Кстати, почему в английском языке Советский Союз пишется как Soviet Union? Влад не раз слышал от иностранцев, что они думали, что это какое-то специфичное русское слово, которое не переводится на английский. Но ведь это не так! "Совет" вполне себе переводится на другие языки, при этом именно в том смысле, в каком оно используется в оригинале. Неужели это было сделано лишь для того, чтобы русские казались какими-то страшными и загадочными коммунистами? Не исключено.

Странные мысли, однако, лезут в голову. Почему он об этом подумал? Надо взять себя в руки.

Влад ожидал, что растаявший снег прольётся внутрь их убежища радиоактивными потоками, так как о его герметичности можно было только мечтать, но нет, ни капли воды на них не упало. По всей видимости, весь снег просто испарился, не успев достичь состояния жидкости.

Тишина наступила внезапно. Просто стало тихо и они даже смогли слышать шум своего дыхания. Они сидели, уставившись взглядом прямо перед собой, и молчали. Не было ни сил, ни желания что-то говорить и даже просто подбодрить друг друга. Их как будто охватила густая пустота.

— Высоко над землёй рвануло, метров пятьсот плюс-минус, — Алекс был на удивление спокоен. Тишина была разрушена. — Будем надеяться, что мы отхватили не сильно большую дозу, всё-таки бетон и земля, — он осмотрелся, — должны были задержать большую часть излучения.

Опять тишина. Опять все молчат.

— Надо отсидеться, — опять пограничник.

— Сколько? — поинтересовался Влад.

— Пока основная радиация не рассеется. В идеале, двое суток.

— А если захочется в туалет? — вдруг всплыла мысль в голове.

Пограничник только развёл руками. Он достал из сумки прибор и включил его — раздался знакомый треск дозиметра. Он посмотрел на его экран и убрал обратно в сумку, облокотившись на пыльную стену.

Как назло, мочевой пузырь тут же напомнил о своём существовании.

Море. Такое спокойное, чистое, тёплое. Дно чётко просматривается метров на десять, а то и глубже. Рыбки стайками снуют туда-сюда, подплывают к тебе, выпрашивая что-нибудь вкусное. А может и не выпрашивают, кто их разберёт, этих рыб. Может, просто так шныряют рядом с тобой.

Волны укачивают. Можно лежать и ничего не делать, и просто смотреть в бездонное лазурное небо, с редкими перьями облаков. Можно закрыть глаза и слушать, как где-то на дне стучит друг о друга перекатываемая волнами галька. Как же хорошо.

Ты выходишь из моря и ложишься на разогретую полуденным солнцем гальку, и стекающая с тебя вода, попадая на камни, тут же с них испаряется. И этот горячий, почти обжигающий ветер. Он дует прямо в лицо и от него хочется закрыться руками или хотя бы надвинуть козырёк бейсболки.

— Эй! П-подъëм! — толчок в бок. Потом кто-то тебя трясёт за плечо. — П-просыпайся, кому говорю!

Это было не море, и это был не ветер. Это твоё же собственное горячее дыхание, циркулирующее внутри маски противогаза. В ней жарко и уставший мозг решает обыграть эти ощущения, подсунув тебе обманку в виде сна. И это не волны тебя качают, это кто-то пытается тебя растолкать.

Сновидение будто переключается по щелчку пальцев, не желая отпускать Влада из своих объятий. Но теперь это было уже не море и не солнце. Теперь Аля лежала на его руках и медленно умирала. Она кашляла и из её рта выплескивалась кровь, стекая на выстланный плиткой пол и смешиваясь с пылью и грязью. Она смотрела на него затухающим взглядом, а вокруг бегали сотрудники и клиенты банка.

Стоп! Аля уже мертва. Её убили буквально пару дней назад и вовсе не в каком-то банковском офисе, а в их собственной квартире неизвестные ублюдки, которые хотели убить и его, но он выжил. Ему повезло. Он выжил, а Аля нет. Что это значит? Ему опять снится сон. Он опять впал то состояние, когда ты вроде ещё как не пересёк границ царства Морфея, но уже занёс ногу над разделительной полосой.

