Подарок от Йо ей передала Эмма, улучив момент в перерыве между занятиями. Сначала Лили не поняла, что это такое и, нахмурившись, долго рассматривала маленький деревянный предмет, похожий на бесформенный корень. Но, повернув его определенным образом, она увидела высеченный в дереве силуэт женщины. В руках она держала книгу.

Лили еще никогда так не радовалась подарку.

Эмма подарила ей книгу (могло ли быть иначе?).

– «Грозовой перевал» Эллиса Белла, – прочитала Лили, – Никогда о нем не слышала. – Она с интересом посмотрела на обложку, на которой был изображен охотничий домик посреди вересковой пустоши. – Это английский писатель?

Эмма улыбнулась.

– Писатель! Уже двадцать лет прошло с момента выхода этой книги. Ее написала Эмили Бронте, она публиковалась под мужским псевдонимом. Ее, конечно, сильно критикуют, но это одна из моих самых любимых книг. В ней есть все: страсть, предательство, призраки, любовь… эротика. – Она подмигнула Лили. – Мне будет интересно узнать твое мнение об этой книге.

Лили покраснела, не зная, куда девать глаза, а вернувшись домой, спрятала ее на дне платяного шкафа. Позже в тот же день Генри вывез ее на прогулку, после чего они планировали пойти в ресторан. В зале на глазах у всех он вручил ей свой подарок. Открыв шкатулку, она едва сдержала изумленный вздох. Это были огромные изумрудные серьги, усыпанные мелкими бриллиантами – несомненно, жутко дорогие. Они так и сверкали в свете ламп, и показались Лили совершенно ужасными. Разве он не знает, что я никогда не стану носить таких роскошных украшений, подумала она и улыбнулась Генри.

Он был явно доволен собой и своим выбором, а мать и Агнес с восторженным изумлением разглядывали серьги. Он с гордостью объяснил, какие камни были использованы. Если бы она знала, какую роль впоследствии сыграют в ее жизни эти серьги – она была чуть более благодарна за них в тот момент. Но сейчас она лишь тихонько вздохнула, мысленно высчитывая, сколько шинковок можно было бы купить на эти деньги.

Когда они собрались в холле, готовые отправляться в путь, из кабинета вдруг вышел отец, бледный и серьезный.

– Альфред, твоя шляпа, нам пора… – Увидев лицо мужа, Зильта замолчала. – Что такое, милый? – испуганно спросила она.

– Йенс Боргер умер! – сказал отец. Франц побледнел.

– Не может быть! – воскликнул он.

Альфред кивнул.

– Боюсь, что может.

Женщины растерянно переглянулись.

– Кто такой Боргер? – спросила Лили.

– Наш второй по значимости инвестор после Вебера. – Отец потер лоб рукой. – Прости, Лили, но мы с Францем не можем пойти с тобой, нам срочно нужно переговорить. Подсчитать возможный ущерб.

– Конечно! – Лили понимающе кивнула. Она все равно была не в настроении для пышного обеда в ресторане. И она видела, что мужчины были очень обеспокоены. Франц между тем снял пальто, и они с отцом поспешили в контору.

– Это нас как-то коснется? – тихо спросила она у матери, но та лишь покачала головой.

– Хотела бы я знать.

Четыре дня спустя Карстены в полном составе поехали в город, на похороны. Женщины были одеты в дорогие темные платья, а Альфред, несмотря на теплую погоду, – в свое длинное шерстяное пальто. Даже Китти покинула ради этого свои покои, и мужчинам пришлось вытаскивать ее из кареты. Франц пробормотал, что ее состояние здоровья становится невыносимым для окружающих.

На процессии собралось полгорода. Когда они стояли на обочине дороги, вдруг зазвонили все колокола. Лили подняла голову и посмотрела на небо. Она не могла не вспомнить, что Пауль удостоился лишь одного колокола. Ей показалось, что это неправильно. Какое отношение деньги и влияние имеют к смерти?

