– Товарищ полковник, у меня вообще нет ни одного бомбардировщика.

– А это тогда что? – кивнул Андреянов в сторону окошка, за которым был виден наш «петляков», вокруг которого суетились техники, готовя его к первому боевому вылету.

– Это самолёт дальнего радиолокационного обнаружения, или, попросту, летающий радар. Будет курсировать вдоль линии фронта, засекать вражеские самолёты на дальней дистанции и наводить на них наши истребители. Пока в качестве перехватчиков будем действовать мы, но, если понадобится, будем привлекать и машины тех частей, в зоне ответственности которых будем находиться, особенно эскадрильи охотников. Вся информация с радара будет поступать на наш КП и дублироваться вам. Для этого и нужно точное и чёткое взаимодействие.

Обсудив организационные вопросы, мы с полковником прошли на стоянку, где перед своим самолётом выстроился экипаж Пе-8ВР, а также пилоты истребителей сопровождения. Сопровождать наш летающий радар будет третье звено. Их «аэрокобры» оборудовали подвесными топливными баками, что позволит им держаться в воздухе пять часов. Сам Пе-8ВР, учитывая модификацию, мог патрулировать не менее восьми часов. Количество топливных баков у него, по сравнению с бомбардировщиком, было уменьшено с целью облегчить самолёт. Сегодня первый боевой вылет будет продолжительностью не более четырёх часов.

Получив задание, экипажи разбежались по машинам. Вот на взлёт первым пошло звено «лавочкиных», их задача – прикрыть взлёт основной группы.

Проводив взглядом набиравшие высоту машины, мы с Андреяновым прошли на КП. Здесь уже работали операторы-планшетисты, нанося на прозрачные планшеты получаемые данные. Нашему воздушному радару предстояло курсировать вдоль линии фронта от Поныри до Льгова на удалении тридцати-сорока километров от него. Учитывая, что с рабочей высоты радиус охвата радара был почти двести километров, мы могли контролировать достаточно большую область воздушного пространства над территорией противника.

За время патрулирования были засечены несколько взлетающих с аэродромов групп немецких самолётов. Всё сразу попадало на планшеты на КП, и Андреянов смог в режиме реального времени отслеживать действия противника. Он сразу связался с истребительными полками, в зоне ответственности которых ожидалось появление вражеских самолётов. Немцев встретили во всеоружии.

Вскрылся и существенный недостаток. Пропала возможность идентифицировать свои и чужие самолёты в условиях «собачьей свалки». В общем-то, я подобного и ожидал, но помалкивал: много умных мыслей от одного человека будет как-то слишком. На этом фоне разительно отличалась работа нашей эскадрильи «лавочкиных», самолёты которой были оснащены системой «свой – чужой», вылетевших на перехват одной из групп немецких самолётов. Их точно вывели на цель и своевременно давали целеуказания.

Андреянов впечатлился. После некоторых размышлений он пришёл к выводу о необходимости оснащения всех самолётов подобной аппаратурой распознавания. Пришлось немного охладить его пыл. Радиоответчики СЧ-1 начали поступать в войска совсем недавно, в январе месяце, и выпускалось их не так и много. Но если постараться, то можно установить их на истребители охотников. Эскадрильи, подобные нашей 13-й, уже давно начали формировать практически в каждой авиационной истребительной дивизии из наиболее подготовленных лётчиков.

Дождавшись возвращения из патруля Пе-8 с сопровождением, Андреянов поблагодарил всех и укатил к себе. Думается мне, что его отзыв о нашей работе будет исключительно положительным.

Не забыл я и об обещании разобраться с крашеным немцем, терроризирующим эскадрилью связи. Через того же Андреянова запросил данные с постов ВНОС в районе Дмитриева-Льговского о пролётах немецкого истребителя с характерным окрасом. Оказалось, что в том районе его видели довольно часто. Летает в паре с ведомым, в бой старается не вступать, атакует либо отставшие, либо повреждённые самолёты, возвращающиеся на свою территорию. Излюбленная манера – это атака с бреющего полёта. При появлении наших истребителей сразу уходит к себе.

Я несколько раз слетал в тот район с Силаевым – безрезультатно. Лишь один раз встретили четвёрку FW-190. Завалили двоих, по одному с ведомым.