И вот кто-то тебя хватает за шиворот и выдергивает обратно в реальность, не давая перейти границу сновидений.

— П-просыпайся, кому говорю! Надо собираться и идти, — это тот странный пограничник, который затащил их с Джессикой в схрон, устроенной на месте старой теплотрассы.

Влад тяжело вздохнул и сфокусировал зрение. Маска как назло запотела. Казалось, что он и не закрывал глаза, а так и сидел с открытыми. На море было тепло, и Аля была жива. Но не теперь. Теперь всё наоборот. Ни моря, ни Али, ни какого-то внятного будущего. Он ощутил, как он впадает в уныние. Если честно, ему не хотелось никуда вылезать, а хотелось, чтобы его оставили в покое, и он смогу бы сидеть в этом подземелье столько, сколько ему вздумается.

Странно, ведь ещё пару дней назад он бежал за солдатом, желая во что бы то ни стало спасти свою жизнь. Наверное, это такой психологический эффект: опасность отступает, и вновь оказываешься наедине со своими мыслями и проблемами.

Ещё с ними были молодая женщина и её ребёнок (наверное, её ребёнок, ведь, признаться в эти пару дней, они не сказать, чтобы сильно общались), которые побежали за ними, когда увидели странную троицу, бегущую в парк. Ну как троицу, один из трёх — девушка — безвольно болталась на плече второго мужчины, поспевающего за первым. Надо признать, женщина сделала правильный вывод, что эти незнакомцы не просто так бегут в сторону от известных бомбоубежищ, до них бы они элементарно не успели добраться, а хотят укрыться где-то поблизости. И всё, что требуется — бежать за ними и надеяться, что тот с оружием не пошлёт их куда подальше, если места в их убежище будет очень мало.

Но места оказалось достаточно для ещё двух человеческих существ, подгоняемых инстинктом самосохранения. И солдат оказался не зверь какой-то, а быстро-быстро спихнул их внутрь и тут же соскользнул вниз сам, хотя дело шло уже на секунды.

И вот они здесь, в нескольких метрах под землёй пережидают, когда можно будет выйти на поверхность, не рискуя помереть от лучевой болезни в первые несколько дней, после того, как окажутся на поверхности. Хотя, скорее всего, они всё равно отхватили какую-то дозу. Пограничник молчал, но Влад видел, как он то и дело посматривал на дозиметр, у которого предусмотрительно отключил звук, чтобы, видимо, не нагонять панику его непрерывным треском.

С другой стороны, не так чтобы он сильно волновался. Может всё не так плохо, как думал Влад? В конце концов, ликвидаторы аварии на Чернобыльской АЭС вообще работали в самом настоящем радиационном пекле, но при этом многие из них прожили потом долгие годы. Может быть, не такой счастливой жизни, как бы им хотелось, такое всё-таки даром не проходит, но жили ведь, и живут до сих пор.

Алексей в призрачном свете химического фонаря, который как ни когда раньше напоминал об опасной радиации, стал разбирать тюки, которые им служили подушками и на которые они упали два дня назад. Спать было жуть как неудобно, но выбирать было не из чего. Живы, и на том спасибо.

Для начала они решили перекусить, съев по банке тушёнки и запив всё водой из пластиковых бутылок. Тот факт, что их не стошнило, и в целом аппетит имелся, Алексей посчитал хорошим знаком, о чём всех и оповестил. Однако, и излишнего оптимизма тоже не стал озвучивать.

В мешках оказались защитные костюмы, какие Влад уже не раз видел на улицах города и в лагере беженцев за последние месяцы, и уже совсем другие противогазы, полностью закрывающие голову. Такими можно запросто пугать детей. Влад подумал, почему пограничник не дал их женщине и ребёнку, но, видимо, на то были причины. Зато теперь он как раз отдал им свою маску и маску Влада. Ребёнку она была явно велика, впрочем, как и противогаз (может в этом причина?) и кое-как её приладил, максимально затянув ремни и накинув на голову ребёнка поверх маски капюшон пуховика.

— А если они не подойдут нам по размеру? — вдруг спросил Влад. — Они же вроде как индивидуальные должны быть.

— Откуда знаешь? Ты же вроде не служил.