Мимо них проехала траурная карета, запряженная шестеркой великолепных вороных лошадей, чьи шкуры были начищены до блеска, а гривы искусно уложены. По брусчатке громко цокали копыта. Прохожие опустили головы и молча протянули друг другу руки. Гроб был отделан серебром и богато украшен орнаментом. Было много цветов. За траурной каретой следовали экипажи членов семьи. Занавески были задернуты, возницы одеты в черные одежды, с лицами, скрытыми за вуалями. Все это производило мрачное впечатление. По бокам от экипажей шли слуги, сопровождавшие кареты пешком. Они тоже были в черном. Фонари повозок были завернуты в креп. Лили стояла рядом с матерью и смотрела на эту молчаливую процессию, мысленно ведя счет экипажам, которых уже было семьдесят пять. Внезапно она поймала на себе пронзительный взгляд человека, стоявшего на противоположной стороне улицы. Девушка вздрогнула. Там, среди толпы, она увидела Йо, с надвинутой на глаза темной кепкой. Он так пристально смотрел на нее, что по коже пробежали мурашки. «Конечно, он знал, что мы будем сегодня здесь», – подумала она.

Они не виделись две недели, и ей стоило усилия подавить безумный порыв, побуждавший ее броситься прямиком в его объятия. Ее сердце колотилось так сильно, что она испугалась, не услышат ли его окружающие. «Я влюблена в него», – подумала она и испугалась. Между тем Йо, умело лавируя в толпе, осторожно подошел к ним. Она нервно вглядывалась в лица родителей, но все они смотрели на похоронную процессию и больше ничего не видели. Йо, сделав крюк, проталкивался сквозь скопления людей, и вскоре Лили почувствовала, что он стоит прямо позади нее. Ее тело пронзило напряжение, затылок покалывало. Он что-то сунул ей в руку. Записка. «В воскресенье, на берегу» – прочла она, дрожа всем телом.

Когда, выждав несколько мгновений, она со всеми предосторожностями обернулась, Йо уже исчез.

Альфред Карстен стремительно пересек большой холл Розенхофа. Конторское здание каждый раз впечатляло его, как впервые: массивные мраморные колонны, борнхольмский гранит. Утренний свет заливал холл, проникая сквозь окна в потолке, преломляясь о колонны и подчеркивая истинный размер пятиэтажного здания. Посылая направо и налево приветствия, он направился к лифту. Даже после десятилетий работы в судоходстве он не утратил этого радостного ощущения начала рабочего дня. Одна дорога сюда доставляла удовольствие – многолюдный город, суета в порту, а затем, уже в Розенхофе – бесчисленные конторы, шум и гул голосов, запах свежих газет и кофе, сосредоточенность на общем деле. Все это бодрило его, заставляло чувствовать себя живым, значимой частью большого целого.

Как же мне будет не хватать всего этого, когда я передам дело Францу, подумал он, и его улыбка на мгновение померкла. Но вскоре он отбросил тревогу. До этого еще далеко.

Он помахал рукой секретарше. Франц был против ее кандидатуры, но девушка предоставила блестящие рекомендации и явно превосходила всех своих конкурентов. Хотя в Гамбурге среди конторских служащих было не так много женщин, это уже не было чем-то из ряда вон. Альфред и сам все еще не мог к этому привыкнуть, но он не мог не признать, что свою работу она выполняла хорошо. К тому же, было приятно начинать рабочий день встречей с миловидной женщиной. Франц, вошедший вслед за ним с газетой под мышкой, которую он перед тем изучал в карете, холодно кивнул ей.

– Не могли бы вы принести нам кофе? – спросил Альфред, снимая шляпу, но она вдруг поморщилась.

– Герр Карстен, в приемной вас ждет посетитель. Герхард Вебер. Кофе скоро будет.

Отец и сын удивленно переглянулись. Лицо Франца омрачилось, от напряжения на щеках выступили желваки.

– Чего он хочет? – пробормотал он.

Когда они открыли дверь, Альфред сразу понял, что что-то не так. Вебер показался ему напряженным, почти сердитым. Когда они вошли, он встал и пожал им руки, но от его кипучего обаяния и громкого смеха не осталось и следа. Тем не менее для Альфреда стало полной неожиданностью, когда чуть позже Вебер прямо заявил им, что отказывается от своего обещания инвестировать в Калькуттскую компанию. У Альфреда словно земля ушла из-под ног.

– Но почему? – потрясенно спросил он.