нюансах и поставленных задачах. Иногда их цели пересекались. Штука в том, что многие сотрудники ОКПС официально занимали должности в структурах МВД, КГБ, СВР и прочих. Боевые и оперативные группы формировались зачастую под конкретную задачу и за редким исключением не имели постоянных мест дислокации типа пограничных застав или военных баз.

— И ты работаешь в этом самом Комитете? — прямо спросил Влад.

— Да.

— Занимаешься охраной границы?

— Да.

— Но не только?

— Не только.

Всё это время Аня, сидевшая рядом, не проронила ни слова, только периодически попивала кофе, который каким-то чудом до сих пор оставался горячим, хотя воздух становился всё холоднее и холоднее.

— Проблема в том, что в конце 80-х, начале 90-х прошлого века Комитет был фактически расформирован. Точнее, он был даже не расформирован, а про него просто забыли. И не мудрено, учитывая, что официально он нигде не значился, а финансирование осуществлялось окольными путями под прикрытием выделения средств совсем на другие цели, в том числе через подставные иностранные фирмы. Финансовые потоки либо намеренно терялись в огромном союзном бюджете, либо вообще не находили никакого отражения в официальной отчётности.

В общем, такой вот бюрократический казус: то, что существовало неофициально в условиях строжайшей секретности, также неофициально прекратило своё существование. Хотя в начале девяностых вообще творился жуткий бардак. Кто должен охранять границу, где охранять — вообще было не понятно.

В середине нулевых годов неравнодушные люди, которые всё это время хранили оставшиеся документы и помнили старые агентурные связи, решили напомнить о себе. С учётом того, что некоторым ветеранам удалось вновь занять довольно высокие посты в силовых структурах страны, было принято решение о возрождении Комитета. Тем более, тогда случился серьёзный повод.

— То есть служба в погранвойсках это не простое прикрытие?

— Это — не только прикрытие. Это ещё и служба в погранвойсках.

— Получается, что захватившие меня, знают о существовании Комитета, — заключил Влад.

— Получается, что так, — вынужденно согласился Алексей.

— Так себе секретность, — скривился Влад.

— А никто не говорил, что против нас дилетанты работают!

— Если какой-то «старший» с погонами полковника знает о вашем Комитете, то получается, что либо ему кто-то о нём сообщил, либо он сам из этого Комитета.

На этих словах, произнесённых Владом, лицо Алексея помрачнело, он будто ушёл в себя переваривая озвученную информацию, которая, как догадывался Влад, в реальности уже давно беспокоила его.

Хотя учитывая то, что вообще говорили о начале войны, и о том, как осуществлялся саботаж на самом высшем уровне, и о том, что возможность для ответного удара была восстановлена в последний момент, как пытались нейтрализовать «Мёртвую руку»… В общем, необходимость разобраться в том, кому можно доверять, а кому нет, было насущной проблемой.

— Я — рядовой сотрудник. Я был допущен до определённой информации, которая была мне необходима для выполнения поставленной задачи. Но я не мог знать всё руководство в лицо, да это и не нужно. Поставь сейчас передо мной того, кто тебя захватил — я не смог бы однозначно утверждать, что он работал в Комитете.

— Проблема, — констатировал Влад.

— Проблема, — согласился капитан.

— Мальчики, — подала вдруг голос всё это время молчавшая Аня, — нам завтра долго ехать. И неизвестно ещё, по каким дорогам. Давайте уже спать, а кому положено — нести охрану. Хорошо?

Она поднялась с места, всем своим видом показывая, что собирается идти спать в автомобиле.

— И последнее, — всё-таки вставил Влад и посмотрел пограничнику в глаза — Пока последнее. Кто-то ещё из того треклятого поезда выжил, кроме тебя и меня? Можем ли мы хоть на минуту предположить, что те, кто за нами охотится, отвлекут своё внимание на другие цели?

В наступившем сумраке лица Алексея уже почти не было видно, но было понятно, что сильно над чем-то раздумывает.

— Я потерял связь со своими уже давно. Мне не известно, смогли они найти, и главное — спасти, ещё кого-то или нет. Связь с Центром по данному вопросу тоже под сомнением по причине утечки информации. Я вообще удивился, когда мне подтвердили полномочия и разрешили действовать, — он на секунду замолчал, а потом добавил. — Нет, на это мы рассчитывать не можем.

Было понятно, что сегодня из капитана точно больше ничего не вытащить. Оставалось последовать совету Ани и попытаться уснуть, в чём у Влада вообще-то были серьёзные сомнения, столько всего произошло за последний день: Дима, похищение, плен, допрос с пытками, чудесное освобождение, лекарства, которые залечивали его раны прямо на глазах. Новая знакомая, которая его напичкала этими лекарствами и которая не менее, а может и более, загадочная, чем капитан Плетнёв. И как тут уснёшь?!

— Погоди, — будто прочитала мысли Влада Аня, — это поможет уснуть и нормально проснуться.

Она протянула ему обычное с виду белое драже.

Влад не стал спорить. А какой смысл? С некоторой обречённостью он проглотил пилюлю и забрался в палатку, а там уже и в спальник. Спать, так спать.

Деревья вокруг скрипели, будто тяжело вздыхая под порывами холодного ветра. Где-то вдали, взбалтывая лопастями воздух, нарезал круги вертолёт.

Что? Что вы хотите услышать? Мои ощущения и чувства в тот миг, когда всё случилось? Вам, правда, интересно? (Тяжело вздыхает)

Сложно описать словами то, что происходило вокруг. Всё случилось так внезапно… с одной стороны. И так ожидаемо, с другой. Никто ведь не верил до конца, что всё, что происходит, это взаправду. Все думали, что завывшие сирены это очередная учебная тревога МЧС. Даже полицейские, которые смотрели в свои смартфоны непонимающим взглядом, думали, что всё это не по-настоящему.

Многие говорили, что может начаться война, весь телевизор и интернет был заполнен этой темой. Но все думали, что это будут локальные столкновения. Может быть, собьют несколько самолётов, может быть потопят зашедший в чужие территориальные воды корабль. Но чтобы применить ядерное оружие!

В это не верил никто. А потом…

Внезапно день превратился в ночь.

Ведь тогда ещё не было темно, как зимой. Зимой же как, особенно в конце декабря, темнеет уже в четыре часа, и ты возвращаешься домой фактически ночью. Жителям южных широт этого не понять, у них в 6–7 вечера темно даже летом, а у нас же по-другому. Мы привыкли, что день и ночь в зависимости от времени года имеют разную продолжительность.

И вот был день. Да, уже было понятно, что вот-вот наступят сумерки, но это же был ещё октябрь! Было ещё очень светло. Свет… да…

Свет исчез. Был день. Стала ночь. Настолько яркой была вспышка. Никто меня не учил, что надо закрыть глаза. Что надо укрыться… да хотя бы в придорожной канаве… но не смотреть на вспышку. Может в Советском Союзе и проводили такие уроки в школах, но когда я училась, никто о таком не задумывался. Мир как бы радовался окончанию Холодной войны.

Я никогда не забуду тот свет.

Свет, из-за которого сейчас я не вижу ничего. Ночь, день… не имеет значения. И смогу ли видеть, не известно. Врачи не пытаются меня ободрить. Врачи теперь стали реалистами.

Только огненные круги, бывает, появляются перед глазами, яркие такие пятна. Но доктор сказал, что это не глаза, это мозг рисует картинку. Своего рода фантомные боли.