И всё же трижды этого самого «ангела» смогли засечь на экране радара. Вернее, уже потом, сопоставив эти данные с докладами с земли от постов ВНОС, мы поняли, что это, как говорится, наш клиент. Дважды он атаковал отставшие Ил-2 и один раз – У-2, правда, на этот раз юркому биплану удалось увернуться.

Заметили операторы РЛС и ещё одну особенность. Незадолго до нападений в том районе фиксировался курсирующий вдоль линии фронта, но не пересекающий её одиночный самолёт. По отражённой сигнатуре они предположили, что это мог быть Ме-110. Вполне возможно, это был самолёт-наблюдатель, который и наводил пару охотников на цели. Предстояло это проверить.

С тем и пришёл я к Наталье.

– Ой, Илья! То есть здравия желаю, товарищ гвардии майор!

Черемезова вскочила из-за стола, за которым сидела и что-то писала рядом с другой девушкой, с погонами старшего лейтенанта на плечах. Выглядела она смущённой, но при этом сделала некое движение бровями, от которого вторая девушка, торопливо поздоровавшись со мной, тут же выскочила за дверь.

Из-за двери сразу же послышалось чуть слышное хихиканье. М-да.

– Здравствуйте, Наталья. – Ну вот не воспринимаю я её как строгого начальника, да и как военного тоже не воспринимаю. Всё же война, кто бы что ни говорил, не женское дело. – А я вот к вам в гости решил зайти.

Боже, что я несу, какие «гости»?

– Может, чаю? – улыбнулась она.

– С удовольствием.

За кружкой чая я и изложил ей свою задумку.

– Нет! – Черемезова со стуком поставила свою кружку на стол. Передо мной сидела уже не молодая девушка, а командир. – Самолёт я вам не дам! Я несу ответственность за вверенную мне материальную часть.

– Жаль. – Я поставил кружку с недопитым чаем. – Извините, товарищ капитан, за беспокойство. Обращусь тогда к нашим соседям.

Соседями мы называли переехавший к нам пару дней назад и плотно обосновавшийся на нашем аэродроме КП 16-й армии. Очень уж понравилось командованию работать в связке с летающим радаром и хорошо подготовленными планшетистами. Так что попробую через полковника Андреянова, с которым установились хорошие отношения, выбить нам один У-2 для проведения операции.

Я встал, надел фуражку и, козырнув, подошёл к двери.

– Илья, подожди, – окликнула меня хозяйка, стоило лишь мне взяться за дверную ручку. – Ты меня не так понял.

– Ну почему же, товарищ капитан, я вас прекрасно понял и не осуждаю. Надо было мне сразу обращаться к командованию и не беспокоить вас.

– Я не могу дать вам самолёт без лётчика.

– А я не могу рисковать жизнями вот этих вот, – я кивнул на дверь, – молодых девчонок. Так что пилотировать будет кто-то из моих.

– Я сама полечу, – твёрдо, совсем не женским взглядом глядя мне в глаза, сказала Наталья. – И они не девчонки, а боевые лётчики, которые каждый день рискуют своими жизнями. Так что я попрошу вас, товарищ гвардии майор, впредь так о них не говорить.

Чёрт! Похоже, переубедить её не получится. Но я всё же решил переговорить с Андреяновым.

– Да я бы с радостью выделил тебе самолёт, так ведь нет их. Всё пополнение идёт в легкобомбардировочные полки. Сюда, в эскадрилью связи, собираем с миру по нитке и то в ближайшее время и их обеспечить не сможем. Так что договаривайся с Черемезовой, хотя она баба упёртая. Если что, то можем просто приказать ей. Но лучше договорись.

В назначенный день проведения операции в воздух первым поднялся Пе-8ВР с сопровождением. Ему предстояло барражировать восточнее Дмитриева-Льговского. Для более точного наведения командование 16-й воздушной армии прекратило полёты нашей авиации западнее этого населённого пункта. Спустя некоторое время поступил доклад о занятии АВАКС указанного квадрата и почти сразу – об обнаружении одиночной цели, курсирующей в районе за линией фронта. Похоже, немецкий наблюдатель бдит.